немного зябко, но тепло и спокойно на душе. Когда они подошли к цветочному павильону возле алиного дома, Робка внезапно остановился и, не отпуская её руку, спросил, серьёзно глядя на девочку:
— Можно задать тебе один очень важный для меня вопрос?
— Задавай. — Настороженно сжавшись, разрешила Аля.
— Скажи, а что ты имела в виду, когда предлагала мне дружбу?
— Ну… — облегчённо выдохнула Алечка, — а что ещё можно иметь в виду под словом «дружба» кроме собственно дружбы? — с видом неподдельного удивления переспросила она.
— Только дружбу?
— Ну да, чистый духовно-дружеский союз двух творческих людей! — Как по написанному оттарабанила девочка и улыбнулась. Широко, но как-то загадочно.
Робку от этой фразы под лопаткой словно током прошило. Он на миг еле заметно выгнулся. Но, не подав вида, торжественно изрёк, держа руку за спиной:
— Ну, тогда это тебе! В знак нашей духовно чистой дружбы! — И, словно фокусник, достал из-за спины, большую, просто шикарную белую розу и протянул её Алечке, слегка преклонив колено.
Восторгу девочки не было предела! Она захлопала в ладоши, запрыгала от радости, взяла в руки розу, бережно прижала её к груди и закружилась с ней в танце, воздев счастливые глаза в тёмное и беззвёздное городское небо. Почему-то она была безумно рада именно этой одинокой розе. А может, розе именно этого цвета?
«Странные существа эти девчонки!» — пронеслось в голове у Робки. Он тоже был в восторге, только уже от Алечки. Он смотрел на неё и любовался, глубинами сознания пытаясь понять, а может, почувствовать, чем же был для неё этот прекрасный белоснежный цветок. Комплиментом её чистой душе? Или выражением его отношения к ней? Но скорее всего, она правильно поняла его знак, приняв белую розу за символ дружбы. Видно, совсем не вдруг, идя к нему, она предложила именно дружить… А она всё кружилась в своём странном танце с ангельской улыбкой на лице.
— Упадёшь! — вдруг воскликнул он и бросился её ловить, — голова закружится и упадёшь, глупенькая, — тихо добавил он, поймав её за плечи и нежно глядя в её глаза, светившиеся счастьем. Глаза заблестели и она уткнулась ему в грудь, вздрагивая всем телом. — Ну что ты, маленький? Ну, что случилось? Успокойся, мой хороший. — Он ласково погладил её по голове. Потом поднял в ладонях её личико с уже заплаканными, но от того не менее прекрасными глазами, поцеловал в носик и, вытерев пальцами слёзы, прижался щекой к её влажной щеке.
— Роба, просто мне так хорошо с тобой… — шепнула она ему на ушко и снова заплакав, быстро сняла варежку, достала платок и хотела вытереть свои слёзы с его лица. Робка поймал её руку и вдруг застыл, любуясь.
Как же она была прекрасна, такая беззащитная и такая заплаканная, с большой белой розой в обнимку и небесной улыбкой на лице.
— Пойдём, холодно, слёзки замёрзнут, — улыбнулся Робка.
— Они же солё-о-оные, — в ответ улыбнулась она, не переставая плакать.
Цветочница в павильоне, глядя на ребят, тихо радовалась и умилялась, чрезвычайно гордая тем, что в этой пьесе о любви она тоже сыграла свою хоть и маленькую, но очень важную роль.
Робка опять проводил Алечку до самых дверей. И снова поцеловал ей руку, а она его — в щёку.
Позже Аля рассказала Робу, что тётя Валя в тот день не на шутку перепугалась за племянницу, увидев ту с зарёванными глазами и с розой в руках. Пришлось долго успокаивать схватившуюся за сердце тётку, что, наоборот, всё хорошо, что её новый друг подарил ей цветок, а плакала она от переизбытка чувств. А в квартире потом ещё целые сутки пахло валерьянкой.
Робка даже не рассчитывал, что мама будет спать, когда он придёт. Конечно же, она, словно на боевом посту, встречала его у дверей. Убедившись по его виду, что всё в порядке и пожелав «блудному сыну» доброго вечера, приятного аппетита и спокойной ночи, она с чувством выполненного материнского долга направилась в спальню.
