У Робки были варежки «родом из детства», которые когда-то купила ему мама. Они были серые, плотной вязки с длинным ворсом, очень мягкие и пушистые. Робка их очень любил и берёг, поэтому они были как новые. Но поскольку считал их больше девчачьими, чем мужскими, надевал очень редко, только когда они реально сочетались с одеждой и по-женски не смотрелись. А вчера он заметил, что у Алечки мёрзнут руки в тонких лайковых перчатках. И он придумал маленький тёплый подарок, аккуратно уложив любимые варежки в красивый серебристый пакетик. А потом он пошёл в цветочный павильон, который был прямо около дома Али, где выбрал две самые красивые розы на длинной ножке — розовую и белую. Заплатил за обе и, отказавшись от приличной сдачи, попросил красиво, но скромно оформить каждую в отдельности. А ещё сказал, что придёт за одной из них позже с девушкой, и по условному знаку цветочница подаст ему нужную. Растроганная продавщица пообещала исполнить всё в точности.
Окрылённый своим планом, наш романтик прилетел встречать Алечку с занятий.
— Ты не голодна? — заботливо спросил он, когда они уже вышли из училища.
— Вообще-то я обычно никогда не ем после шести, — серьёзным тоном ответила Алечка, — так что, пожалуйста, запомни это, и давай больше к этому вопросу не возвращаться.
— Почему? — удивился Роб.
— На то есть реальные причины, но я же попросила, давай пока не будем об этом! — настояла девочка всё тем же не терпящим возражения тоном.
— Хорошо, я не буду! — пообещал юноша.
Лицо Али снова засияло улыбкой.
— Так что мы делаем сегодня вечером? — воодушевлённо спросила она, собираясь натянуть на пальчики свои «лаечки».
— Подожди, — остановил её Робка, доставая из-за пазухи серебристый пакетик, — это — тебе!
Заинтригованная девочка достала из протянутого пакетика варежки, надела их на руки и посмотрела на мальчика лучистым взглядом, полным благодарности и умиления.
— Спасибо, Ро-о-обочка! — ласково протянула она. А потом поцеловала его в щёку и застыла так на секунду, держа в тёплых варежках его руку.
— А как ты смотришь на то, чтобы сегодня пешком прогуляться до дома? — предложил Роб.
— Теперь — хоть до северного полюса! — радостно воскликнула Аля и похлопала около своего ушка в пушистые ладошки. И, снова взяв его за руку и шутливо вытянувшись по стойке «смирно», изобразила свою готовность к «трудному переходу».
К счастью, в этот день было не холодно и совсем безветренно. Погода располагала и к прогулкам, и к беседам. А они готовы были рассказать друг другу если не всё, то очень многое о себе.
Перво-наперво Роб получил ответ на вопрос, который не давал ему покоя с того момента как он увидел её рисунок. Почему она не поступила прошлым летом? Причина оказалась предельно простой — она слишком поздно решила поступать на базе девяти классов, а когда опомнилась, то экзамены уже шли, и документы у неё не приняли, как она не упрашивала. «Похоже на правду, только всё равно глупо терять целый год, имея такие способности!» — грустно подумал Робка.
И он рассказал ей свою «историю в искусстве». И про фломастеры с ароматами Франции, и про граффити с паркуром, и про четыре класса за два года в художке, и про свой скачок на третий курс училища.
— Какой ты молодец, ты же за четыре года сможешь сделать то, что другим порой не удаётся и за восемь! — восхищённо подытожила его рассказ Алечка. — Я так рада, что у тебя так здорово всё получается! Ведь ты сможешь поступить в институт в возрасте семнадцати, нет, даже шестнадцати лет! — продолжала она всё так же восторженно. — И ты знаешь, я бы никогда не подумала, что тебе, как и мне, всего четырнадцать — ты выглядишь старше.
— Я пару раз на спор проходил фейсконтроль в ночные клубы, — похвастался Роберт, — на самом деле там нет ничего сложного — возраст можно сыграть. Так ты тоже пошла в школу с шести лет? — спросил он с улыбкой, потому что у них опять обнаружилось что-то общее.
