Сухов.
— Вы подтверждаете его показания? — обернулся Демин к Николаю.
— Нет. Я сказал ему, чтобы он подал мне камень, который лежал в стороне, сам не мог дотянуться до него… И Сухов принес мне этот камень. А потом я сказал ему, что мы с ним здорово влипли. Он спросил, почему я говорю «мы». Я ответил ему — потому что мы стали вроде бы соучастниками, и предложил ему перетащить Фетисова в кусты.
— Сухов, вы подтверждаете показания Аврутина?
— Какие показания?
— Вы помогали тащить Фетисова к кустам?
— Я полагал, что мы оттаскиваем его подальше от воды, чтобы его не захлестнуло волной, когда будет проходить катер.
— Вы подали Аврутину камень?
— Он угрозами и принуждением…
— Вы подали Аврутину камень?
— Фетисов все равно лежал!
— Значит, подали?
— Я не знал, зачем ему этот камень!
— Что было после того, как вы оттащили Фетисова к кустам?
— Мы пошли к нашему двору… Я ведь уже давал показания… Отвязал лодку, взял в сарае весла… И мы снова поплыли к тому месту, где оставили Фетисова. Втащили его в лодку и отчалили.
— Аврутин, есть возражения? — спросил Демин.
— Нет, все правильно.
— Сколько времени прошло с тех пор, как вы остановили его, и до того момента, когда вы снова за ним пришли?
— Час, наверное, — ответил Николай.
— Вы, Сухов, не подумали о том, что Фетисов может быть жив?
— Нет, Аврутин заставлял меня грести быстрее, у меня дрожали руки, и никаких подозрений… не было. Я только боялся, что он, — Сухов кивнул в сторону Николая, — стукнет меня веслом по голове и отправит в воду вслед за Фетисовым.
— У меня есть заявление, — Николай поднял руку, как в школе.
— Прошу, — сказал Демин.
— Сухов знал, что мы сбросили в воду живого человека. Я не знал, а он знал.
— Он врет! — вскочил Сухов. — Он наговаривает, чтобы самому выкрутиться! Я протестую! Я буду жаловаться! — Сухов размахивал длинными, торчащими из коротковатых рукавов плаща руками. Но поскольку никто не заставлял его замолчать, он затих сам. — Простите, — проговорил он и опять сел.
— Продолжайте, Аврутин, — сказал Демин.
— Кроме нас двоих, никого там не было, я не смогу этого доказать. И держать в себе тоже не хочу. Моя вина ясна, я ничего не скрываю. Так вот, когда мы первый раз сбросили Фетисова в воду, он не утонул. И Сухов предложил, именно он предложил привязать камень. Я сказал, что ну его к черту, куда-нибудь отнесет его за ночь, и ладно. Но Сухов вдруг забеспокоился и начал меня упрекать в том, что я вроде скроюсь, уеду, а ему тут одному отдуваться. Мы выловили Фетисова и опять поплыли к берегу. Нашли камень, привязали к Фетисову и сбросили. А когда вернулись к берегу, у Сухова вдруг случилась истерика… Он начал хихикать и говорить, что мы бросили живого человека. Я спросил у него, откуда он знает, почему так решил? Сухов ответил, что видел, как тот шевельнул рукой в лодке. Фетисов лежал у его ног, и Сухов действительно мог увидеть, если бы тот шевельнул рукой. И еще он сказал мне, что Фетисов застонал, видно, придя в себя после того, как мы первый раз сбросили его в воду.
— Что вы на это скажете, Сухов?
— Ничего. Ничего я вам больше не скажу. Мне плохо. Я устал. Вот и все. Может, это было, может, не было, не знаю… А может, и меня там не было вовсе. Чем докажете?
