него получиться справиться со слугами. Это получилось бы и в прошлый раз, если бы не появился владелец дома. — Может быть, я смогу увидеть ее? Всего лишь на мгновение.
Экономка даже не пошевелилась. За ее спиной стоял, наблюдая словно киллер, невозмутимый Стефан. Ивена отталкивал его характер. Он не может сделать ничего, чтобы привлечь этих людей. Ему нужно было настроить их в свою пользу, привлечь на свою сторону.
Мэри покачнула головой.
— Извините, мистер Ивен, но это невозможно. Мистер Сэвэдж оставил четкие инструкции, что Александрия должна строго следовать предписанию ее врача.
Томас кивнул.
— Я понимаю, что Вы должны были это сказать, но я действительно очень волнуюсь за нее. Я только загляну на минутку, посмотрю, как она, и все. И Вам даже не нужно говорить об этом мистеру Сэвэджу. Я не буду задерживаться надолго, всего один взгляд и все. — Он вытащил несколько двадцатидолларовых купюр из кармана и протянул им с надеждой.
Мэри в негодовании вспыхнула.
— Мистер Ивен! Вы хотите, чтобы я обманывала своего работодателя?
Он замотал головой:
— Нет, конечно, нет. Я только хотел дать Вам немного денег за незапланированное беспокойство.
— Александрия — это совсем не беспокойство, мистер Ивен. — Специально неправильно истолковала его Мэри. — Она часть нашей семьи. Мы считаем ее семьей, так же как и ее брата. Вы знаете ее брата? — Она отлично знала, что нет, и ее голос говорил об этом.
Томас Ивен был взбешен. Эта фурия открыто отказывалась подчиняться, насмехаясь над ним. Ему хотелось отправить ее куда-нибудь, желательно в холодное, мокрое и неудобное место. Вместо этого он снова улыбнулся, сжав зубы, и проговорил:
— Я не имел в виду, что Александрия доставляет вам беспокойство. Возможно, Вы плохо понимаете английский. Откуда Вы приехали? — Спросил он с легким интересом.
— Из Румынии. — Сообщила Мэри. — Но у меня нет никаких проблем с английским. Я живу здесь уже много лет. И мы считаем Сан-Франциско нашим домом.
— А мистер Сэвэдж тоже из Румынии? — Спросил он, чрезвычайно заинтересовавшись ответом. Возможно, он смог бы сбить с него спесь, выслав из страны вместе со слугами.
— Я не собираюсь обсуждать своего работодателя с незнакомцами, сэр. — Вежливо сообщила Мэри, сделав непроницаемое лицо.
Томас был уверен, что старая ведьма втайне смеется над ним. Он глубоко вдохнул. Хорошо, она и ее защитник оказались более серьезными врагами, чем он думал. Но у него есть высокопоставленные друзья, а они иностранцы.
— Я спросил только потому, что его произношение не такое, как у Вас. — Он хотел поговорить цивилизованно, а теперь желал оскорбить ее, но воздержался. Он мог и подождать, а потом отомстить. Ивен сделает так, что у них будет полный дом полиции и иммиграционной службы, приезжающие в любое время суток.
— Хорошо, извините, если не хотите помочь мне. Я всего лишь очень волнуюсь за Александрию. И если Вы отказываетесь позволить мне увидеть ее или поговорить по телефону, то у меня нет другого выхода, кроме как обратится в полицию и заявить о возможном похищении. — Он думал, что напугает их этим, но мужчина позади нее даже не моргнул. У Томаса невольно задумался, а нет ли у того огнестрельного оружия. Возможно, он был здесь главным. Тыльная сторона шеи начинала сильно чесаться.
— Делайте то, что считаете нужным, мистер Ивен. Я не могу ослушаться приказа. — Твердо сказала Мэри.
— Тогда, возможно, я могу лично поговорить с мистером Сэвэджэм? — Напряженно спросил он.
— Извините, мистер Ивен, но на данный момент это невозможно. Мистер Сэвэдж в отъезде, и с ним невозможно связаться.
— Как удобно для мистера Сэвэджа! — Вспылил Томас, начиная выходить из себя. — Тогда посмотрим, как ему понравится разговор с полицией. — Он развернулся с намерением уйти, надеясь, что его не подстрелят из дома. Его глаза начинали бегать, как всегда, когда он расстроен.
— Мистер Ивен? — Голос Мэри был так мягок и сладок, что почти успокаивал.
Он повернулся в триумфе. Наконец он сказал то, что испугало эту пару идиотов.
— Что? — Резко сказал он, показывая ей свое недовольство.
— Вы хотели оставить цветы для Александрии? Я прослежу за ними и затем, чтобы она получила их. Уверена, они обрадуют ее, когда она узнает, что они пришли от Вас. — Мэри старалась не смеяться над этим мужчиной. Он выглядел таким глупым, все в нем лопалось от сознания собственной важности, такой человек не мог запугать их. Она не хотела спровоцировать противоборство с полицией, но могла использовать цветы.
Ивен пихнул ей розы и унесся, никоим образом неуспокоенный слабой попыткой вернуть ему хорошее настроение. Эти иностранцы еще пожалеют, что встали поперек его дороги. Они, очевидно, не понимают, какой властью обладает мужчина, подобный ему.
Мэри взглянула на Стефана, и оба рассмеялись.
— Я знаю, что ты задумали, ты злая женщина. Хочешь использовать эти цветы, чтобы управлять Эйданом и вызвать у него бешеную ревность.
— Как мог ты подумать такую вещь, Стефан? — невинно сказала Мэри. — Я просто не люблю, когда такие красивые цветы пропадают впустую. Я поставлю их в холодильник, пока Александрия не проснется. Они принесут оживление в ее комнаты или, еще лучше, в гостиную.
Стефан легко поцеловал ее в щеку и ушел.
— Эйдану будет очень интересно в ближайшее время.
— Куда ты? Ты собираешься оставить меня здесь, чтобы иметь дела с властями. Этот мужчина собирается идти прямо в полицейское отделение, и они, вероятно, прислушаются к нему.
— Он обязательно разозлит их своими оскорбительными требованиями: Эйдан хорошо известен в местной полиции. Он всегда помогает им, и он осторожен, поддерживая хорошие отношения с ними. Я не думаю, что мистеру Ивену удастся осуществить многое из угроз, но хочу осмотреться вокруг и определить, все ли есть на месте для их официального визита, — успокоил ее Стефан.
— Мы всегда можем разрешить им поговорить с Джошуа, — предложила Мэри. Она всегда беспокоилась, когда Эйдан был настолько уязвим.
— До этого не дойдет, — уверил ее Стефан.
Глава 8
Солнце садилось в море, окрашивая его в яркие цвета. Затем неожиданно появился туман в большом количестве, белый, плотный туман, который низко расползался над крышами и улицами, двигаясь медленно через аллеи и парки, пока не заполнил их целиком. Ветер даже не пытался разогнать вуаль, и автомобилям приходилось ползти от места до места.
Полночь. Эйдан проснулся. Голодный. Очень голодный. Глаза сверкали красным, пылая безумной потребностью. Его внутренности сжимались и скручивались. Клетки и ткани кричали, требуя еды.
Громкий стук бьющихся сердец звал, манил, пытаясь управлять им, делая сумасшедшим. Его лицо было бледным, почти серым, кожа высохла, а рот пересох. Клыки в предчувствии увеличились, и длинные, острые как бритвы ногти, выросли на пальцах.
Его взгляд мельком скользнул по безжизненному телу, все еще лежащему рядом с ним в открытой земле.
