занятие. Джин где-то шлялся. Сирокко напомнила Кельвину, что на его попечении находится Билл.
А Билл попросил ее подождать, пока он вылечится. Сирокко вынуждена была ему напомнить, что командует тут пока что она. Становясь от вынужденного заключения мелочным и ворчливым, Билл то и дело об этом забывал. Сирокко могла войти в положение больного, но его покровительственного тона не переваривала.
— Чудный денек для пикника, — пропела Волынка, когда Сирокко и Габи присоединились к ней на окраине города. — Земля сухая. Туда и обратно за пять-шесть оборотов обернемся.
Присев, Сирокко завязала шнурки мягких кожаных мокасин титанидской работы, затем встала и окинула взглядом бурую землю, куда сквозь прозрачнейший воздух тянулся центральный трос Западной Реи — то самое Место Ветров.
— Жаль тебя разочаровывать, — пропела она, — но у нас с подругой уйдет добрый декаоборот на дорогу туда и столько же — обратно. Так что мы собираемся встать лагерем у основания места ветров и принять ложную смерть.
Волынка вздрогнула.
— Лучше бы вы этого не делали. Я всегда так за вас боюсь. Откуда червям знать, можно вас есть или нет?
Сирокко рассмеялась. Сами титаниды никогда не спали. И эту привычку землян находили еще более неприятной, чем знаменитый трюк с вечным балансированием на двух ногах.
— Есть один выход. Ты только не обижайся. Знаешь, на Земле есть животные — именно животные, не люди! — сложением похожие на вас. Мы ездим на их спинах.
— На их спинах? — Поначалу Волынка явно недоумевала, но по мере понимания лицо ее прояснялось. — В смысле, твои ноги по разные стороны… ну конечно, я понимаю! А что, думаешь, получится?
— Если ты не против, я бы попробовала. Дай мне руку. Нет-нет, поверни ладонь… вот так. Сейчас я поставлю ногу… — Сунув ногу Волынке в ладонь, она ухватилась за ее плечо и уселась на широкую конскую спину. Под ней оказалась подпруга, а за каждой ногой — по седельному вьюку. — Ну как, удобно?
— Я тебя даже не чувствую. Но как ты там удержишься?
— Сейчас посмотрим. Думаю, я… — Тут она осеклась и взвизгнула. А все оттого, что Волынка вдруг повернула к ней голову — на все 180 градусов.
— Что-нибудь не так?
— Да нет, ничего. Просто мы не такие гибкие. Честное слово, даже не верится, что ты так умеешь. Ладно. Повернись обратно и смотри за дорогой. Сначала не очень гони.
— А какой аллюр ты предпочитаешь?
— Мм? Если бы я что-нибудь в этом понимала.
— Хорошо. Тогда я сперва пойду рысью, а затем возьму легкий галоп.
— Ничего, если я тебя обхвачу?
— Пожалуйста.
Постепенно набирая скорость, Волынка описывала широкие круги. Вот промчались мимо Габи, и та восторженно завопила. Когда Волынка снова перешла на рысь и остановилась, дышала она так же ровно, что и до пробежки.
— Ну, как ты думаешь, получится? — спросила Сирокко.
— Обязательно. Теперь попробуем с вами обеими?
— Хотелось бы чем-нибудь накрыть эту подпругу, — сказала Сирокко. — А что до Габи, то, может, подыщем ей кого-то еще?
Десять минут спустя Волынка вернулась с двумя подушками и еще одним добровольцем. Этот оказался юношей — с сиреневой шкурой, белой головой и роскошным хвостом.
— Эй, Рокки! А моя лошадка еще покруче твоей.
— Это как посмотреть. Итак, Габи, познакомься с… — Пропев имя, Сирокко подумала, отбросила обозначение ключа и шепнула Габи: — Его зовут Рожок.
— А почему не Джон или Пит? — проворчала Габи, но затем охотно пожала руку новому знакомцу и легко его оседлала.
