– А как же быть, если небогатый рыцарь хочет вызвать на поединок богатого? – спросил он.
– Гм... – теперь задумался Дон Капитон. – Вообще-то это не положено. В Новом Свете такого не бывает.
– Слава Богу, мы с вами в Старом свете живем, – с облегчением сказал барон Николай. – Поэтому я все же посмею себе вызвать вас на поединок. Придется вам, ваша доблесть, помахать железками.
Дон Капитон недовольно хмыкнул, встал и, не выпуская из рук чашку, подошел к окну.
– Но я так и не услышал, какие у вас ко мне есть претензии? – сказал он.
– Ничего личного, ваша доблесть, – барон Николай сделал глоток кофе. – Но уж больно подло вы себя ведете. Рыцарское звание позорите, мошенничаете, обижаете беззащитных ребятишек.
– Конкретнее, – повернулся Дон Капитон. – Мне нужны факты, я человек дела.
– А вы какого дела человек? – ухватился рыцарь. – Доброго или злого?
– Вот ведь досада, – хозяин, разведя руками, чуть не расплескал остатки кофе, – вы совсем тут одичали в этом Анахронезме! Да будет вам известно: добра и зла не существует. Понимаете, не существует! Об этом уже написано несколько книг, уже все ведущие философы высказались по этому поводу.
– Знаете, – задето сказал барон Николай, – я не очень-то верю этим всяким ведущим, даже если они философы. А вы, коли вы такой умный, философов слушаете, то зачем вам дворец в пряничном стиле? Вам бы пошел готический замок.
– В Новом Свете все живут во дворцах, замки нынче не в моде. – Он вдруг приблизился к рыцарю лицом к лицу, зашевелил ухоженными бровями. – Войдите вы в мое положение: я приехал из-за границы, много лет не был в родном городе, жить мне негде! Я подыскал себе подходящее жилье и купил его. В чем подлость?
– Жилье – это дворец с парком?
– Да, и заметьте, с бракованным парком – в нем жить нельзя, в нем чудовище водится.
– Это жульничество. По честному вы не могли его купить: это же муниципальная собственность, она принадлежит народу!
– Друг мой, – Дон Капитон оттянул подтяжку и щелкнул себя по груди, – всем, что принадлежит народу, распоряжаются конкретные народные представители. Это называется человеческий фактор. И пока существует человеческий фактор, можно купить что угодно. Вот я и купил этот дворец.
– А чего ж вы королевский дворец не купили? – простодушно возмутился барон Николай. – Не подходит, что ли, вам район? Или слабо с королями тягаться, с детьми-то полегче будет?
– Ну вы шутник, – усмехнулся Дон Капитон. – Его Величество король Артур Артурович находится на своем месте; король должен сидеть во дворце. А вот детям не во дворцах место.
– А где же?
– Во дворах. Разве нет? Артур Артурович в своей резиденции важные дела делает, а дети эти Бог знает, чем здесь занимались, какими-то глупостями. Пусть лучше сидят дома и уроки зубрят – родителям спокойней будет; или в школе на продленном дне! А не хотят в школе – так мало ли всяких детских заведений! Есть детские дома, детские комнаты... Королевство, слава богу, о них заботится.
– Но в Парке Культуры им разве нельзя погулять?
– Нельзя, – Дон Капитон оскалился. – Дети и культура – понятия несовместимые. Ваши эти юннаты довели этот прекрасный парк до непотребного состояния. Они бегали по траве и кидались желудями, они лазили по деревьям, они плевали в ручей! Они так измяли весь ландшафт, что приличным людям невозможно даже в гольф поиграть. Вот вы, небось, в гольф любите играть?
– Нет, ваша доблесть, я футбол предпочитаю, – гордо ответил рыцарь.
– Жаль, но все равно постарайтесь меня понять: у меня есть гуманитарный план. Я сделаю из этого парка отличное поле для гольфа, а потом буду за небольшую плату пускать сюда детишек – и мне выгода, и детям польза: пусть приобщаются к цивилизованной игре, чем склянки попусту пинать.
– Да позвольте! – возразил рыцарь. – Какие ж нормальные дети будут играть в гольф?! У этой игры только название детское, а на деле она так скучна, что ни одному ребенку и в голову не придет в нее играть.
