Сердце у него билось.
'Что ему надо?' - с тревогой думал он.
В сенях Степан Ильич наклонился к нему и зашептал:
- Беги, сынок, до конюха... огородами беги... осторожненько... Мне нельзя... люди донесут... Скажи конюху, чтобы зараз в лес подавался. Чуешь, сынок?
Васек кивнул головой, поднял на Степана Ильича глаза и вдруг жарко, порывисто обнял его за шею, прижался головой к его груди.
Степан Ильич обхватил его обеими руками любовно и крепко:
- Боишься?
- Нет, нет!
Васек выскользнул во двор, пролез под плетнем на огород и, прячась в кукурузе, пополз к хате конюха. Село, облитое лунным светом, казалось пустым; безглазые, слепые окошки с запертыми ставнями не мигали теплыми огоньками; издалека была видна площадь с черной виселицей...
Конюх, его жена Катерина и Грицько спали. Васек тихонько стукнул в оконце. Подождал, оглянулся. На второй стук чуть-чуть приоткрылась дверь, показалась взлохмаченная голова конюха. Васек проскользнул в камору. Шепотом передал поручение Степана Ильича. Конюх заторопился; старая бабка засуетилась; жена в темноте стала собирать вещи.
- Это он, это Петро проклятый! Не миновать ему, дьяволу! - натягивая сапоги, шептал конюх. - Спасибо Степану... Скольких людей спас!..
Васек бросился к Грицько, крепко обнял его за шею.
- Дядя Степан не предатель! Это он меня послал к вам, Грицько! Он не предатель! - горячо зашептал Васек товарищу.
Грицько смотрел на Васька сонными, ничего не понимающими глазами.
- Одевайся, сынку, одевайся! - торопила его мать.
Степан Ильич дожидался Васька в сенях. Видимо, он и не уходил оттуда. Он сам уложил мальчика, укрыл его рядном, снова повторив свои слова:
- Дорогой ты хлопчик... цены тебе нет...
Васек долго держал его руку, прижимая ее к горячей щеке.
На рассвете эсэсовцы стучали прикладами в пустую камору конюха, разбивали двери. Старая бабка пряталась у соседей; конюх с женой и сыном ушли в лес.
Глава 43. СТРАШНАЯ НОЧЬ
Утром ребята не отходили от Степана Ильича. За столом Одинцов старался сесть с ним рядом. Саша подолгу стоял возле дяди Степана, притулившись к нему боком.
Васек торжествовал:
- Я ему всегда верил! И Матвеич верил... Дядя Степан нарочно старостой стал, чтобы людей спасать... Только об этом никому нельзя говорить, ни одному человеку!
Одинцов и Саша поклялись молчать.
Мазин и Русаков были заняты другим. С утра Генка передал им, что дед Михайло строго-настрого запретил шататься около школы и ждать у колодца Севу. Это запрещение вызвало особый интерес мальчиков, и они только и делали, что шатались около школы, наблюдая за гитлеровцами. После обеда они принесли Ваську сведения, что из штаба выехал куда-то целый отряд эсэсовцев на мотоциклах. Ребята встревожились, зашептались.
Степан Ильич нахмурился, постучал по столу:
- Чтобы ни один из хаты не вышел! Мало ли куда эсэсовцы поехали! Вас не касается!
Ребята притихли. Степан Ильич большими шагами ходил по хате, хрустел сложенными пальцами, часто поглядывая в окно. Васек смотрел на его сосредоточенное лицо и старался угадать, чем он взволнован.
'Хорошо бы повидать Севу или Генку, - думал Васек. - Может, они выйдут к колодцу хоть на минутку...'
Он шепнул Мазину, чтобы тот тихонько вышел во двор, и сам стал пробираться к двери. Но Степан Ильич заметил и вернул обоих.
- Куда? На место! И вы тут оставайтесь, нечего по селу бегать зря! сказал он Петьке и Мазину.
Солнце садилось. Откуда-то издали вдруг донеслись выстрелы, глухо застучал пулемет. Степан Ильич поднял брови, насторожился. Баба Ивга вопросительно посмотрела на него:
- На Жуковке, что ли? Или в другой стороне?
Степан Ильич вышел на крыльцо. Ребята тесной кучкой двинулись за ним. Выстрелы были частые, глухие, далекие.
- За лесом где-то, - определил Степан Ильич.
Из гороха вдруг вынырнула голова Генки; он перепрыгнул через плетень. За ним, задыхаясь от быстрой ходьбы, перелез Сева.
Лицо Степана Ильича побагровело от волнения.
- Пойдем в хату, - тихо сказал он, пропуская вперед Севу и Генку.
В хате Сева торопливо вытащил из-за пазухи сложенный вчетверо лист бумаги и сунул его Степану Ильичу. Пальцы у Севы были в чернилах, руки дрожали.
- Вот... все... дед Михайло велел скорей нести!.. - сказал он, с трудом переводя дух.
Генка, возбужденно блестя глазами, начал сбивчиво рассказывать:
- Как фашисты со двора... так дед и взял. Севка переписывал, а я сторожил... А старик тот ушел...
Степан Ильич, не слушая Генку, развернул бумагу, пробежал ее глазами, спрятал за сапог, взял шапку:
- Я пошел... Мамо! Ребят никуда не пускайте. Чуть что - на пасеку их. Всех до одного. До Матвеича!
Он схватил за плечо Генку:
- Подложил дед документ обратно?
Генка испуганно замотал головой:
- Не... еще... Прихитряется сейчас...
Баба Ивга перекрестилась:
- Силы небесные! Господи, помоги!
У Степана Ильича дрогнули брови. Он махнул рукой и пошел к двери. У порога остановился, подозвал мать, кивнул на ребят:
- Пусть на пасеку идут.
- Иди, иди! Не бойся, сынок! Сам поспешай!
Степан Ильич зашагал по двору и скрылся в сумерках. В хате было темно. Генка в уголке шепотом рассказывал ребятам, как Сева спешил переписывать какой-то документ, пока он, Генка, сидел на пороге мазанки и сторожил его.
- А что ж это за документ, Севка? Ты понял что-нибудь? - жадно спрашивали ребята.
- Нет... ничего не понял... От страха, наверно, у меня руки тряслись... Я больше копировал слова... Это какой-то военный план, - улучив минуту, шепнул он на ухо Трубачеву.
- Я думаю, это что-нибудь очень нужное. Видал, как дядя Степан схватил эту бумагу и сразу ушел с ней куда-то? - говорил Петька, прикрывая ладонью рот и поглядывая на бабу Ивгу.
Мазин сузил глаза, улыбнулся:
- А я-то думаю, чего дед Михайло Севку прячет, к школе не велит подходить!.. Эй! - вдруг дернул он Васька и даже вскочил с места. - А старик-то этот, что замки чинил, знаешь кто?
- Ну?
- Да тот, с дудками, что в лесу со мной сидел!
Васек покачал головой:
- Странно все как-то...
Баба Ивга зажгла лампочку, поставила на стол.
- Собирайтесь, ребята! Матвеича повидаете, на пасеке и заночуете, а там видно будет. Курточки возьмите - свежо сейчас. Да живо, голубята мои!
Ребята обрадовались. Они давно не видели Матвеича и Николая Григорьевича. Ваську не терпелось
