короне. Если угрозы не помогут, подумал Джон, придется переходить от слов к действиям. Он вежливо попросил снять с него это поручение. На роль боевого командира он, дескать, не вполне годится. К тому же он собирается как раз жениться.
Друзья говорили: «Теперь его карьере пришел конец! Кто выступает против войны, тот ничего не получит. Очень неразумно с его стороны! Неужели не нашлось никого, кто мог бы дать ему дельный совет?» Один только Ричардсон пожал ему крепко руку и сказал:
— Может быть, оно и к лучшему. Британская корона будет вас теперь больше уважать.
Сэр Джон прогуливался вместе со своей супругой, именуемой теперь леди Джейн, по земляному валу, тянувшемуся вдоль моря в предместьях Инголдмеллса. Нет, он не любил ее так, как любил когда-то Элеонор. Но она нравилась ему. Она была человеком честным, с ясной головой, надежным компаньоном и к тому же могла заменить мать для малышки Эллы. Больше она ничего ему дать не могла, но и этого было немало. Они откровенно говорили об этом.
— Мы оба любопытны, — рассуждала леди Джейн, — и нам действуют на нервы, как правило, одни и те же люди. Правда, любовью это, пожалуй, не назовешь…
— Но может быть, это даже лучше, чем любовь, — закончил за нее сэр Джон.
Они гуляли по молу, смотрели на воду слева, на пустоши справа и обсуждали, как им жить дальше. Жизнь продолжала стремительно нестись вперед. Круг знакомых был необычайно обширен, и это накладывало больше обязательств, чем приносило радость. Состояние было приличным, но его не хватало на то, чтобы справить без чужой поддержки арктическую экспедицию.
Сэр Джон пыхтел. Ему было полезно ходить пешком.
— Если вы не будете следить за собой, — сказал как-то раз ему Ричардсон, — тогда в вашей жизни появятся кроме меня другие врачи. Не ешьте так много!
Джон возразил:
— Я никогда не буду больше голодать!
Но все же он пообещал обдумать совет, данный ему доктором.
Десять лет! Они пролетели так стремительно, словно он проехал их в быстрой карете. Ему уже перевалило за сорок. Планов и надежд у него было на долгую жизнь, но проклятая тучность перетягивала чашу весов совсем в другую сторону.
— Тебе нужно делать какие-нибудь упражнения! — высказалась по этому поводу леди Джейн.
— Хорошо, — сказал он. — Я пойду к мистеру Буту и приму его предложение. Это единственное упражнение, которое мне поможет. Только я поставлю одно условие: чтобы он не требовал назвать Северо - Западный проход «Джин Лейн».
Несколько дней спустя, однако, в Болингброук поступила депеша от министра по управлению колониями, лорда Гленелга. Он выражал свою великую радость по поводу того, что имеет честь по личному и настоятельному желанию короля предложить ему пост губернатора Вандименовой земли.
— Это к югу от Австралии! Далеко добираться, — задумчиво сказала леди Джейн. — Но зато какое жалованье! Тысяча двести фунтов в год!
— Там каторга, — уточнил сэр Джон.
— Стало быть, нужно изменить тамошние условия! — откликнулась леди Джейн.
Вскоре после этого Джон снова встретился с неутомимой Флорой Рид и спросил по-дружески ее мнения.
— Тебе не следует отказываться! Попробуй! — сказала она. — Что проку от этого Северо-Западного прохода, одна только слава и удовлетворение любопытства. А там — строительство нового общества, в котором есть шанс устроить все по справедливости! Если кто и может справиться с такой задачей, так это только ты.
— Вздор! — возразил сэр Джон. — Я навигатор и совершенно не хочу менять людей или к чему-нибудь их принуждать. Если мне удается порой то тут, то там не дать свершиться какому-нибудь злу — это уже много.
— И стоит того, чтобы прилагать усилия! — добавила Флора.
