свободы.
— Когда ты случайно заметишь высокое.
— Кульбиты и поединки.
— Еще один день, когда ты увидишь женщину с настоящими рыжими волосами. Я имею в виду по- настоящему рыжие волосы.
— День свадьбы.
— Обычный день.
— Так мы попробуем еще? О'кей?
— О'кей.
— О'кей?
— О'кей.
АРИЯ
Лгут ли они? Отчаянно.
Крадут ли они? Лишь серебро и золото. Помнят ли они? Я нахожусь в постоянном контакте. Редкий день проходит без того, чтобы. Дети. Некоторые так и не научились грамотно писать. Прогулялся в светопроизводящий квартал, где все перестраивается. Уйма маленьких магазинов, винных баров. Видел странные вещи. Видел совокупности квадратных стальных плит, разложенных по полу. Весьма любопытно. А еще создатель Человека-горы, одетый в небесно-голубое. Буйные, жвачку жующие дети. Они были маленькие. Миниатюрные. Непропорциональные. Они приходили и уходили. Хлопали двери. Они были разнополые, но носили похожую одежду. Куда-то разбрелись, затем прибрели обратно. Они смутные, в смысле, что говорят с тобой как-то смутно. Попросили меня уйти, сказали, с них хватит. Чего хватит? — спросил я. Хватит моей болтовни, сказали они. Хотя в действительности я успел обрушить на них лишь бледнейшие из притч — ту, что про соль, теряющую силу, и ту, что про птиц небесных. Вышел прогуляться, насвистывая. Увидел в окне трон. Я спросил: что это за кресло? Не то ли это самое, на котором сидел великий Фердинанд, когда он послал корабли на поиски Индий? Сиденье сильно потерто. Редкий день проходит без объявления того или иного рода, свадьба, беременность, рак, перерождение. Пушинками на ветру, они прибывают из Юкона и прочих дальних мест, входят и садятся за кухонный стол, хотят стакан молока и арахисовое-масло-с-джемом, я не отказываю, в память о прошлом. Прислали мне расписание игр футбольных команд Малой лиги, все они называются по автомобилям, Мустанги против Мавериков, Чарджеры против Импал. В этом есть нечто забавное. Мой сын. Говорят, он спал с Как-Там-Ее-Звать, когда она спала, не думаю, чтобы это было честно. Распростертая и беспомощная в безжалостном свете фар. Они ушли, затем вернулись, на Рождество и на Пасхальную неделю, едва уместились за моим столом, дюжина или около того, включая сюда всех маленьких… партнеров, подобранных ими в странствиях… Повыдирать им все волосы, вышибить зубы[83]. Маленькие, истощенные лица в четырех футах от экрана, обратись к ним громким, начальственным голосом, даже ухом не поведут. Применение превентивного гипса, не все о нем знают. Мир напоминает нам о своей власти, снова, снова и снова. Живешь себе потихоньку, в чужие дела не лезешь, и вдруг — деяние Господне, прямо тут, перед твоим носом. Обильные снегопады и с шумом вспархивающие птицы. Винишь себя, опускаешь руки. Посеяны здесь и там, как маленькие… петуньи, одна посажена в Старом Лайме, одна в Фэрбанксе, одна в Темпе. Утверждается, что он спал с ней, когда она спала, я могу поверить в возможность такого, при определенных обстоятельствах. Подмигивать можно, но не другому человеку. Подмигивать можно только голубям. Ты можешь вколотить в землю колышки, поставить палатку, собрать дрова для костра, слепить кукурузные оладьи. Они мечтают вернуться? В родное гнездо? Теплые руки? Непередаваемые запахи? Держи карман шире. Знаешь, мне кажется, что это совершенно излишняя грубость. Так тебе кажется, что это излишняя грубость? Да, мне кажется, что это излишняя грубость. Так тебе кажется, что это излишняя грубость? Да, это грубость. Грубость. Загляни в карман, и что ты там видишь? Они пишут и звонят по телефону. Не хватает денег? Звоните нам, все запросы рассматриваются с предельной конфиденциальной точностью. Они звонят постоянно, они все еще звонят, говоря ураган, ураган…
Я дошел до конца своей веревки, обнаружил, что я привязан, на привязи. Я никогда не останавливался, чтобы подумать, просто брался за дело и делал, это был непрерывный процесс, появлялось одно, я начинал с ним разбираться, тем временем появлялось другое, и я разбирался с двумя, за ними следовали другие, а затем они в свою очередь порождали все новые и новые, и новые… Долетавшие оттуда взвизги заставляли все время дергаться. Они пришли ко мне и сказали: пока. Пока? — спросил я. Пока, сказали они. Вы решили соскочить, так что ли? — спросил я. Так, сказали они. Вы сматываете удочки, так что ли? — спросил я. Они сказали: такая жизнь, хватай и держись. Я видел рыбу размером с дом, а также ярко-розовый чайный сервиз. С воем и воплями носились по комнатам, дергая за хвосты друзей и подруг человека, иногда приходили сказать спокойной ночи, книксены и поклоны, такое случалось редко. Их предметы первой необходимости: хоккейные клюшки, плетенки для ловли омаров, «мазды». Подлизывались и сторонились, все это — одновременно. Проверка на прочность, это просто проверка. Их мокрые, вонючие парки валяются на полу, как заведено. Врубят музыку и тут же вырубят. Прибери свою комнату, прибери, пожалуйста, свою комнату, я тебя умоляю, прибери свою комнату. Там эта длинная Салли, почисти ее обувь. Приучитесь чистить свою обувь, черный для черной, коричневый для коричневой, ты видишь что-нибудь у меня в руке? самая малость этой отравы, тебе нужно закончить образование, он прав, а ты не прав, внутренняя дорожка считается лучше, добейся, лучше казаться непринужденным, одежда не должна выглядеть как только что из магазина, ты не должен а, Ь, с, d, поверни чуть направо, теперь чуть налево, вот так. Обнаженные девушки с головами Маркса и Мальро, распростертые и беспомощные в безжалостном свете фар, пытался привить им немного joie de vivre, только ничего вроде не вышло, их беспрестанные склоки и мелочность, это как гром среди ясного неба, мир напоминает нам о своей власти, трахеотомия, слева и справа, я пряду, о, прелестное дитя, не чешись, приведи в порядок свои ноги, долгие ночи, все время прислушивался, это испытание на прочность, это просто испытание.
ИЗУМРУД
— Приятель, как тебя
звать?
— Меня зовут Глотник. А как звать тебя?
— Меня зовут Лодырь. Ты за изумрудом?
— Да, я за изумрудом, а ты тоже за изумрудом?
— Да. А что ты думаешь с ним делать, если добудешь?
— Порежу на маленькие изумруды. А что ты думаешь делать?
— Я подумываю об цельноизумрудных креслах. Для богатых.
— Тоже мысль. А как звать тебя, вот тебя?
— Ловчила.
— Ты за изумрудом?
— Как в воду смотришь.
— Как ты будешь его добывать?
— Взрывать.
— От этого будет уйма шуму, так ведь?
— Думаешь, это плохая мысль?
— Ну… Как тебя звать, вот ты, там?
— Топтоп.
