буфер, заглянул внутрь, измерил на глазок ширину дверцы и спросил: - Папа дома? Шофер повернул к нему добродушное лицо с черными точками около носа и кивнул головой на флигель: - Генерал у себя. Алеша прошел в дом и через минуту вернулся с двумя щетками, снял куртку и начал старательно чистить. - Где ж это ты столько пыли набрал? - спросил шофер, глядя, как вокруг Алешиной куртки разлетается облако пыли. - На работе, - ответил Алеша и принялся смахивать пыль с башмаков. Почистившись и пригладив волосы, он вошел в большую переднюю и, потянув носом воздух, заглянул в кухню. Матери дома не было. У плиты возилась старушка - родственница Анна Петровна. - Где же ты пропадал столько времени? Уже давно отобедали и убрали все, сказала она. - Я в кухне поем, не беспокойтесь, - вежливо ответил Алеша, доставая из шкафа тарелку и придвигая табуретку к кухонному столу. Анна Петровна поставила перед ним обед. - Папа спрашивал... - тихо шепнула она. - Я же сказал маме, что пойду на делянку. Мы всей школой ходили в лес валить деревья. Анна Петровна сразу разволновалась: - То-то я вижу, что ты за один день на себя не похож стал. Осунулся, и нос на лице, как пуговка, торчит. Алеша скорчил смешливую гримасу, надул щеки и весело сказал: - А вот сейчас съем обед и потолстею! Наскоро проглотив все, что дала ему Анна Петровна, он встал, чмокнул старушку в щеку и направился к отцу. Подойдя к кабинету, одернул курточку, поправил галстук и постучал. Из-за двери послышался тихий голос: - Прошу. Алеша остановился на пороге: - Это я, папа. Можно к тебе? - А, Алексей! Генерал повернул к сыну голову. Седые волосы, бронзовый цвет лица и ярко-голубые глаза делали лицо генерала красивым и, несмотря на седину, молодым. При ходьбе он опирался на палку, но высокие, прямые плечи и осанка почти скрадывали его хромоту. Между отцом и сыном было какое-то неуловимое сходство. Генерал широким жестом указал сыну на диван: - Извини, пожалуйста! Я сейчас закончу свои дела. Садись! Алеша присел на кончик дивана. Генерал проверял какие-то счета, подписывал бумаги и неторопливо складывал их в портфель. Потом, убрав портфель со стола в ящик, он повернулся к сыну: - Ну, как твои дела? Я беспокоился, что тебя долго нет. Что вы там делали на делянке? Директор тоже с вами ходил? - Все ходили: и директор, и еще одна комсомолка-печник... - начал Алеша. - А, это молоденькая учительница! Елена Александровна, кажется? - Учительница? - удивился Алеша. - Да она просто печник! И откуда ты знаешь, что ее зовут Елена Александровна? - А я познакомился с вашим директором, - улыбнулся отец и как бы вскользь добавил: - Елена Александровна будет у вас руководителем класса. Алеша вскочил: - Папа, ты ошибаешься, она же просто печник! Я сам видел, как она клала печи! - Он даже засмеялся: - Ты все перепутал, папа! - Это ты, я вижу, в чем-то запутался. Тебя смущает, что учительница клала печи. Но одна профессия никогда не мешает другой. Наоборот, каждая профессия обогащает человека новыми знаниями. - Но с какой стати она будет у нас руководителем класса? - пробормотал Алеша. Генерал повернулся к сыну и внимательно поглядел ему в глаза. - Мне кажется, что ты как-то неуважительно говоришь о Елене Александровне! - резко сказал он. - Если бы даже она была только печником, это не дает тебе права говорить о ней в таком пренебрежительном тоне. Алеша молчал. Перед его глазами встало обиженное и гневное лицо Елены Александровны. 