Как оказалось, она сильно приуменьшила проблему. Один глаз Картера заплыл и превратился в огромный, переливающийся всеми цветами радуги синяк; лицо пересекал свежий шрам. Всю эту красоту Трев увидел не сразу, потому что поначалу Картер не хотел пускать его к себе и кричал сквозь дверь, чтобы Трев убирался. Впрочем, единственным замком на упомянутой ветхой двери был всего лишь кусок бечёвки, поэтому Трев без труда проник внутрь, слегка поднажав плечом.
Картер сжался на своей невообразимо ужасной кровати, словно опасался удара. Треву не нравился Картер. Картер не нравился никому. Иное отношение было просто невозможно. Он совершенно не нравился даже миссис Картер, которая чисто теоретически должна была испытывать хотя бы слабую симпатию к своему сыну. Он был абсолютно нелюбвепригоден. Печально, однако факт: Картер, вонял он или нет, в любом случае являл собой ярчайший пример антихаризмы. Бывало, пару дней подряд его дела шли неплохо, однако потом неудачная шутка, дебильный комментарий или совершенно идиотское действие неизменно возвращали всё на круги своя. Тем не менее, Трев относился к Картеру терпимо, возможно потому, что видел в приятеле того, кем он сам, Трев, мог бы однажды стать, если бы не был, фактически, Тревом. 'Может быть, частичка Картера-Вонятера есть порой в любом парне', - иногда думал Трев. Однако в Картере это была отнюдь не 'частичка', он состоял из данной субстанции весь целиком.
- Что стряслось? – спросил Трев.
- Ничё.
- Алё, это я, Трев. Насчёт 'ничё' я знаю практически всё. Тебе в больницу надо.
- Всё так плохо, как кажется, - простонал Картер, явно спутав выражения.
- Ты что, идиот? – взорвался Трев. – Шрам всего в четверти дюйма от глаза!
- Я сам виноват, - запротестовал Картер. – Я разозлил Энди.
- Ага, вижу, как ты 'сам виноват'.
- Где ты был прошлой ночью? – спросил Картер.
- Ты не поверишь.
- Блин, тут настоящая война была.
- Мне потребовалось съездить в Лат. Что, драка приключилась?
- Футбольные клубы подписали те новые правила, и кое-кто оказался не слишком рад этому.
- Энди? – уточнил Трев. Он снова взглянул на сочащийся сукровицей свежий шрам. Да, весьма похоже, что Энди был не рад.
Трудно испытывать жалость к столь неприятной личности, какой был Картер, однако тот факт, что парень словно родился с табличкой 'Пни Меня' на заду, вовсе означал, что его можно кромсать таким образом. Только не Картера. Это всё равно что крылья мухам отрывать.
- Не только Энди, - сказал Картер. – Ещё Тошер Эткинсон, и Джимми Ложка, и Гаечный Ключ.
- Гаечный Ключ? – удивился Трев.
- И миссис Эткинсон.
-
- И Вилли Пилтдаун, Гарри Кэпстик, и братья Брискеты.
- И они тоже? Но мы же их
- Ну ты знаешь же, как говорится: враг моего врага мой враг, - пробормотал Картер.
- Думаю, тут ты напутал, – сказал Трев. – Но я понял, что имеется в виду.
Потрясённый Трев задумчиво уставился в потолок. Все перечисленные персоны были Лицами команд. Они обладали огромным влиянием среди игроков и, что ещё важнее, среди болельщиков. Они руководили Толкучкой. Пепе был прав. Ветинари думал, что главные в футболе – капитаны, но он ошибся. Главное – Толкучка, а Лица – главные в Толкучке[18].
- Завтра против НУ будет играть сборная, - пояснил Картер, - и каждая команда попытается пропихнуть в неё как можно больше своих игроков.
- Ага, об этом слыхал.
- Они хотят показать Ветинари, чего стоит его новый футбол.
- Кстати, почему я не услышал фамилию Столлоп?
- Потому что папаша заставляет их каждую ночь упражняться в хоровом пении.
