квартиры и дома, но у меня оставались небольшие сомнения насчет завода…
Спрятав руки в карманы, я брел по тротуару. По обе стороны улицы двигались настоящие людские потоки. Все спешили поскорее добраться домой и усесться перед телевизором. Местные новости сегодня получат самую высокую аудиторию со времен начала вещания. Так что промывка мозгов намечается знатная!
Мимо нас, протяжно воя сиренами, понеслись две пожарные машины. Следом за ними тарахтела старая милицейская легковушка — это сопровождение. Я свернул на улицу Маркса и, неспешно лавируя между бредущими горожанами, потопал к своей высотке.
Во дворе моего дома набирал обороты стихийный митинг. Статная женщина лет пятидесяти с небольшим стояла в центре детской футбольной площадки и зычным голосом партийного работника клеймила правительство и предлагала сегодня же начать сбор денег на установку железных дверей во всех подъездах нашего дома.
Я молча обогнул площадку и направился к подъезду. Но, поднявшись по ступенькам, застыл у входа в темный тамбур. Пальцы сами нащупали в кармане зажигалку. Неверный огонек отбрасывал на стены мрачные блики. Когда жидкий сумрак, царивший на площадке перед лифтом, окружил меня, неожиданно пришла мысль, что железные двери не такая уж и бесполезная вещь, как показалось вначале.
Преодолевая нервную дрожь, нажал на кнопку вызова лифта — слава богу, что был он на первом этаже, а не на девятом, иначе меня точно бы удар хватил. Когда двери сомкнулись, я прислонился спиной к стене и устало закрыл глаза. Голос мой звучал будто из-за стены:
— Кажется, у меня развивается паранойя!
Глава третья: «Пробуждение»
Той ночью я спал как убитый. Мне снилось синее небо, океаны прозрачной голубой воды и прекрасное золотое сияние, что лилось в наш мир с небес…
Внезапно сияние растаяло, небеса затянуло черной дымкой, и кто-то вышвырнул меня из прекрасного мира сновидений в наш — блеклый и грязный. Я сел в кровати и протер глаза. В комнате было темно. Готов поклясться, что, когда засыпал, оставил включенным и телевизор, и свет в коридоре. Но теперь во всей квартире стояла глухая темень.
Соскочив с кровати, подбежал к окну и рывком раздвинул шторы. Из груди вырвался облегченный вздох — света не было во всем районе. К плановым отключениям электричества наш народ давно приучен, так что ничего удивительного в темных окнах и улицах не было. По дороге пронеслась одинокая машина на приличной скорости, где-то в стороне мелькала цветная иллюминация.
Я поднял трубку с тумбочки и посмотрел на дисплей — 5:30. Практически утро… Странно, но электронная антеннка говорила мне о том, что связи нет. Встряхнув мобильник, набрал номер своего домашнего телефона — глухо, даже гудков не было.
— Двадцать первый век на дворе! — зло проговорил я в темноту.
Быстро открыв окно, по пояс высунулся наружу: хотелось рассмотреть, что творится в соседнем районе. Там было так же темно и неуютно, как и у нас. Вдобавок ко всему, оказалось, что то мерцание, которое вначале принял за иллюминацию, на самом деле было мигалкой на крыше милицейской машины. Дорога казалась теперь непривычно пустой, лишь где-то далеко истошно рычал двигатель.
Я закрыл окно и задернул штору. Волнение продолжало нарастать, словно то семя страха, что посеялось во мне после визита на завод, давало всходы. И тут воздух разорвал мощный взрыв, от которого задребезжало все стекло, что было в моей квартире. Второй раз за последние два дня довелось услышать, как стрекочет большой стационарный пулемет у кордона. Страшная штука! Воздух от него вибрирует как огромная мембрана…
Мои мысли метались как звери в клетке:
«Не мог же я проспать всеобщую тревогу? Конечно же, не мог. Сирена ревет как раненый медведь!»
Собравшись с мыслями, быстрым шагом направился в коридор. Спешно натянул штаны, свитер и надел легкую спортивную куртку. Взяв с подставки большой фонарь, повернул ключ и дернул ручку…
В тамбуре было темно, тихо и жутко.