— Почти с шести с половиной, я в апреле родилась.
— Так-так, отсюда поподробнее, и какого числа?
— Седьмого!
— Типичный овен! — заключил Робка.
— А ты когда?
— Восемнадцатого июля!
— Нетипичный рак! — засмеялась Алечка.
— А ты веришь в гороскопы?
— Скорее да, чем нет, — на секунду задумавшись, ответила девочка, — знаешь, иногда сбывается, — грустно добавила она, — и, как ни странно, не только у людей… — продолжила Аля и замолчала.
Некоторое время они шли молча. Её что-то тяготило. Что-то очень глубоко засевшее, там застрявшее и незаживающее. Робка чувствовал это и не расспрашивал, чтобы не драть по живому. Он знал — сейчас не время. Но когда гнетущая пауза уже начала затягиваться, он повернулся к ней, и улыбнувшись, попросил:
— Расскажи мне, пожалуйста, «краткую историю жизни Алечки».
Алевтина словно внезапно вышла из гипнотического транса.
— Ну, кратко вряд ли получится! — уже с весёлыми искорками в глазах и деланной серьёзностью произнесла она, — слишком долго живу я на этой грешной земле! — важно поведала девочка и засмеялась. — Но я попробую.
Сосредоточенно нахмурив лобик, будто роется где-то в глубинах памяти она стала картинно живописать своё жизнеописание.
Она была волгодончанкой уже во втором поколении. Её дед с бабкой приехали по комсомольской путёвке строить завод «Атоммаш» ещё в советские времена, когда в новой части города было всего два дома. В общем, давно это было. Мать её родилась и выросла в Волгодонске. Здесь же закончила институт и пошла после его окончания работать на Атоммаш, где и познакомилась с будущим своим мужем и алиным отцом. Красавец-мужчина, передовик производства, высокая зарплата, не пьёт, не курит, любит до безумия. Ну что ещё надо для счастья? Расписались, получили двухкомнатную, строили планы. Началась перестройка с её перегибами и трудностями. Но они были счастливы вместе, и всё им было нипочём. Родилась Аля. Маленькое тёплое солнышко в их трудной в то время жизни. И говорить начала рано, и слух музыкальный, и рисовала лучше всех, и читать научилась в три с половиной года, и в школу с шести лет, и училась на пятёрки, и ребята с девчатами в школе любили и уважали.
— Ну сплошная радость, а не ребёнок! — опять рассмеялась Алечка.
Кроме основной школы она успевала ещё учиться в музыкальной по классу фортепиано и заниматься гимнастикой в спортивной. После пятого класса она поступила в художественную школу и две другие канули в лету. Там она проучилась пять лет, с нулевого класса по четвёртый. А потом вот сорвалась и прикатила в столицу в родной тётке Вале поступать в художественное училище. Правда, опоздала, зато теперь даже работает, а не совсем сидит на шее у родителей. А остальное он и сам видит.
— Краткость — сестра таланта! — зааплодировал Робка, смеясь, — а что же ты прикидывалась в актовом зале, что не имеешь к музыке никакого отношения?
— Ну во-первых, я этого не говорила, ты сам так решил, — прячась за стоящее посреди аллеи дерево и хитро выглядывая из-за него, ответила Аля, — во-вторых, я училась всего три года и сейчас действительно не имею к фортепиано никакого отношения. А в-третьих, мне просто было прикольно сидеть и смотреть, как это делаешь ты. Вот так! Всё просто!
Она показала ему язык и бросилась убегать. Ну конечно же, она знала что это бесполезно — Робка догнал её в три прыжка и поймал за руку. Первым его желанием было обнять и поцеловать беглянку, а, видимо, этого она от него и ждала, убегая. Но он только взял её руки в свои, прижал её пушистые ладошки к груди и нежно-нежно посмотрел ей в глаза, казавшиеся сиреневыми при свете уличных фонарей. И прочитал в них… благодарность. «Почему?» — подумал он. А она отвела взгляд и тихонечко положила голову ему на грудь.
Весь оставшийся путь они проделали молча, взявшись за руки и каждый думая о своём. Им было уже
