сохранившимся документам, отношения с драконом у него усложнились. Скорее уж он… – человек со стеком снова почесал в затылке и замолчал.
– Хотел найти общий язык с драконом? – подсказал я.
– Да. Это ближе. То есть мысль об уничтожении не исчезла, но присутствовала рядом с мыслью о необходимости найти общий язык.
– С тем, кого хочешь уничтожить?
– Ну да, – кивнул человек со стеком, – хочешь уничтожить, но пока не можешь это сделать, приходится жить, сосуществовать, подыскивать разные средства для сосуществования и для уничтожения. А там глядишь… – начальник школ рассмеялся, – и уничтожать не придется. Стерпится, слюбится…
Глухие стены туннеля, изредка – двери. Меня удивляло разнообразие дверей в подземелье – от плоских железных, наглухо законопачивающих вход, до изукрашенных резьбой и финтифлюшками, от дверей, похожих на двери сейфа, до дверей, похожих на двери шкафа – все было в подземелье.
– Джорджи был худой? – решил я проверить свое впечатление методом от противного.
– Да нет, – покачал головой человек со стеком, – судя по гравюрам и картинам – ни худой, ни толстый. Такой, – человек со стеком чуть прищурил глаз, подбирая слова, – типичный чиновничек без особых примет. Его одежда, костюм, сюртучок, то да се, галстучек и аккуратненькие штиблеты, даже на портретах поблескивающие, больше говорят о нем, чем его внешность, – человек со стеком говорил медленно, раздумчиво, словно описывал преступника въедливому сыщику, – бороды нет, усов нет, аккуратная стрижечка…Только, ну, скорее уж для солидности, чем в самом деле, пузан. Ни толст, ни тонок, ни красавец, ни урод. Серединка на половинку, чистенький, прилизанный… Вроде бы нравился женщинам.
– Он стал первым координатором?
– Ннет… Хотя то, что он делал, можно назвать некоторым прообразом координации на нашей планете. Он сделал попытку перекрыть Юго-западное побережье и вычистить море от гниющих русалок. Кстати, он подсовывал дракону и живых распухших русалок, и гниющие останки.
– Подкармливал чем мог, – тихо сказал я.
Человек со стеком услышал и улыбнулся.
– Да. Но вышло себе дороже. Старина бесился после такой кормежки, уничтожал города и веси…
– Джорджи, – меня начинал интересовать этот человек, – стал 'вонючим'?
– Ни в коем случае, – махнул на меня рукой человек со стеком, – чтобы Джорджи полез в пещеру? в Нору? У него и домик стоял на взгорке, пригорке, обдуваемый ветерком. Джорджи начал загонять в пещеры других. Это он основал первые 'столовые'.
– Они сохранились? – спросил я.
– Ну что вы! – махнул стеком начальник школ. – Какое там сохранились! Они же были неподалеку от драконьей пасти. Там смертность была – уух… Из тех 'столовых' не возвращались.
– Скажите, – мимо нас прокатил троллейбус, теперь уже в другую сторону – а дракон перестал летать до Джорджи, а не после?
В этот момент вспыхнул ярко-белым ослепительным светом глаз дракона так, что стало больно смотреть.
– Не то 'досвиданькается', – улыбнулся человек со стеком, – не то возмущается, не то соглашается, не то предупреждает…
Я поднял голову. Плоские экраноподобные глаза дракона более не глядели на нас, распластанные на потолке; на голых шнурках болтались электролампочки, одна за другой в даль туннеля-коридора. Начинались казармы и карантины 'отпетых'.
– Вообще, – сказал человек со стеком, – вопрос ваш верен и выдает (как пишут в старинных книгах) ум дельный и основательный. В общем, принято считать, что дракон перестал летать еще до Джорджи, но есть некоторые основания полагать, что полеты прекратились при Джорджи…
– Мертвечиной обкормил, – пробормотал я.