- Капитаны подписали соглашение, так что всё это ставит их в неудобное положение. Хотя, конечно, Энди и его дружкам начхать на капитанов. – Трев склонился вперёд. – Зато у Ветинари есть Стража, верно? А ты ведь знаешь Стражу. Конечно, среди них есть пара более-менее приличных поганцев, однако если дело запахнет вахуни, у Стражи найдутся большие-пребольшие дубинки и огромные-преогромные тролли, которые не слишком волнуются, кого лупят по башке, потому что они же Стража, а значит, всё законно. Если их как следует разозлить, они ещё и оштрафуют тебя за повреждение их дубинок твоим лицом. Кстати, о лицах. Как ты умудрился чуть не стать кандидатом на приз в виде белой трости слепца? Ещё четверть дюйма, и…
- Я сказал Энди, что он не прав, - прошептал Картер.
Трев не мог скрыть удивления. Даже такое минимальное проявление храбрости было Картеру совершенно чуждо.
- Что ж, может, тебе даже повезло, в некотором роде. Теперь у тебя есть законный повод сидеть дома, и ты не влипнешь в заваруху, оказавшись между Энди и Стариной Сэмом...
Он замолчал, услышав какой-то шорох.
Картер крепил журналы к стенам при помощи крахмального клейстера, благодаря чему чердак стал обиталищем популяции весьма упитанных мышей. Одна из них как раз только что прогрызла дыру и высунула нос прямо сквозь грудь Мисс Апрель прошлого года, наградив девушку третьим соском, который возник прямо перед лицом Трева и принялся вертеться из стороны в сторону, нюхая воздух. От такого зрелища недолго и с утренним чаем расстаться.
- Что будешь теперь делать? – спросил Картер.
- Всё, что смогу, - ответил Трев.
- Ты в курсе, что Энди охотится за тобой? И твоим странным приятелем?
- Я не боюсь Энди, - сказал Трев.
Это была чистая правда. Он не боялся Энди. Он был в смертельном ужасе, от макушки до пяток и обратно. Примитивный животный ужас холодным потом тёк по его груди и капал с рёбер, словно талый снег.
- Все боятся Энди, Трев. У кого мозги есть, конечно, - сказал Картер.
- Эй, Воньмейстер, я же Трев Вроде!
- По-моему, этого маловато.
'Этого маловато, - размышлял Трев, с комфортом разместившись в конёбусе. - Если даже Пепе знает о грядущих проблемах, значит, в курсе и Старина Сэм, верно? Упс'.
Заметив кондуктора, он быстро пробежал в задний конец конёбуса и спрыгнул на мостовую. Если тебя не поймали прямо в экипаже, значит, не поймают вообще. Кроме того, хотя у кондукторов и были при себе огромные блестящие топоры для переговоров с нежелающими платить пассажирами, это всего лишь видимость, потому что: а) кондукторы и сами боялись ими пользоваться и б) если случайно рубануть законопослушного гражданина, проблем потом не оберёшься.
Он пробежал через переулок, выскочил на улицу Куроноса, высмотрел очередной конёбус, неспеша двигавшийся в нужном направлении, и запрыгнул на борт. На этот раз ему повезло: кондуктор лишь искоса взглянул на уличного мальчишку, а потом старательно сделал вид, что ничего не видел.
К моменту прибытия на перекрёсток Пять Углов он проехал уже практически через весь город со средней скоростью, превышающей скорость ходьбы, и почти что без беготни. Прекрасный результат, с точки зрения Трева Вроде, который очень не любил ходить, если можно туда же доехать, причём забесплатно.
И вот, перед ним возник Гиппо. Раньше тут устраивали бега, но потом ипподром перенесли на другой берег Анка. А Гиппо стал просто чем-то вроде площадки, в каких нуждается любой большой город, чтобы устраивать рынки, ярмарки, иногда восстания, и, разумеется, распродажи разнообразного имущества, особенно популярные среди тех, кто желал бы выкупить обратно свою украденную собственность.