Двери в соседские квартиры оказались распахнуты настежь, на полу валялись какие-то вещи, обрывки бумаг прилипли к чему-то мокрому.
Я покрепче сжал фонарь в руке. Он был большим, тяжелым; таким и по башке можно дать при случае. Подойдя к лестнице, на мгновение замер. Сейчас выходить на улицу крайне опасно, как ни крути. Мало того, что меня могут обвинить в мародерстве, так еще и не знаю, кто заправляет на улицах! Может быть, военный кордон все-таки смяли? От этой мысли стало совсем неприятно и гадко.
Собрав волю в кулак, я подошел к лестнице и ступил на первую ступеньку, ведущую вниз.
Мои шаги гулко разносились по лестничной клетке; стучась, как резиновый мячик о стены, эхо уносилось куда-то вниз и умирало в густом мраке. Оранжевый кружок фонарного света, время от времени прерываясь, освещал ползущие вниз ступеньки. Серьезно напрягала возможность того, что фонарь мог в любой момент отдать концы, оставив меня во власти ночи. Но вскоре выяснилась одна подозрительная деталь: фонарь моргал лишь в самых темных уголках лестничных пролетов, где сумрак больше походил на черную ткань; становился осязаемым, что ли. Особенно плотной тьма казалась на небольшой площадке между лифтом и лестничной клеткой. И так на каждом пролете.
На третьем этаже я с радостью для себя отметил, что небо немного прояснилось, и на востоке потихоньку проступают розоватые пятна. Приходилось вставать на цыпочки, чтобы дотянуться до маленького прямоугольного окошка с выбитым стеклом. С улицы почему-то тянуло теплом, словно сейчас не раннее осеннее утро, а погожий майский денёк.
— Слава Богу, — выдохнул я, когда спустился на первый этаж. Сердце продолжало бешено колотиться, лоб и щеки покрывала испарина.
Я огляделся. На кафельном полу было разбросанно тряпье, снова какие-то бумажки, пустые бутылки. Возле лифта кто-то бросил детскую коляску, рядом с ней лежал разбитый и растоптанный ноутбук.
Захотелось поскорее оказаться на улице.
По мертвенно тихому дворику гулял неестественно теплый ветер. Он хлопал открытыми окнами, гнал по асфальту целлофановые кульки, конфетные обертки и пустые бутылки. Проверив, на месте ли паспорт, я решил двинуться прямиком к той патрульной машине, огни которой по ошибке принял за иллюминацию. Вначале было немного волнительно от той мысли, что меня могут обвинить в мародерстве, но здравый смысл все-таки победил. Бог его знает, что произошло в городе этой ночью. Рисковать не хотелось совсем.
Внезапно потянуло холодом… затем опять теплом. Это было уже за гранью реальности, так как два ветра с двух противоположных сторон дуть не могут в принципе! Причем один из них нес сухое, как от печки, тепло, а второй будто ледяным бичом хлестал. Внезапно холодный ветер усилился, и его супостат сдался — из моего рта вырвалась струйка пара, стужа сомкнула свои объятия.
Ледяной ветер пробирал до костей. Я сунул моментально озябшие руки в карманы. На улице светлело с каждым моим шагом, и фонарь теперь был не нужен. Слабенький свет, что падал с небес на землю, меня вполне устраивал.
Выйдя из лабиринта дворов, перебежал на другую сторону дороги. Длинная вереница закрытых магазинов заканчивалась небольшим супермаркетом, работающим круглосуточно. Именно на его парковке и находился искомый автомобиль. Три разноцветные шашечки по-прежнему моргали, бросая неровные блики на стены супермаркета, обшитые синим пластиком.
Я осторожно подошел к машине и заглянул в салон. Пусто.
— Дерьмо! — настроение мое ухудшилось.
Обернувшись к магазину, с сомнением посмотрел на чуть приоткрытые двери. Внутри, судя по всему, было очень темно — окна заклеены цветастой рекламой колбас и соков, а электричество по-прежнему отсутствовало. Идти туда совсем не хотелось, подсознательно помня, что примерно в таких же ситуациях
