— Прекрасно, спасибо. Ты не хочешь мне ничего сообщить?
Линда посерьезнела.
— Брайони, — гордо сказала она, — осмелюсь сказать, что если я справлялась со всем не лучше тебя, то уж во всяком случае не хуже!
Прошел месяц, прежде чем они вновь увиделись с Грантом. Он позвонил ей из местечка Страхан в часе езды от горы Крейдл и попросил встретить.
В душе Брайони поднялась буря эмоций. Она часто разговаривала с ним по телефону в последнее время, иногда это были долгие, непринужденные беседы, и в каком-то смысле, хотя временами ей ужасно недоставало его, она чувствовала себя на удивление спокойно. Однако она догадывалась, что это происходило потому, что в его отсутствие она отодвинула проблему их взаимоотношений далеко на задний план. Теперь же она вновь всплыла на поверхность…
— Брайони? — спросил он по телефону.
— Да, я слушаю. — Она закусила губу.
— Ты приедешь? Мы могли бы провести пару дней здесь, а затем еще день-два в Хит-Хаусе. Я хочу посмотреть, как идет строительство новых помещений.
— Да. — Она закрыла глаза, и плечи ее опустились.
'Франклин Мэнор', построенный в 1890 и полностью переоборудованный, являл собой великолепный образец особняка в колониальном стиле, но со всеми самыми современными удобствами. В других обстоятельствах Брайони чрезвычайно заинтересовалась бы этим 'владением', выражаясь языком профессионалов, но так уж случилось, что, как только она подъехала к автостоянке и увидела Гранта, который шел ей навстречу, все остальное, включая красивый особняк, улетучилось у нее из головы.
Она была немногословной, пока они не очутились в номере, который он заказал, и даже потом оставалась сдержанной и неловкой: возилась с сумкой, ища глазами куда бы ее пристроить, прежде чем сняла пальто и повесила его на вешалку.
Грант какое-то время молча наблюдал за ней, засунув руки в карманы брюк, а затем мягко спросил:
— Как поживает Оливер?
— Прекрасно! — живо отозвалась Брайони. — Ты будешь поражен, как он вырос и какой стал умный. Он уже начинает все понимать про летучих мышей и опоссумов, про то, какие они нахальные.
— Кто сейчас за ним присматривает?
— Линда. Она к нему ужасно привязалась. — Брайони поморщилась и наконец-то перестала возиться со своими вещами; глаза ее были грустными и настороженными. Их взгляды встретились, и они долго-долго смотрели друг на друга. Грант был одет скромно: брюки цвета хаки и рубашка в бело-зеленую клетку с рукавами, закатанными выше локтей. Его волосы растрепал ветер, как будто он вернулся с прогулки, и каждая черточка его лица казалась Брайони до боли родной.
— Прошло очень много времени, не так ли? — серьезно спросил он наконец. — Я сожалею.
Брайони слегка пожала плечами.
— Что поделаешь.
— Я не понял, когда мы разговаривали по телефону, что у тебя подавленное настроение.
— Со мной все в порядке. — Брайони заколебалась. — Это что-то на меня нашло. — Она попыталась улыбнуться. — Как только ты позвонил, не знаю, что это со мной…
Грант ничего не сказал, а только протянул ей руку.
На глаза Брайони навернулись слезы, она медленно приблизилась к нему, и Грант долго молча держал ее в своих объятиях, гладя по затылку, в то время как Брайони прижалась щекой к его плечу.
Через какое-то время Брайони стало легче.
— Извини, — сказала она, но не двинулась с места, — не знаю, что на меня нашло.
— Брайони…
— Нет, Грант, — неожиданно решительно оборвала его она. — Я приехала в Страхан не для того, чтобы выяснять отношения. Итак. — Она подняла наконец на него глаза и ласково проговорила: — Ты заполучил меня на целых два дня. Как мы их проведем? Ты не поверишь, но я ни разу не была в этих местах, только мельком видела гавань Макквери. Никогда не была на реке Гордон с ее реликтовыми лесами по обоим берегам, не видела, как растут сосны Хуона, не видела ни здешнего океанского пляжа, ни простирающейся на двадцать тысяч километров морской дали, отделяющей его от Южной Америки. — Она замолчала, заметив улыбку, которая расползалась в уголках его губ.
— Ты хорошо выучила домашнюю заготовку.
Брайони вздохнула.
— Это все из рекламного проспекта. Ты не представляешь, скольких людей я направила в Страхан и сколько раз собиралась увидеть все это своими глазами!
— Что ж, я с удовольствием буду твоим гидом, но можно я сначала тебя поцелую?
Брайони улыбнулась.
— А я уж начала думать, что ты так об этом и не попросишь.
В тот вечер они ужинали в 'Паб кафе' на берегу океана, это была часть также переоборудованного отеля 'Хамер'.
— Они процветают! — заметила Брайони, занявшись омаром.
— Как ты заметила ранее, — сказал Грант, — здесь есть много интересного. К тому же места ниже по течению реки Гордон — один из последних уголков дикой, нетронутой природы.
— Здорово! — Брайони взглянула из окна на живописный берег, где на причале стояли несколько лодок, яхта, две рыбацкие шхуны, на палубе которых лежали снасти для ловли омаров, и покачивавшийся на воде гидроплан.
— Это просто рай для туристов.
Брайони внимательно посмотрела на Гранта.
— Ты… ты зачем здесь? — спросила она.
— Да, я приглядываюсь к здешним владениям.
— Мне следовало об этом догадаться, — улыбнулась Брайони.
— А как тебе кажется, неплохо было бы иметь два владения в Тасмании?
— Мне кажется, при том, как ты с этим справляешься, это было бы очень неплохо. Учитывая то, как сюда стекаются туристы, здесь огромные возможности. Можно было бы организовать комплексные туры 'Страхан — Квинстаун' по дороге — гора Крейдл для прибывающих из Хобарта, а из Лонсестона — неизменно Страхан после горы Крейдл.
— Ты читаешь мои мысли, Брайони, — сказал Грант и поднял бокал за ее здоровье, а затем умышленно, как показалось Брайони, сменил тему разговора. — Ты не хотела бы завтра утром пролететь над рекой Гордон? Говорят, зрелище великолепное.
— С удовольствием. — Брайони со вздохом откинулась назад. — Тебе придется вновь прогулять меня, Грант.
Он улыбнулся ей.
— Хорошо, но у меня для тебя припасено и другое.
— Да? Что же?
— Скажу, когда придет время.
— Мне следовало догадаться.
— Я собирался сказать тебе, но как-то все не было случая.
Брайони раскинула руки и запрокинула голову. Они сидели в ванне с гидромассажем, и их ноги были переплетены. Волосы ее были влажны от пара и от этого еще больше завивались, а кожа на теле была розовой и блестящей.
— О чем ты думаешь? — спросил Грант.
— Ни о чем. Я решила… — она помолчала и выпрямилась, — ни о чем особом сегодня не думать.
