один суд нужен, но, – Хуан поднял вверх палец, – но… следствие, а всем нам, не волонтерам и не идейным, вроде Пауля и этого вот, – он ткнул в меня, – хорошо известно, что такое следствие и с чем его – ам-ам – едят… Мишель, с чем его едят?
– С говном, – быстро ответил Мишель и улыбнулся, очевидно вспомнив что-то давно позабытое.
– Ребята, – сказал Валентин Аскерханович, – так, может, он и не стукач?
– Может, – согласился Хуан, – может. Кто спорит? Поэтому мы и говорим – не просто так – смазал по рылу и пошел: это – не наши методы, а провел работу разъяснительную, дознавательную и воспитательную!
Хуан строго поглядел на меня и спросил:
– Согласны?
Я кивнул:
– Согласен.
За спинами моих судей вытянулись в ряд на стене ослепительно белые писсуары, так, будто кто-то спрятанный многоязыкий дразнил меня, высовывал вмиг окаменевшие уродливые языки с глубокими, будто выдолбленными, выемками.
И еще урчала, журчала вода в трубах.
'Куда я попал? – в ужасе подумал я. – Зачем я сюда попал? Это скоты, животные, рептилии хуже драконов, их и надо загонять в пещеры глубже и дальше от людских, от человеческих глаз, чтобы не смели показываться. Скоты, скоты, скоты…'
И ярость заполонила, захлестнула все мое существо.
– Отлично, – Хуан поднял руку разомкнутой, раскрытой ладонью вверх, – судьи и следователи, – готовы? Все перессали?
– Погоди, – сказал Пауль, – я еще не успел.
Он расстегнул ширинку и принялся мочиться на меня. Я отступил на шаг.
Пауль застегнулся и не без удовольствия заметил:
– Пародист, подотрешь.
– Я не Пародист, – сказал я.
– Ты – Ббте-Пародист, – улыбнулся Пауль.
– Я – Джек Никольс, – упрямо повторил я, – и я ничего подтирать не буду.
– Тобой подотрут, – спокойно сказал Хуан, – а пока не подтерли, объясни-ка нам, грешным, кто, по- твоему, мог сломать кайф у роты. У роты! – со значением повторил Хуан. – Это такое преступление – ему просто названия нет. Мало того, что не дал потоптать лягву, так еще и добился вместо полетов тренировочного бега по затхлым пещерам. Кто эта сука?
Меня выколачивала ненависть, и, глядя прямо в лицо Хуану, я четко выговорил:
– А вам, коллега, только полезно побегать по пещерам жирок растрясти…
Хуан метнулся ко мне, но мне удалось не просто уклониться, но нанести удар, к тому же Хуан поскользнулся в луже, набрызганной Паулем.
Я прижался к стене, Хуан хлопнулся на пол.
'Молчи, – что-то шепнуло мне, – молчи', – но меня несло.
– Видите, коллега, – сказал я, – подтерли лужу как раз вами, а не мной. Обратите внимание на ваши брюки.
И тут рассмеялся Мишель.
– Э, – сказал он, – Хуан, Одноглазый, конечно, борзой, но ты тоже раньше времени кулаками стал махать. Сходи к Наркулу – пусть новое х/б выдаст, а то смердишь, как обсикавшийся пудель, бледный вид и мокрые ноги. Иди, иди.
– Мразь, – с удовольствием выговорил Хуан, обращаясь ко мне, – я тебя сегодня затопчу.
Я сжал кулаки, чуть наклонился вперед.
– Переоденьтесь, – вежливо посоветовал я Хуану, – вы испачкались.
– Ат… – Хуан проглотил ругательство, повернулся и вышел вон.
Мишель был настроен вполне благодушно.
– Одноглазый, – сказал он мне, – че ты выставился, как боксер на ринге? Ты че, всерьез обороняться думаешь? Тут другая стойка нужна – спрятать голову, вот так. – Мишель заслонился руками, – и подставлять бока и задницу… Но до этого, я думаю, дело не дойдет. Ты нам лучше сразу скажи, кто Фарамунду набрякал?
– Так он тебе и скажет, – усмехнулся Пауль.
Эта усмешка меня и взорвала.
Если Пауль думал, рассчитывал разозлить меня, то он попал в точку.
– Да, – заорал я, – да! Это я позвонил Фарамунду, потому что и Катя, и Коля, и еще один, умерший, погибший, наглотавшийся яду,в меня, в меня вкаченного яду – все спасли меня, вылечили, а вы, вы все, вы хуже драконов, хуже зверей…
– Конечно, хуже, – улыбнулся Пауль, – а ты не знал? Раз мы их убиваем, то мы их – хуже… И зовут нас – 'отпетые'… Хуже нас никого нету, только 'вонючки'. Мы – люди, предназначенные убивать, а что и кто может быть хуже людей-убийц?
– Погоди, Пауль, – помрачнел Мишель, – ты наболтал тут нивесть чего… На хрена все это нужно, что ты тут наболтал? Одноглазый, ты что ли стуканул?
– Я, – просто ответил я.
– Тэк-с, – сказал вошедший в сортир Хуан, – следствие завершилось успешно? Подследственный раскололся? Чистосердечное признание облегчает вину, и следствие мяяягко переходит в суд, а суд – в приговор и в исполнение приговора.
В сортир заглянул Наркул.
– Эй, Мишель, – сказал он, – если кто еще обрызгается, я вставать не буду…
– Пшел! – гаркнул Мишель.
Наркул исчез.
– Как вы считаете, – церемонно обратился к Мишелю Хуан, – какова мера пресечения преступного деяния? Может быть, просто немного отпиздить?
Мишель посмотрел на меня и буркнул:
– Нет. Одноглазый парень хороший, с завихрениями, но хороший. Миску моего дерьма пожрет – и финита. А дальше пусть чистит сортир. У Одноглазого то, что случилось, не повторится. Верно, Одноглазый?
Я молчал. Я соображал. Мишель был единственной моей защитой. Вроде бы ко мне неплохо относился Валентин Аскерханович.
'Надо есть, – подумал я, – ничего не поделаешь, ничего не попишешь – надо есть'.
– Так вы, балагуря, – сказал Пауль, – станете вроде как побратимы?
– Побратимы, – заметил Хуан, – это если бриганд своей кровью свое… обрызгает. Но он не обрызгает. Верно, бриганд?
– Не болтай, – лениво ответил Мишель, – лучше сходи за миской.
– Что, – поинтересовался Пауль, – каловые массы уже сформировались и готовы идти на приступ?
– Хуан, – не обращая внимания на Пауля, сказал Мишель, – что же ты стоишь, Хуан? Иди, иди, родимый…
Хуан буркнул нечто невразумительное и потопал за миской.
Я вжимался в стену.
'Надо, надо, – колотилось в моем сознании, – они просто убьют меня, если Мишель от меня отвернется. Просто…Если за меня не будет Мишель – все… Все… Меня сможет спасти только чудо… Ну и что? Кровь дракона-то я пью, а запах и цвет у нее, как у дристни…
– Мишель, – будто услышав мои мысли, сказал Пауль, – но для Пародиста это – никакое не наказание. Лишний раз выпьет свою любимую кровь дракона.
Пришел Хуан. В руках у него была миска.
– Ага, – сказал Мишель, – принес? Это – здорово, это – красиво…
Он взял в руки жестяную миску и ушел в умывальню, покряхтел немного и вернулся, неся перед собой