– Да, не исключено… Отяжелел… Некоторые историки впрямую увязывают прекращение полетов старика с переходом его на несвежую пищу. Зато теперь он сделался разборчив в свежих продуктах. Только личный выбор. Только. Пару раз Джорджи подсовывал ему дурочек, проституток… – такое начиналось! Такие землетрясения и вулканы…
– Ага, – сообразил я, – значит, Джорджи – основатель орфеанумов?
– Да. Это вы угадали верно. Орфеанумы из сирот и брошенных девочек основывал он. Он же пытался что-то делать в… ну, мастерских, отдаленно напоминающих наши лаборатории. Историки называют Джорджи первым историческим деятелем планеты, до Джорджи были все же баснословные времена с летающим драконом и шастающей по земле нечистью. До Джорджи и русалки заплывали не только на юго- запад, и царевны могли прискакать в города, и прыгуны резвиться на полях…
– Великий человек, – сказал я иронически.
И человек со стеком заметил эту иронию.
– Сложный человек, – сказал он, – кто-то называет его великим, а кто-то добавляет: мистификатор, жулик. Джорджи уничтожил все хроники дракона.
Я остановился:
– Для чего?
– Уу, – человек со стеком остановился тоже, – неизвестно. И причин может быть названо сколько угодно. Может быть, Джорджи хотел подчеркнуть, что теперь начинается новая эпоха, то, что было до этой эры, – мрак, баснословие, мифы и бесписьменность, кромешный сказочный ужас с драконом в небе, жабами размером в лошадь на улицах и площадях городов, русалками в городских реках, – а ныне начинается нормальная, обычная жизнь… Если не будешь безобразить или если сам не захочешь, ни за что не узнаешь, что есть такие – драконы, царевны, русалки… Не нарывайся – и никто тебя в подземелье не впихнет…
– Может быть, – предположил я, – и до Джорджи было то же самое?
– Пойдемте, пойдемте, – позвал меня начальник школ. – Знаете, такие предположения тоже высказывались.
Мы пошли далее. Туннель становился шире. Я узнавал 'родные' места. Здесь стояли шведские стенки, валялись маты. На одном из матов лежал, мирно посапывая, 'борец'. Я вспомнил Стаса и отвернулся.
– Мне кажется, – сказал я, – этот ваш Джорджи был большим мерзавцем.
– Во-первых, – усмехнулся человек со стеком, – почему 'ваш'? Он такой же 'ваш', как и 'наш'… Во- вторых, прямо и мерзавец!
– Конечно, мерзавец, – твердо сказал я, – он умер в своей постели, а других посылал на смерть…
– Да, – посерьезнел начальник школ, – серьезный упрек, если бы Джорджи действительно умер в своей постели…
– Но вы же сказали, – удивился я, – что он в подземелье не совался и 'вонючим' не стал?
– Не стал, – кивнул человек со стеком, – это точно. Просто-запросто совершенно неизвестно, что с ним в конце концов стало. Куда он делся?
– Как сквозь землю провалился, – усмехнулся я.
– Именно.
Мы подходили к троллейбусной остановке напротив нашей казармы.
Еще издали я заметил стоящего у остановки сержанта. Рядом с ним была пожилая полная женщина.
Мы подошли поближе, и я увидел две набитые доверху сумки, стоящие у ее ног. Пожилая женщина и сержант смотрели друг на друга и не заметили нас.
– Сержант! – окликнул Джонни начальник школ, – здравия желаю! Впрочем, не буду вам мешать.
Сержант обернулся, увидел начальника школ, покраснел и взял под козырек.
– Вольно, – махнул стеком начальник школ.
– Виноват, – забормотал сержант, – виноват, коллега начальник школ. Вот – мама приехала. Вот…
– А? – человек со стеком повернулся к пожилой женщине. – Так это ваша матушка? Скажите пожалуйста. Так вам поди и увольнительную нужно? – человек со стеком галантно поцеловал руку у пожилой женщины. – У вас – чудесный, чудесный сын. Вы знаете, из лучших наших сержантов. Прекрасно чувствует воспитанников, солдат…
Сержант переминался с ноги на ногу. Мама сержанта смущенно улыбалась.
