Впрочем, завтра, какой бы удивительной ни была новость, в газету завернут селёдку и позабудут, о чём там было написано. Эта мысль принесла ей большое облегчение.
Кто-то вежливо кашлянул. Гленда немедленно догадалась, что это Орехх, он обладал самым вежливым кашлем в мире.
- Да, мистер Орехх?
- Мистер Трев попросил меня передать мисс Джульетте письмо, мисс Гленда, - сказал Орехх, который, похоже, поджидал её на лестнице. Письмо он держал в протянутой руке, на отлёте, словно обоюдоострый меч.
- Боюсь, она ещё не пришла, - сказала Гленда прошедшему за ней в кухню Орехху. – Я положу письмо на полку, вот здесь, тут она его наверняка увидит. - Она взглянула на Орехха и заметила, что тот не сводит глаз с пирогов. – Кстати, я, кажется, сделала на один яблочный пирог больше, чем заказывали. Может, вы поможете мне избавиться от него?
Он с благодарностью улыбнулся ей, забрал пирог и поспешил прочь.
Снова оставшись одна, Гленда уставилась на конверт. Конверт был самым дешёвым, он выглядел так, словно сделан из переработанной туалетной бумаги. С каждой секундой он казался ей всё больше и больше.
По какой-то необъяснимой причине ей пришло на ум, что клей на этих конвертах весьма плох. Если хочешь заклеить такой как следует, лучше быть изрядно простуженной. Потому что в противном случае кто угодно может легко вскрыть конверт, прочесть содержимое, снова залепить ушной серой и не волноваться, что будет пойман.
Хотя это, конечно, был бы очень нехороший поступок.
Гленда успела подумать об этом раз пятнадцать, когда в Ночную кухню вошла, наконец, Джульетта, повесила на вешалку свой плащ и надела передник.
- На остановке конёбуса один человек читал газету, и там на первой странице была картинка со мной! – возбуждённо поведала она.
Гленда кивнула и вручила ей свою газету.
- Ну, кажется это точно я, - сказала Джульетта, разглядывая картинку, склонив голову набок. – Что же мы теперь будем делать?
- Прочти уже это чёртово письмо! – взревела Гленда.
- Что? – удивилась Джульетта.
- Э, гм… Трев прислал тебе письмо, - сказал Гленда. Она схватила конверт с полки и вручила Джульетте. – Почему бы тебе не прочесть его прямо
- Он, наверное, просто дурачится.
- Нет! Прочти
Джульетта взяла конверт. Тот открылся от лёгкого прикосновения. 'Там почти совсем клея нет! Я могла запросто вскрыть его одним движением пальца!' – подумала тёмная сторона Гленды.
- Я не могу читать, когда ты стоишь близко, - сказала Джульетта. Пару минут она шевелила губами, а потом пожаловалась: - Ничего не понимаю. Тут слова, типа, такие длинные. Хотя почерк красивый, с завитушками. Вот тут вроде говорится, что я как солнечный день. О чём же оно? – Она сунула письмо обратно в руки подруге. – Прочти его для меня, а, Гленди? Сама знаешь, трудные слова я плохо понимаю.
- Ну, вообще-то я занята, – пробормотала Гленда. – Но если уж ты так просишь…
- Первый раз в жизни мне прислали письмо, написанное не только заглавными буквами, - объяснила Джульетта.
Гленда села и попыталась читать. Многие часы, проведённые за чтивом, которое она сама определяла как 'дешёвые бульварные романы', принесли, наконец, свои плоды. Письмо выглядело так, словно кто-то включил поэтическую машинку, а сам рассеянно отбыл в путешествие на выходные. Но слова всё равно получились удивительные. Там, например, было слово 'ухажёр', верный признак настоящей поэзии, а также что-то про цветы, плюс вроде бы мольбы, исполненные затейливыми буквами. Через пару минут чтения она достала из кармана носовой платок и принялась обмахивать лицо.
- Ну, про что там? – не выдержала Джульетта.
