коридору вглубь катакомб, надеясь уйти от преследования. Пятно света от фонаря выхватывало слом древних предметов, частей осыпавшейся кладки под ногами, помогая не сломать ноги, передвигаясь по завалам.
Чиж хмурился, поглядывая то перед собой, то на Стасю. Та тяжело дышала и теряла кровь — суспензия не помогала, наночипы не справлялись с объемом раневой поверхности. Женщину кидало в липкий, противный пот и дрожь.
— Ей нужен отдых! — не выдержал парень.
— Я смогу! — скрипнула зубами и осела, опровергая собственное утверждение. Смириться с мыслью, что Тео прав было трудно, но настаивать — преступно. Сейчас она обуза, а не помощник, и пока возятся с ней, стоит дело, ребята подвергаются опасности. — Уходите. Вам нужно пробраться в водосборник и климатический отдел. Они рядом. Чиж знает где, проведет, — сообщила присевшему перед ней капитану.
— Зачем?
— Нужно очистить воду и запрограммировать ее на положительные проявления. Она уже очистит психику людей и всю планету. Нужно помочь этому миру, чтобы обезопасить свой. Вода, капитан, ты же знаешь ее свойства.
Вит пристально уставился на женщину:
— Что узнала?
— Эксперимент. Доктор Локтен — прототип Теофила Локлей в этом мире. Он дал свои клетки моему прототипу. Снятую голограмму информации с воды из пробных капель моей крови… вот, — вытащила из кармана капсулу, протянула мужчине, но тот лишь мазнул равнодушным взглядом по овалу голубоватого стекла и вновь уставился на Стасю. — Это моя проба. Он собирался отправить ее в исток и тем… Фракталы, аттракторы… Сложи сам…
Мужчина нахмурился, покосился на товарищей. Кир повел плечами, давая понять — худо. Дон насупился, лицо стало как у идущего в последний бой.
— Наши должны знать… Оуроборо… они в курсе, уверена. Локтен постарается воздействовать на суть энергоинформационной структуры людей, пытаясь получить власть не только над человечеством своего мира, над будущим… над всеми мирами, включая наш. Перекосы поэтому… Понимаешь? Нельзя допустить проникновение в исток его фракций, а у него есть еще пробы моей крови.
— Она сильнее…
— Не факт, Вит. Его голограмма с информационной голограммой моего прототипа — детей этого мира, черного, гнилого до основания. Он разрушает себя, как раковые клетки, но не желает гибнуть один, а хочет утянуть с собой другие реальности, далеко не тупиковые ветки. Сами они в исток не проберутся, но с помощью моей крови — могут. Вит… ты должен… где вы были, черт вас дери!..
И поняла: капитан расстроен, но не удивлен. Он знал, он предполагал, он ожидал нечто подобное.
— Почему же молчал?
— Факты и предположение — разные вещи.
— Не то, — уставилась на него тяжело, холодея от понимания, что сыграла роль и двойного агента, и крючка и наживки. — Я?…
— Ты.
Стася мгновенно замерзла от мысли, что стала в истоке преобразования, каким-то невообразимым образом повлияв на ход событий ни одного мира — миров. А если — причиной гибели?
Ее скрутило.
Тео хмуро косился то на мужчин, то на нее, пытаясь понять суть разговора, причину гнетущего настроения товарищей Стаси, и не мог, что-то никак не укладывалось в голове, не складывалось в четкую логическую цепочку. А может, не хватало знаний?
— Почему я? — прохрипела Русанова. Вит пожал плечами.
— Так получилось, что именно твои клетки при клонировании дали положительный результат.
— Почему?
— Я не ученый. Им и то неясно — отчего. Но тот, кто стоит в истоке, может стать в финале. Закон аттрактора — как бы долго не длился цикл — он завершиться. Движение фракталов, дойдя до пика, пойдет по нисходящей. Что и началось.
— Этого нельзя допустить.
— Согласен.
— Тогда меня нельзя было отправлять сюда.
— Вопрос. Ты же понимаешь теперь, что суть вещей порой сильно отличается от того, что мы о ней думаем. И даже сама смерть не является ни смертью, ни ирреальностью, ни положительным или отрицательным случаем. Есть закономерность и факт неизбежности. Но всегда есть шанс пойти на следующий виток.
— И тот, кто встал в истоке первого, может встать в исток второго?
Вит неопределенно повел плечами:
— Ребята этим и занимаются — анализируют все полученные данные. Так что впустую мы в любом случае не погуляли.
— Зачем же отправили вслепую и что дальше?
— Не знаю, но ты знаешь.
Зрачки женщины стали огромными от догадки: эффект бабочки — а она и есть — бабочка. Махни «крылом» и…
Но как жить с этим, как теперь жить вообще с подобным грузом ответственности? Ведь каждый вдох и выдох, каждая мысль может повлечь за собой глобальные изменения, которые мозг рядового человека просто не в состоянии рассчитать. И умереть нельзя, невозможно, опасно, чревато для всех.
— Почему я? Почему я?!!
— Это и пытались выяснить. В частности, — буркнул Дон.
— О чем речь? — вклинился, наконец, Тео. Стася уставилась на него и вдруг подумала: два человека и три робота — неспроста. Ее послали сюда с теми, чья смерть ничего не изменит, пробы будут нулевыми, непригодными к любым манипуляциям, мертвыми изначально. И так же неспроста группу раскидало — интеллект искусственный собрав вместе, но разделив с естественным. И уже он — она, Станислава, встретила Чижа — человека, любимого. Она и он, он и она, а больше никого, и словно никого быть не должно. Теофил перечеркнут Филом, а метания, сомнения на счет Чижа отринуты, забыты.
Любовь. Она не может быть плохой или хорошей, как не может убивать. Она творит, исправляет, рождает и возрождает. Она — главный фрактал Истока, суть торсионного поля и высшего проявления сути человеческой. Она творит и мир и человека, ее отсутствие губит и убивает, превращает живое в мертвое.
Любовь. Чтобы не было, как бы не сошлось и не случилось — это движение «крыла» свято и навредить не может.
Стася сжала капсулу в кулак, набираясь сил, чтобы подняться. Цель остается прежней. Пусть она не сможет забрать Тео к себе, но она может подарить ему другой мир, пусть на миг, но сделать истинно счастливым, отправить в полет к свету, свободным, нужным, любимым. Пусть на миг, пусть. Но света и тепла от этого мгновения хватит и ему и его детям, и тем людям, что заразятся вирусом любви, а не ненависти, свободы, а не безволия, благородства, а не алчности и гордыни, влекущей вниз, во тьму и удушливость пороков — детей низших энергий.
— Я люблю тебя, — прикоснулась к щеке и потянулась к губам, забыв о своих товарищах. В тот миг, когда губы Стаси коснулись губ Чижа, капсула раскрылась, вонзив острие щупа в кожу пальца, пробивая ее насквозь. И вошел в рану, выпрыснув каплю в кровь.
Зрачки Стаси расширились и застыли. Тело онемело и словно растворилось то ли в поцелуе, то ли в мареве поплывших картинок — бреда ли, яви — не разберешь.
Пробы оказались пустыми. Химический состав был сродни амортизационной жидкости адаптированной и максимально приближенной по соединениям к человеческой крови. Но это была не