Когда он вернулся домой, у Джейн нашелся для него новый аргумент:
— Оттуда недалеко до Южного полюса.
— Я подумаю над этим.
В церкви Спилсби теперь висела каменная табличка: «В память о лейтенанте Шерарде Филиппе Лаунде, пропавшем без вести, местонахождение неизвестно с 1812 года».
— Вздор! Он жив! — процедил Джон сквозь зубы. — Осел где-нибудь в Австралии. Может, даже на этой Вандименовой земле!
Капитаны Джон и Джеймс Росс, дядюшка и племянник, первыми откликнулись на предложение джинового короля. Когда Франклин еще раз справился, оказалось, что уже поздно. В последний раз он обратился в Адмиралтейство.
— К сожалению, нет, — ответил Бэрроу. — И даже если бы такая экспедиция планировалась, то адмиралы предпочли бы — вы уж извините — более молодого командующего. Разумеется, всем известно, что вы не только самый знаменитый, но и самый достойный…
— Оставьте, — перебил его Франклин. — У других тоже должен быть шанс. Возьмите Джорджа Бека, он молод и, когда еще немного повзрослеет, будет лучше меня.
Потом он отправился пешком по быстрым лондонским улицам домой, размышляя по дороге о губернаторском месте: «Я могу командовать группой людей, но я плохо могу пробиваться в толпе. Смогу ли я править колонией — большой вопрос…»
Погруженный в раздумья, он не заметил, как к мыслям о колонии добавилось другое — картины Южного полюса. Вечные глетчеры и сверкающие отраженным светом теплые озера с рыбой и пингвинами, а может быть, там даже обнаружится земля, населенная племенами, которые никуда не спешат.
Нет, довольно! Разве ж это дело, соглашаться править целой колонией только потому, что ему хочется попасть на Южный полюс! Вандименова земля, ему бы с нею разобраться. Быть может, он умрет при первой же попытке воспрепятствовать какому-нибудь мелкому злу. Дело нешуточное.
— Хорошо, — сказал Джон Франклин, — Пусть будет Вандименова земля. Но только чтобы все всерьез!
«Сэр Джон может показаться на первый взгляд несколько странным, — писал доктор Ричардсон Александру Маконоки. — Порою создается впечатление, будто он не все воспринимает. Он смеется, бормочет что-то невнятное и отвечает уклончиво, если ему нужно обдумать ответ. Но он человек большой души. Надеюсь, Вы обретете в нем друга, если сумеете…»
Последние два слова после запятой Ричардсон стер и написал по-другому: «…тем более что я рекомендовал ему Вас как надежного соратника». Эта концовка ему тоже не слишком понравилась, но под ней хотя бы не видно было стертого.
«Не ждите от него быстрых поступков. Вы, с Вашим проворным умом, сможете оказать ему неоценимую поддержку, защитив его от злых языков».
Ричардсон задумался. Зачем он все это пишет? Сомневается в Маконоки? Он зачеркнул последнюю фразу. Все равно потом придется переписывать набело.
«Какой бы отчаянной ни была ситуация, можно не сомневаться — он никогда не потеряет присутствия духа. Даже в политике…» Нет, не так. «Это, несомненно, относится и к сфере…» Два раза сомнение. Долой!
А что, если Франклин не найдет поддержки у Маконоки, если он запутается в политике, если он не разберется во всех хитросплетениях власти? Тогда ему и никакие письма не помогут!
Ричардсон разорвал свое послание, выбросил вон и сложил руки, погрузившись в молитву. Если письмо не задается, его всегда можно заменить доброй молитвой.
Барк «Фэрли» был переполнен. Переселенцы, искатели приключений, служители церкви, карьеристы, реформаторы, и среди всей этой пестрой публики — губернатор Вандименовой земли, следовавший в сопровождении супруги и малолетней дочери, а также двадцатилетней племянницы, девицы Софи Крэкрофт.