Глава 19
На следующее утро Демин проснулся разбитым. Многочасовые допросы Аврутина, оформление показаний, очные ставки с Суховым, с Фетисовой опустошили его. Придя на работу, он медленно прошел по коридору, долго вставлял ключ в замочную скважину, а войдя в кабинет, сел, не раздеваясь. В нем до сих пор звучали голоса всех, кто прошел перед ним вчера, кто побывал в этом кабинете.
«Вот так, гражданин Аврутин, это все и кончилось. Долго тянулось, а завершилось, вишь, как неожиданно… Сам пришел… А с другой стороны, Коля, любая тюрьма для тебя будет избавлением, это уж точно. Можно, конечно, годами в прятки играть с милицией, с друзьями, с самим собой… Но ведь это уже не жизнь, это уже черт знает что…»
Позвонил Кучин. И после первых же слов понял состояние Демина.
— О, да ты совсем раскис! А ко мне в гости никто не идет… Ты, Валя, не представляешь, как бывает иногда печально, когда никто в гости не идет! Нет-нет, не подумай, что вообще никто не идет, приходят всякие кикиморы болотные с вежливо-настороженными взглядами и быстренько начинают обследовать твою квартиру, обстреливать ее стыдливыми глазками… И чего они, думаешь, ищут? Хотят убедиться, что не обошел ты их, вазу хрустальную не хапнул по случаю, ковер не приобрел, мебелишка у тебя та же, что и прежде… А закончив такой вот негласный обыск, успокаиваются и проникаются к тебе благорасположением. И ты понимаешь, в чем весь ужас, Валя, — они искренне располагаются к тебе, поняв, что ты ничем не угрожаешь их самолюбию.
— Ну, Кучин, ты преувеличиваешь, — усмехнулся Демин.
— Преувеличиваю?! Ха! Знаешь, я был недавно в гостях у одного парня, с которым учился когда-то… так вот, его квартира — это некий итог. Итог жизни, стремлений, итог сверхурочной и левой работы, это тот предел, которого можно достичь, если поставить перед собой единственную цель — создать такую берлогу. Валя, у него на фужерах свято хранятся фабричные бумажные нашлепки, и он следит, чтобы ни один гость по недоумению их не ободрал. Импортные они, Валя! У дитя тапочки, которые надеваются только при гостях. Пластинки есть, которые он сам для себя никогда не ставит. И не только потому, что они ему неинтересны, он бережет их, Валя! И бутылочка гостевая есть. Бедный Костя, как он заглядывал мне в глаза: «Ну что скажешь? Каково мы живем?» А я подумал — что же вы, бедные, будете делать, когда я через полчаса выйду от вас? Хотел было похвастаться, что есть, дескать, у меня ножичек булатный и цена ему никак не меньше тыщи, но спохватился. Тогда я обесценил бы их сокровища! Вот что им нужно — превосходство. О, как они держатся за людей, перед которыми это превосходство могут показать. Грустно все это, Валя, грустно…
— Теперь я знаю, зачем ты меня в гости зазываешь, — попытался пошутить Демин. — Ты хочешь убить меня своим ножом булатным.
— Только в переносном смысле, — быстро ответил Кучин. — Одним только видом ножа я тебя убью! Но знаешь, Валя, если понравится так, что душа у тебя дрогнет, — подарю!
— Острые предметы нельзя дарить, — назидательно сказал Демин, — рассоримся.
— А я с тебя пятак возьму. Вот ты и откупишься. А то зашел бы, а? Слышал, ты женишься?
— Знаешь, я тоже об этом слышал, не помню от кого, правда…
— Ладно-ладно, не лукавь. До анатомички тоже кое-какие новости из мира живых доходят. А то приходи с дамой…
— А как насчет мяса?
— Колбасы купим, в конце концов. Бог с ней, с бараниной… А то дожили — просто так человека в гости не пригласишь, все поразить хотим друг друга, удивить, озадачить… А я тебе сразу говорю — приходи ко мне. Ко мне. И все.
— В семь годится?
— Заметано! — И Кучин положил трубку, боясь, что при дальнейшей утряске вдруг обнаружатся
