спрашивают. Сегодня они пытались у тебя выяснить, ты ли тот, кого они ждали, и когда будешь просить.
- Ого! - я пожал плечами. - Как интересно. А о чём просить? И что я ответил?
Она внимательно на меня глянула:
- Ты сказал, что просить будет другой. И срок назвал - через двадцать лет.
И тут я будто из омута выплыл:
- А тебе, Рамзия, откуда известно, что эти закорючки - суры их священных колонн? И почему думаешь, что колонны - священные?
Она не стала отпираться:
- Я долгое время жила с ними, Коля. Я ведь, знаешь ли, была у них в плену...
III
'Уважаемый дядя Толя, произошёл несчастный случай, ваша дочь Патриция вместе с остальными ребятами погибла в водопаде. Сам-то я уцелел, потому что в это время занимался обедом. Сами понимаете: дрова, костёр, похлёбка... я отговаривал их от сплава в первый день. Настаивал, что нужно пройтись выше по ручью, опробовать верхние участки. Но они меня не послушались...'
Я - трус. Вот в чём всё дело.
Первый раз я струсил, когда чистил картошку, пока мои друзья умирали. Второй раз - когда решил остаться здесь, у водопада, в поисках слов, способных утешить родителей погибших. Но только сегодня утром, глядя в лицо туману, я вдруг понял, что таких слов нет. Они не придуманы Господом. И значит это, что имя моим поискам - глупость. Поступать и делать следует так, чтобы не было надобности в таких словах. И ЭТО будет по-божески...
Призрак растворился под порывами тёплого ветра, и через несколько минут озеро заголубело в лучах раннего солнца, отражённых от далёких вершин и ледников. А я вернулся в лагерь и приготовил завтрак. Когда я принёс котелок и чайник в палатку, Рамзия уже ждала меня. Её угол стола был чист от бумаги, а взгляд - от забот.
И она молчала.
Я понял, что это не к добру. За прошедшую после стычки с хламидами неделю Рамзия настойчиво работала над переводом, и я не сомневался в успехе её предприятия. Ложился ли я спать, или возвращался с обрыва - она всегда сидела за столом в окружении моих рисунков, начинавших теряться среди вороха её записей. Когда-то я видел в ней авантюристку, но теперь мне открылся труженик, который не опустит молот, пока от стены не останется даже фундамента.
- Похоже, ты закончила свою работу?
Она посмотрела на меня, и сразу стало неуютно.
Рамзия уже полностью пришла в себя, отъелась и превратилась в привлекательную молодую женщину. Она привыкла к большой палатке, и мне пришлось 'переехать' в Ленкину.
- Да, - сказала Рамзия, - я прочла это.
- Ого! - сказал я.
- Это не 'ого', Коля. Это дорога к звёздам.
- Ого! - нахально повторил я. - Инструкции по изготовлению каменных топоров и звездолётов в пещерных рисунках?
- Это допущение оказалось ошибкой, - тускло отозвалась Рамзия, думая о чём-то далёком. - Это не инструкции, как я полагала вначале.
- Ни инструкций нам, ни текста, а побольше масла в тесто! - бодро отбарабанил я первое, что пришло в голову.
...Подумаешь! Меня не интересовали чужие тайны. Абсолютно! Тут со своими бы разобраться. Причём тут тесто, например? И почему я вспомнил о масле? Что-то я давно не видел масла...
- Да ты поэт?! - фальшиво удивилась Рамзия. - Над чем сейчас работаете, маэстро? Что готовите?
- В основном, эпитафии, - душевно сказал я. - Много заказов в последнее время. Видно, сезон...
Завтрак мы готовили по очереди, обед - всегда я, а ужинали, чем придётся. Такая очерёдность установилась из-за бестолковости Рамзии: она никак не могла отыскать в палатках съестное и всё время жаловалась на гниль вместо овощей, ржавчину на консервах и плесень на пакетах с сушёными продуктами. Так что добыча пищи со склада была на мне - перед обедом я переносил из палаток ребят столько припасов, чтобы их хватило до следующего утра.
Сегодня была моя очередь, поэтому мы завтракали гречневой кашей с изюмом и пили компот из сухофруктов. У нас была мука, и я раз в два-три дня жарил лепёшки, которые заменяли нам хлеб. Лепёшки закончились ещё вчера. Время замешивать тесто. Наверное, поэтому я о нём вспомнил? Но если масла нет, то... как же я жарил? На чём?
- Коля, это дорога в безумие, - ворвалась в мои размышления Рамзия. - Не нужно по ней идти. Ты не виноват.
- Знаешь, - мой голос звучал уверенно и ровно. - Давай-ка лучше о твоих надписях на заборах поговорим.
Это была не первая её попытка меня успокоить и отвлечь от главного. Безуспешная, конечно. Ни в