– Ерунда! Я найду, чем их завлечь. Пусть это будет гольф с препятствиями, или там – гольф с живыми клоунами, с быстрой едой... И для родителей понастроим чего-нибудь, я знаю, что родителям нужно.
– Откуда вы знаете? Вы сами-то родили кого-нибудь?
– Сохрани Господь! – Дон Капитон ловко перекрестился. – Но я взрослый человек и знаю, чего душа взрослого требует. Я, знаете ли, в этой жизни такое повидал, о чем вы и в кошмарном сне не мечтали! Я, мой друг, ради своего идеала пережил такое, о чем в сказке говорить даже неприлично.
– У вас есть идеал? – оживился барон Николай.
– Да, идеал чистой красоты, – Дон Капитон сделал мученическое лицо и вознес глаза к потолку. – Ради него я перенес двадцать шесть пластических операций! Я четырежды был после них в коме и трижды умирал клинически. Во имя красоты я не раз шел на верную смерть, не задумываясь ложился под скальпель. Я стремился к этому идеалу, как проклятый, и до сих пор так и не достиг желаемого! Нет предела совершенству. Так что, эту роскошь безумную я всей своей жизнью заслужил. А юннаты ваши – за что их во дворцы пускать? За коленки разодранные да за пеленки описанные?
Он усмехнулся, отпил кофе, откинулся на спинку кресла и посмотрел на барона Николая с деланным пониманием.
– Вам жалко юннатов. Понимаю. Положим, мне их тоже жалко. Но мы с вами – в абсолютном меньшинстве с этой своей жалостью, всем остальным – до лампочки. Народ, как всегда, безмолвствует. Все нормальные люди занимаются своими делами и плюют на то, что не касается их личного благополучия. Они ленивы, трусливы и глупы; и дети у них такие же. Такова жизнь, дорогой вы мой! Так не лучше ли и нам с вами наплевать на все это стадо?
Барон Николай вдруг понял, что не все в этом человеке прекрасно. Как минимум, один нюанс бросился ему в глаза: Дон Капитон постоянно что-то держит в руках, постоянно за что-нибудь цепляется, перепрыгивает с предмета на предмет, будто боится, что взлетит, если оставит руки пустыми. Вот и сейчас он вертел в пальцах серебряную ложку. Это наблюдение так позабавило рыцаря, что он почувствовал в себе уверенность: ему-то ведь не обязательно было держаться за что-то, кроме своих принципов и убеждений.
– Все плюют, – упрямо сказал барон Николай, – а рыцари не плюют. Рыцарю нельзя плевать, у него же перед лицом – забрало, и если он его оплюет, то сам же в эти свои слюни и будет носом постоянно тыкаться.
– А у меня вот забрала нет, – простодушно заметил Дон Капитон. – Я, знаете ли, доспехи не ношу – не приемлю никакого стеснения в движениях. Я свободу люблю. И плевать я тоже люблю, ничего не могу с собой поделать.
И Дон Капитон демонстративно собрал во рту порцию слюны и со смачным присвистом плюнул на персидский ковер. В самое красивое место узора попал. После чего сделал глоток кофе и спросил:
– А вы что любите?
Барон Николай медлил с ответом. Он смотрел на испоганенный ковер и думал: «Это называется не «плюнул», это называется «харкнул» – вот как это называется...» Потом он все-таки сосредоточился, вспомнил что-то более существенное и не очень громко сказал:
– Я мыльные пузыри люблю.
Дон Капитон состроил вопросительную гримасу.
Барон Николай полез в карман и вынул продолговатую баночку с мыльным раствором. Телохранители напряглись и дернулись, как канаты. Но Дон Капитон снисходительно улыбнулся и взглядом велел им расслабиться.
Барон Николай размешал рамкой жидкость и дрожащей рукой поднес ее ко рту. Подул несмело, – и прозрачная плоскость выгнулась радужным мешочком. Подуть бы еще – но почему-то духу не хватало, да еще взгляд рыцаря уперся на мозаичных Гонзика и Маржинку, и те как-то неободрительно на него посмотрели.
Что-то дрогнуло и в лице Дона Капитона. Его пристрелянный взгляд вдруг срезался вбок и хаотично заметался по предметам, пока не уцепился за стоявшую на столике коробку сигар.
– А я вот сигары предпочитаю, – нарочито громко сказал хозяин. – Хотите? Есть кубинские, есть