Они пустились в путь. Титаниды запели походную песнь, а женщины как могли подтягивали. Когда одна песнь кончилась, стали разучивать другую. А потом Сирокко разродилась 'Волшебником страны Оз', за которым последовала 'Закурим перед стартом'. Титаниды были в восторге — они и понятия не имели, что земляне поют такие песни.
Сирокко уже приходилось спускаться на плоту по Колорадо и в ореховой скорлупе по Офиону. Она плавала к Южному полюсу и летала через все Соединенные Штаты на биплане. Путешествовала на велосипеде и аэросанях, фуникулере и гравитовозе. Однажды даже проехалась на верблюде. Но ничто не могло сравниться с ездой на титаниде этим долгим, вечно катящимся к закату днем под желтым сводом Геи. А впереди виднелась уходящая из света во мрак величественная лестница в небо.
Запрокинув голову, Сирокко запела:
— 'Долгий путь до Типперари, долгий путь…'
Место Ветров оказалось голыми скалами и истерзанной землей.
Гребни, вначале похожие на костяшки гигантского кулака, топорщили бурую землю, а меж ними разверзались глубокие расщелины. Дальше гребни вытягивались и превращались в пальцы, что жадно хватали почву и комкали ее будто листок бумаги. Пальцы эти вскоре сходились в исполинскую иссохшую ладонь длинной мохнатой лапы, тянущейся из мрака.
Воздух здесь был неспокоен. Внезапный ветер налетал откуда ему хотелось — и перед путниками то и дело принимались плясать песчаные смерчи.
Вскоре они услышали вой. Гулкий, неприятный — но ничуть не похожий на жуткий ураган скорби из Океана, известный как Плач Геи.
Из рассказов Волынки Сирокко и Габи уже знали, чего следует ожидать. Гребни, по которым они теперь взбирались, были на самом деле покрытыми почвой жилами троса, что под углом в тридцать градусов выходили из земли. Меж жилами свирепый ветер выдул глубокие лощины, также направленные к источнику звука.
Дальше стали попадаться всасывающие дыры — некоторые не более полуметра в диаметре, в другие же запросто могла провалиться титанида. Каждая дыра свистела на свой собственный лад. Получалась дисгармоничная, разупорядоченная музыка, напомнившая Сирокко некоторые еще более невразумительные эксперименты рубежа веков. И на фоне всего этого безобразия звучал непрерывный органный тон.
Титаниды выбрали последний, самый длинный гребень. Твердая и каменистая его почва давно сбросила с себя лишнюю грязь, но самый хребет гребня был очень узок, а глубокие расщелины — напротив, широки. Сирокко очень надеялась, что титаниды знают, когда лучше остановиться. От ветра уже слезы на глаза наворачивались.
— Вот и Место Ветров, — пропела Волынка. — Дальше приближаться мы не осмеливаемся, ибо ветры там столь сильны, что могут тебя сдуть. Но, если спуститься по склону, можно увидеть Великую Плакальщицу. Хочешь, я тебя туда отвезу?
— Спасибо, я лучше пешком, — сказала Сирокко и спрыгнула на землю.
— Я покажу дорогу. — Волынка стала спускаться по склону мелкими шажками, пританцовывая. Казалось, ей трудно удерживать равновесие — но так только казалось.
Догарцевав до отвесной пропасти, титаниды вдоль нее двинулись к востоку. Когда туда же подобрались Сирокко и Габи, обе сразу почувствовали усиление и ветра и шума.
— Если станет еще покруче, — проорала Сирокко, — думаю, нам лучше сдаться!
— Согласна!
Но, добравшись до того места, где остановились титаниды, они сразу же поняли, что идти дальше уже ни к чему.
Оттуда стали видны семь всасывающих дыр — каждая на конце длинной, крутой лощины. Шесть из них составляли от пятидесяти до двухсот метров в диаметре. А Великая Плакальщица легко заключила бы в себе все остальные.
