- Ты ошибаешься, - сказала она. - Дважды. Во-первых, похоже, ты очень давно не был в Сибири и в Гренландии. Лет двести, да?
- А во-вторых? - спросил я.
- Во-вторых, мне не нравится твоё настроение, - ответила Рамзия. - Движение вперёд - это функция человека. Убери движение - не будет человека.
Но я уже потерял интерес к разговору. Обсуждение - это возможность 'нормальное' состояние сделать терпимым. Но ей чтобы стать 'нормальной' нужно думать ещё лет сто, как минимум. Я-то через это уже прошёл...
- Человек запрограммирован на экспансию, - настаивала Рамзия. - Движение вперёд - вот вектор развития! Неважно, сидит человек в седле или в кресле звездолёта. Неважно, рискует у себя дома или рубит неприятеля в капусту у далёких звёзд. Развитие - это всегда риск. И при этом всегда кто-то гибнет. Это называется прогрессом.
- Так может, следует больше думать о программе? Чем ненавидеть чужаков, не лучше ли любить близких? Чем не вектор развития? Почему мы не развиваемся в сторону любви и согласия? Почему следуем программе, которая мешает нам жить и ведёт в ничто, в пустоту, в космос?
- Ты порешь чушь! - она почти кричала. Казалось, она вот-вот расплачется. - Мы так устроены. Нас не изменить.
- Значит, мы движемся по пути наименьшего сопротивления? Измениться самим труднее, чем придумать врага и порубить его в капусту? Поэтому мы 'рубим', вместо того, чтобы любить?
Она долго смотрела на меня.
А потом вернулась к своим бумагам. А я к рыбалке, дровам и костру.
В молчании мы обедали. Она даже не похвалила мои лепёшки!
Потом мы ужинали. Она помогла мне вымыть посуду, и в густых сумерках мы разошлись по своим палаткам на ночь.
***
Она пришла, едва я тепло устроился в спальнике.
- Выйди на минутку, - попросила Рамзия.
Эту просьбу нельзя было назвать обычной.
- Зачем? - спросил я.
- Хочу тебе что-то показать.
- А до завтра это 'что-то' подождать не может?
- Ладно, - уступила она. - Тогда вернёмся к палаткам. Кто их устанавливал?
Я застонал. Что-то такое она говорила в первый день нашего знакомства. Какой-то набор слов... нет, не вспомнить.
- Это тоже может подождать, - пообещал я, - дались тебе эти палатки!
- Твои палатки расставлены, как звёзды в поясе Ориона.
- Очень интересно! - я надеялся, что в моём голосе будет достаточно яду, чтоб она от меня отвязалась. - Именно 'в поясе'? Не в шляпе, не в карманах?
С минуту Рамзия молчала, и я уже начал надеяться, что она уйдёт. Напрасно... в том смысле, что напрасно надеялся.
- Тогда по-другому, твои палатки расставлены в точности, как стоят пирамиды Хеопса, Хефрена и Микерина.
- Но это только три, - заметил я. - А палаток - четыре.
- Четвёртая, в которой я живу, обозначает место эмиссионной туманности 'эм сорок два'. Углы и соотношения расстояний между палатками совпадают с положением пирамид плато Гизы и объектов пояса Ориона. Неслабо, правда?
- Замечательно! - на всякий случай согласился я. - Теперь можно спать?
Тут-то она и взорвалась:
- Выйди из этой чёртовой палатки! - закричала Рамзия. - Если немедленно не выйдешь, я отброшу её к чёртовой матери! Выходи!
В её голосе было столько растерянности и злости, что я не рискнул спорить. В конце концов, 'если женщина просит'...
Я мигом опустил 'молнию' на спальнике и проскочил наружу. Прохладно, но терпимо, если, конечно, вынужденный променад не затянется.
Она вышла за мной и приказала:
- Смотри на звёзды!
- Звёзды?