Роб тоже уже хотел идти в ванную и сразу спать, но проходя мимо ноутбука, решил всё же проверить почту. Ему-то абсолютно никто сейчас нужен не был, но вдруг от него кому-то срочно что-нибудь было надо. Подключив интернет, он быстро «сбегал» на майл-серверы и подключил аську. Не найдя «призывов о помощи» ни в почте, ни в аське, он со спокойной душой хотел отрубить инет, как в углу в окошке аськи «мяукнула» wild_kitty:
wild_kitty: превед художнечег задари пару кисточег.
«Девушка с поздним ночным зажиганием, — с улыбкой подумал сонный Роб, — и откуда она узнала, чем я занимаюсь?»
Тут он вспомнил свой ник — crazy_artist (бешеный художник) — хлопнул себя по лбу, мол, как это он мог запамятовать, и набрал:
crazy_artist: Привет тебе, дикий зверь из ночной чащи! Может, давай по-русски, а то на албанские выкидоны сегодня что-то не прёт — ночь, сплю!
wild_kitty: Вообще-то неприкольно… ну как скажешь. Как дела в училище?
Робка немного удивился, что она так быстро согласилась, и чуть больше, что она спросила про училище. Видимо, Кошка была неплохо информирована.
«Вот он, минус социальных сетей!» — подумал он и забил в окошке:
crazy_artist: Нормально! Нет, вообще-то мне это нравится! Ты про меня всё знаешь, а я про тебя — ничего! Тебе не кажется, что мы с тобой в несколько неравном положении?
wild_kitty: Во-первых, знаю я далеко не всё, а во-вторых, тебе не кажется, что мы тут, типа, просто общаемся? Не нравится — не общайся! А будешь наезжать — я сама махну хвостиком и скроюсь в своём тёмном лесу!
Это звучало чисто по-женски. «Ты всё-таки девчонка!» — подумал Робка, успокоившись, что это всё же не шутка кого-то из ребят.
crazy_artist: Это ещё кто на кого наезжает?!:) А на аватарке — ты?
wild_kitty: Я!
crazy_artist: А как тебя зовут?
wild_kitty: WILD_KITTY! Ладно, пока! Слишком много вопросов! — «махнула хвостиком» собеседница и скрылась в офлайне.
«Ну точно — „кошка дикая“! Похоже, стерва ещё та!» — заключил Роб, выключая ноутбук.
Теперь привычный режим Роба поменялся. Вставать приходилось на полчаса раньше, потому что когда Аля работала, он сначала забегал за ней, потом они вместе направлялись в училище. На переменах они спешили друг к другу и, встретившись, «зависали» у ближайшего окна с отсутствующими взглядами, лишь изредка переглядываясь и переговариваясь. А лёгкие обеды в буфете училища были для них самыми вкусными на свете, потому что были «вприглядку» друг с другом.
Ложиться чаще всего тоже приходилось позже. За время, которое оставалось от окончания его занятий до окончания алиных, он должен был успеть добраться до дома, приготовить ужин, сделать хотя бы часть домашнего задания, встретить маму, приготовиться к завтрашнему дню и успеть обратно в училище. По эскалаторам и переходам метро он передвигался теперь исключительно быстрым шагом, а порой вообще бегом. Его даже «поймали» однажды, думая, что это удирающий воришка. Пришлось выворачивать карманы и показывать портмоне с пропуском в мамин офис и студенческий билет, где были фото.
Зато весь вечер после подкурсов принадлежал только им двоим! Они шли по уже привычным улочкам, аллеям и скверикам то не проронив ни слова, то бегая, крича и швыряясь снегом. Или один рассказывал, а другой внимательно слушал. Так они постепенно, каждый вечер, шаг за шагом, шли навстречу друг другу.
Правда, на третью неделю этого «похода» тётя Валя устала каждый вечер переживать по поводу поздних приходов «негодницы-Альки». Она в ультимативной форме потребовала предъявить ей алиного друга для знакомства за чашкой чая, пригрозив, что позвонит матери. Пришлось повиноваться. Юноша купил два букета роз, чайных — для тёти Вали и неизменно белых — для Алечки. И они поехали на метро. Девочка всю дорогу смущённо улыбалась со своим букетом в руках.
Когда Роб появился с обаятельной улыбкой и букетом чайных роз на пороге у тёти Вали, он навсегда покорил эмоциональную тётку. Тётя Валя потчевала дорогого гостя специально испечённым к его приходу
