Алвин откашлялся и, когда они повернулись к нему, указал на тарелку с горой гамбургеров.
— Кто сказал, что хочет есть?
Вильям, непривычно подавленный и тихий, оставался не дольше, чем было необходимо для того, чтобы отдать должное обеду. Без сомнения, он был озабочен поворотом событий, отказом сестры подчиниться. Кессиди жалела его, даже когда поняла, что Вильям вряд ли постигнет глубину трагедии, главную роль в которой отвела себе его сестра. После того, как он ушел, Алвин обратился к Кессиди:
— Расскажи-ка мне обо всем.
— Я влюбилась в человека, который должен жениться на другой. К тому же он начальник Вильяма.
Алвин, да благословит его Господь, и глазом не моргнул.
— Он сделал ей ребенка?
— Нет!
— Тогда почему он должен жениться на ней?
Кессиди вздохнула:
— Все очень сложно. Если он не женится на ней, пострадает его бизнес и семья.
— Хм. А он тебя любит?
— Думаю, любит. Сейчас, во всяком случае.
— Сейчас — это все, что у нас есть, дорогая. Конечно, отец прав. Если завтрашний день едва ли сулит что-нибудь хорошее, а прошлого не изменишь, настоящее остается единственной реальностью. Тогда есть смысл извлечь из него все, что можно.
— Может, поделишься и остальным?
Кессиди глубоко вздохнула и начала свой рассказ. Алвин только хмыкал, либо приберегая комментарии на потом, либо воздерживаясь от них. Когда дочь наконец замолчала, он заметил:
— Я горжусь тобой, детка. Ты могла бы забиться в уголок и притвориться, что все ваши чувства — выдумка, но ты предпочла ухватить их за хвост и вытащить на свет Божий. Потом, может, будешь страдать, но у тебя останется память об этих днях, а это кое-что да значит.
И Кессиди поняла, что он прав. Из дилеммы «сейчас или никогда» «никогда» не является выбором. Когда она выходила, то услышала, как отец смеется и бормочет:
— Черт меня подери, если я не прав, но эта девчонка всю жизнь проходит в девственницах.
От смущения и унижения она покраснела, но это только укрепило ее решимость взять все от настоящего и доказать отцу, что в последнем утверждении он не прав.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Пол с улыбкой посмотрел на Кессиди, как и было написано в сценарии, и в нужный момент обнял ее, прижимая к себе. На этот раз она не просто посмотрела на него. Она подняла руку и погладила его по щеке, глаза ее были полны обещаний, которыми в сценарии и не пахло. Сердце Пола внезапно подпрыгнуло. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не склониться и не поцеловать ее. Свет погас, и он, схватив в темноте ее руку, повел через сцену, в то время, как огни зажглись в другом месте и повествование немного изменилось по тону. Новая сцена показывала первые годы «Булочных Барклая» и постоянных клиентов, выстроившихся в очередь за их хлебом и кондитерскими изделиями. Но Пол вел Кессиди за сцену и не следил ни за повествованием, ни за действием.
К его удивлению, как только они оказались наедине, Кессиди повернулась, обняла его за талию и сильно прижала к себе.
— Я так скучала! — прошептала она и добавила: — Ты знаешь, я никогда не спала так крепко, как в ту ночь с тобой.
Пол почувствовал, как на мгновение сердце у него замерло, и горечь, смешанная с радостью, наполнила душу. С того утра его преследовало воспоминание об их близости. Но он ушел от нее с ощущением, что это сближение потрясло и даже немного напугало ее. Он терзался мыслью о том, что другой мужчина первым разделит с ней это наслаждение, а его собственная жизнь с женщиной, к которой он не желает даже прикоснуться, будет похожа на фарс. Пол склонился и сделал то, чего постоянно желал с тех пор, как встретился с этой женщиной, — поцеловал ее и вкусил ответный поцелуй.
Сегодня Кессиди была необычно активна. Она быстро обхватила его руками за шею, притянула к себе и поцеловала долгим томительным поцелуем, лаская его язык своим, прежде чем проникнуть в его рот. Затем со стоном прижалась к нему всем телом. Пол был потрясен, возбужден и немного озадачен. Она не кидалась на него, но и вела себя не так, как он ожидал. Он не знал, радоваться или страшиться. А Кессиди коснулась его груди и стала поглаживать его медленно, но как-то лихорадочно. И тут он испытал приступ невероятной боли. Его терзало чудовищное возбуждение, природа которого была ему незнакома. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного.
Кессиди! Желал ли он когда-либо женщину так сильно? Нуждался ли он когда-нибудь в объятиях женщины так отчаянно?
Через несколько секунд он осознал, что ласкает ее грудь, а она не отстраняется. Но если кто-нибудь из них не остановится, он сорвет с нее одежду и повалит на пол. Его рука, послушная внутреннему голосу, потянула полосатый вязаный свитер девушки из вельветовых брюк. Но в этот момент она отстранилась, тяжело дыша.
Пол подавил желание вновь обнять ее и просто ждал, не смея осмысливать то, что здесь происходит. Вдруг Кессиди схватила его за рубашку и срывающимся голосом проговорила:
— Приходи ко мне сегодня вечером!
Он накрыл ее руки своими.
— Кесс…
— Ты нужен мне, Пол. Я знаю, мы не можем долго быть вместе, но я хочу получить столько, сколько ты сможешь мне дать. Пожалуйста!
Пол обнял ее и, закрыв глаза, прижал к своей груди.
— Подожди полчаса после репетиции, а потом приходи, — прошептала девушка.
Он кивнул.
Кессиди высвободилась из его объятий и, как привидение, направилась к лестнице. Затем вдруг вернулась и, положив руки ему на плечи, страстно поцеловала.
— Я люблю тебя! — прошептала она, задыхаясь.
Пол был потрясен.
— Кесс…
Но она уже упорхнула, были только слышны ее шаги на лестнице.
Полу вдруг захотелось плакать… или смеяться… или и то и другое вместе. Закрыв лицо руками, он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и попытался выкинуть из головы ее слова, зная, что только так будет в состоянии прожить оставшиеся полтора часа.
Как зомби, он не помнил, что видел и что делал. Он чувствовал напряжение Кессиди, но больше ничего. Даже не мог вспомнить, смотрела ли она прямо на него, мелькнуло ли что-нибудь в мягком взгляде зеленых глаз. Помнился только свет и медленное течение секунд до тех пор, пока он не оказался на автостоянке. Пол стоял и смотрел на красные огоньки задних фар машин, в которых разъезжались по домам актеры. В одной из них ехала Кессиди, но он не осмелился даже проследить за ней взглядом. Вместо этого сел в свой роскошный автомобиль и поехал к ближайшему кафе, где проглотил две чашки кофе и съел совершенно сырой пирог, который не лез в горло. Ровно двадцать восемь минут спустя он поднялся и вышел.
Странно, но теперь, когда время подошло, он был совершенно спокоен. Он был опытным мужчиной, но, видно, слишком опытным, и вспоминал большую часть своей жизни без восторга. Теперь он понимал, почему дед беспокоился о нем. Пол изо всех сил крутил педали, но бежал на одном месте, ничего не достигая. Он слепо повиновался велениям своего тела, словно это было все, что могла предложить ему жизнь. А потом смешная, искренняя девушка, очаровательное и неожиданное сокровище, которое
