Острова среди ветров

Валери послушно направилась к преподавательскому лифту и нажала кнопку, на которую дрожащей рукой указал Тибальд.

Координаторы проекта, то есть преподаватели Центра, занимали здание на отдельном острове, который соединялся с главным крытыми переходами. Пока Валери шла с Тибальдом по одному из них, профессор, казалось, восстановил силы, выпрямился и смог идти без посторонней помощи, хотя дрожь в руках так и не унималась.

В нереальной тишине пустых коридоров Валери набралась смелости и спросила:

— Вы не хотите мне рассказать…

— Нет… Нехорошо, если я…

— Профессор…

Они подошли к его двери. Тибальд приложил руку к замочной скважине и подождал, пока невидимый луч изучит его зрачки. Валери вошла вслед за ним, не дожидаясь приглашения.

Вся квартира профессора состояла из просторного кабинета, в котором царствовал огромный письменный стол с кипой бумаг и компьютером. У дальней стены, рядом с гигантским панорамным окном, стояли два больших книжных шкафа, доверху заставленные книгами. Две двери в боковых стенах вели в спальню и ванную.

Тибальд включил свет в ванной и налил себе стакан воды, открыв стальной кран, выдававший драгоценную жидкость маленькими каплями. Вернувшись в кабинет, он, стоя, медленно выпил весь стакан, потом внимательно посмотрел на девушку и спросил:

— Я могу вам доверять?

Тибальд все еще нервничал. Должно быть, поэтому он слишком резко обернулся, чтобы поставить стакан, и из кармана у него выпала тонкая продолговатая таблетка из белого пластика. Упав на землю, она раскололась надвое. Валери вспомнились таблетки боли, которые ей прописывали в Институте. Но это была не она. Это была мнемокапсула.

Из расколовшейся пилюли поднялась тонкая струйка дыма и раздался резкий голос. Валери хотела тут же удалиться (было бы верхом неприличия присутствовать при вскрытии мнемокапсулы, предназначенной другому человеку), но не успела. Послание уже задрожало в комнате: «Разработайте во всех деталях проект этой студентки, пригласите шишек из Вашингтона и докажите им, что вы не зря тратите их деньги. Но если эта девушка такая шустрая, дайте ей работать над более серьезными вещами… над моей проблемой».

Эти слова эхом зазвучали в голове Валери, отпечатываясь в ее мозгу: мнемокапсула разбилась настолько близко от девушки, что она невольно вдохнула ее дым. Дым воспоминаний. Теперь они останутся в ее памяти и не забудутся до тех пор, пока не истечет срок, предусмотренный тем, кто изготовил мнемокапсулу.

Валери почувствовала, как у нее закружилась голова.

— Что это значит? — спросила она в замешательстве. — Вы говорили обо мне?

— Я…

Профессор подобрал кусочки мнемокапсулы и отправил их в мусоросжигаталь в столе.

— Могу я узнать, о какой «проблеме» идет речь, — Продолжала Валери. — И потом, там что-то говорили о Сфере. Профессор, что здесь происходит? — Тон девушки становился все более жестким. — Меня все это наводит на мысль о… государственной измене.

— Ну, какая измена, Валери, — вздохнул Тибальд. — Иногда все оказывается сложнее, чем может показаться. И сама Сфера, и верхи, которые ею руководят, это довольно сложный организм с разными, часто противодействующими политическими течениями.

— Почему сегодня ночью вы были один в парнике? Почему дверь не открывалась? Я не могла заснуть и вышла прогуляться… А потом услышала, как вы зовете на помощь…

— Завтра, — покачал головой Тибальд. — Завтра после обеда приходите в мой рабочий кабинет. Я вам все объясню.

Пока Валери возвращалась в общежитие, у нее в голове все вертелись слова из расколовшейся пилюли. Чертовы мнемокапсулы. От содержащегося в них наркотического вещества у нее началась мигрень.

Центром руководил предатель? В конце концов, Тибальд — джинсей. Но кому она могла доложить об этом? У нее не было доказательств: мнемокапсулы не оставляли следов. Преподаватели Центра были связаны с Тибальдом, а любой обмен информацией с внешним миром, разумеется, был под контролем. Если бы она могла связаться со Сферой или с кем-нибудь из Вашингтона-5, чтобы предупредить их…

— Эй ты! Что с тобой?

От одной из колонн вдруг отделилась Леони: волосы убраны под колпак, усталое лицо.

— Вечер встреч, я так понимаю, — вздохнула Валери.

— Что у тебя стряслось? Ты выглядишь так, будто у тебя на спине припарковался аэрокорабль.

— Не твое дело, джинсей.

— Ты просто не можешь не быть невыносимой, да? — улыбнулась Леони. — Пойдем со мной.

И Валери послушалась, спрашивая себя, почему она пошла за этой девушкой, вместо того чтобы послать ее к черту. Они пришли в столовую. Леони провела ее за металлическую дверь балкона, в ту часть кухни, что предназначалась для прислуги.

Они оказались в большом зале с белыми, выложенными плиткой стенами, с огромными печами, рядами кастрюль на полках, посудомоечными машинами и раковинами. Какой-то мальчик джинсей, тряпкой чистивший плиту, поднял голову, проводил их удивленным взглядом, но ничего не сказал.

Леони улыбнулась, налила немного воды в бойлер и зажгла огонь. Валери, как завороженная, смотрела на прозрачную поверхность крышки, которая собирала выпаренную воду и отделяла ее, чтобы ни одна капля не пропала даром.

— Хороший чай — вот что нам сейчас нужно, — пробормотала Леони.

Валери села на высокую табуретку, приставленную у стене.

— Почему ты это делаешь? Мы же ненавидим друг друга.

— Я тебя не ненавижу.

— Но ты же джинсей! А я — сейджин! — воскликнула недоумении Валери.

— Ну и что? У меня глаза черные, а у моей матери карие, Я же ее никогда не ненавидела из-за этого.

Валери от изумления несколько секунд молчала, потом спросила недоверчиво:

— У твоей матери? Ты знала свою мать?

— Конечно. Я и сейчас ее знаю. Она живет… — Леони запнулась. — Далеко. Надеюсь, я скоро увижу ее, когда меня выставят отсюда.

— Какая она? Твоя мать, в смысле.

Леони налила горячей воды в две большие керамические чашки, положила в них по одной ложке лиофилизированного чая и накрыла крышками. Потом вставила соломинки в отверстия на чашках и протянула одну из них Валери.

— Она ростом с меня, у нее такие же, как у меня, волосы. Только она намного красивее. Мой отец — летчик, пилот пассажирских аэрокораблей. Все время в разъездах, поэтому она вырастила нас практически одна…

— Вас? У тебя что, есть сестры?

Валери не переставала удивляться. Она знала значение слова «сестра», но никогда в жизни не встречала ни единого человека, у которого были бы родные. Сестры, братья, семья — это все понятия из прошлого. Или из мира джинсеев. Сейджины были просто сейджинами, и их единственной семьей была Сфера.

— Одна, младшая, — улыбнулась Леони, — и еще три брата. Все старше меня. Нелегко, знаешь, было расти с тремя мальчиками…

Валери еще долго сидела на кухне, пила чай и слушала Леони, которая рассказывала ей о своем прошлом. О праздниках, которые они устраивали для отца, возвращавшегося с очередного рейса, о деревенских ярмарках, где все танцевали. О своих друзьях. О своем парне, джинсее, работавшем