Гленда вздохнула. С чего начать? Как объяснить Джульетте про сравнения, метафоры и поэтические обороты, написанные чудесным почерком с завитушками?
Гленда сделала всё, что смогла.
- Нууу, в общем, он пишет, что ты ему по нраву, что ты клёвая, предлагает свиданку и обещает, что никаких шуры-муры. А в низу несколько маленьких крестиков.
Джульетта разрыдалась.
- Ох, как мило. Представь только: он, бедняжечка, сидит и рисует затейливые буковки. Настоящая поэзия, и всё ради меня. Я буду спать, сунув письмо под подушку.
- Да, полагаю, он на что-то такое надеялся, - сказала Гленда, а сама подумала: 'Трев Вроде поэт? Это вроде летающей лошади. Невероятно'.
Пепе ощутил повышенное давление в мочевом пузыре. Всё бы ничего, но его зажало между молотом и наковальней, если не считать подобную метафору слишком дерзкой для описания его положения между мадам и каменной стеной. Мадам всё ещё спала. Она величественно всхрапывала, используя традиционный сложносоставной храп, известный тем, кому выпало счастье слышать его еженощно, как симфония из: 'эррр, эррр, эррр, блоррт!' Кроме того, она придавила Пепе ногу. В комнате царила кромешная тьма. Он умудрился высвободить ногу, которая, как выяснилось, наполовину занемела, и отправился исполнять традиционный ночной квест поиска горшка. Квест оказался коротким: Пепе начал его, наступив на валявшуюся бутылку из-под шампанского, а закончил лёжа на спине. Потом он нашарил в темноте бутылку, проверил, пуста ли она (просто на всякий случай, вдруг повезёт?), и, убедившись, что пуста, наполнил сосуд снова. Потом поставил бутылку на стол или что там было такое плоское в темноте? В принципе, этот предмет мог оказаться чем угодно, вплоть до крокодила.
Мадам исполнила очередную виртуозную руладу. Наверное, от храпа он и проснулся. Наощупь отыскав свои трусы, он умудрился всего лишь с третьей попытки надеть их правильно, не перепутав верх с низом и перед с задом. Трусы слегка холодили. Маленькая проблемка с микрокольчугой: как ни крути, она, всё-таки, металл. С другой стороны, она не трёт, и не нуждается в стирке. Пять минут над огнём – и гигиена обеспечена. Кроме того, трусы Пепе сами по себе были с сюрпризом.
Ощутив, наконец, что готов к встрече с окружающим миром, или, по крайней мере, той его частью, которая сможет оценить верхнюю, полностью одетую половину Пепе, он, спотыкаясь, побрёл к двери магазина, проверяя каждую встреченную бутылку на предмет наличия жидкости. Удивительно, но ему удалось обнаружить на 50% полную ёмкость с портвейном. 'В шторм любой порт сгодится, хоть с вейном, хоть без', - подумал он и употребил портвейн вместо завтрака.
Дверь магазина дрожала, потому что её кто-то тряс. Пепе выглянул в маленькое окошко, через которое персонал оценивал, нужно ли впускать потенциального клиента. Шикарные магазины вроде 'Заткниса' не продают свои товары кому попало. За окошком мелькали лица, сменявшие друг друга по мере того, как столпившиеся у двери люди боролись за самое удачное место. Кто-то потребовал:
- Мы хотим видеть Жуль.
- Она отдыхает, - заявил Пепе. Ответ, уместный при любых обстоятельствах. Может означать всё что угодно.
- Вы видели картинку в 'Таймс'? – спросил другой голос. – Глядите. – К окошку поднесли свежий номер газеты.
'Чёрт побери', - подумал Пепе.
- У неё был трудный день, - сказал он вслух.
- Общественность хочет знать о ней всё, - заявил резкий голос.
Несколько менее агрессивный женский голос добавил:
- Она потрясающая.
- Верно, верно, - согласился Пепе, лихорадочно соображая, что бы ещё ответить. – Но она