'Вы - какой-то печник!' - крикнул он ей тогда... - Между прочим, - сказал отец, - директор очень хвалил вас. Говорил, что вы все там много работаете. Молодцы! Школу свою восстанавливаете. Приглашал меня заехать, посмотреть. - Генерал осторожно переложил больную ногу и продолжал: - Я очень рад, что ты попал в такой крепкий коллектив... Кстати, там есть пионерский отряд, который в первые дни войны застрял на Украине. Эти пионеры, кажется, вели себя там очень стойко и мужественно, помогали взрослым в борьбе против оккупантов. Позволь, позволь... Директор даже называл мне фамилию пионера, который был командиром в этом отряде... - Генерал потер лоб. - Ах да, вспомнил: Трубачев! Есть у тебя такой товарищ? Он, кажется, из твоего же класса? - Трубачев у нас есть, но он не в моем классе. Он второгодник, и я с ним не дружу! - резко ответил Алеша вставая и, боясь дальнейших расспросов, поспешно переменил разговор: - Папа, я хотел просить у тебя завтра утром машину. Если, конечно, ты никуда не поедешь. Генерал задумчиво глядел на сына. - Я обязательно заеду к вам в школу, - медленно сказал он, как бы отвечая на свои мысли. Потом, заметив, что сын стоит, быстро переспросил: Машину? А зачем тебе понадобилась машина? - Мы с ребятами хотим кое-что перевезти. Ты же сам говорил, что я хорошо умею управлять, - заторопился Алеша. - Управлять машиной ты умеешь, но, для того чтобы ездить по улицам, надо иметь права. И вообще, Алексей... - Генерал снова указал на диван: - Да ты сядь! Мы еще не кончили нашего разговора. Алеша сел. - Мне кажется, Алексей, что ты любишь, говоря на вашем языке, хвалиться перед ребятами... И своей, вернее - отцовской, машиной и, может быть, тем, что ты - сын генерала... Алеша сильно покраснел: - Папа... - Подожди. Ты не отрицай сразу. Если мне это только кажется, я охотно возьму свои слова обратно. Во-первых, я вижу, что ты неуважительно относишься к Елене Александровне только потому, что она печник. Во-вторых, все ребята в школе уже знают, что ты - сын генерала. А теперь ты для чего-то просишь машину... Кстати, ты уже брал ее однажды без моего разрешения. Алеша обиженно молчал. - Мне кажется твое поведение нескромным, Алексей. Подумай об этом. Если это не так, то я буду очень рад. И если машина нужна для дела, то я попрошу Егора Ивановича уделить тебе время завтра до обеда. - Машина нужна мне для дела, - не глядя на отца, сказал Алеша. - Хорошо. Попроси ко мне шофера. Алеша торопливо вскочил и вышел. Отец постучал пальцами по столу и задумчиво посмотрел в окно. - Там сын просит что-то такое перевезти для школы, - сказал он вошедшему шоферу. - Вы уж, пожалуйста, помогите ему. - Есть, товарищ генерал! - недоумевая, ответил Егор Иванович. 'Что можно перевозить на легковой машине? - подумал он про себя. - Книги, что ли, какие-нибудь?' Вечером Алеше долго не спалось. Чтобы не беспокоить мать и Анну Петровну, он вышел в кухню, присел на подоконник и глубоко задумался. Разговор с отцом вызвал в нем протест и обиду. Но что-то в этом разговоре вынуждало его подумать наедине с самим собой обо всем, что происходило в его жизни в последнее время, Конечно, относительно пренебрежительного отношения к Елене Александровне отец был прав. И, хотя Алеша был уверен, что отец ошибся, считая Елену Александровну учительницей, он все-таки чувствовал свою вину. 'Наверно, директор ему про кого-нибудь другого сказал...' Самым неприятным для Алеши было то, что отец упрекнул его в хвастовстве. Кто мог пожаловаться отцу? Директор? А директору кто? Трубачев? Или Елена Александровна? Алеша вдруг вспомнил Трубачева и вскипел от злости. Конечно, это он! Тишин давно предупреждал, что Трубачев при каждом удобном случае называет его, Алешу, хвастуном. Правда, Тишину не во всем можно верить, он и Петрусин никогда не будут его настоящими товарищами: они привыкли действовать исподтишка, а Алеша любит прямых и смелых людей. Перед мальчиком, помимо воли, встало лицо Трубачева с откинутым назад чубом и открытым, смелым взглядом. Сколько раз Алеша украдкой глядел на Трубачева и, забывая об их вражде, чувствовал к нему непобедимую симпатию! Еще тогда, в первую встречу у лесопильного завода, он почувствовал эту симпатию к незнакомому пионеру и даже сразу решил, что пойдет учиться в ту школу, где будет Трубачев. И чем сильнее было это необъяснимое чувство, тем глубже становилась обида. Алеша вспомнил, как в школе Трубачев прошел мимо, заложив руки в карманы, и, снисходительно улыбаясь, сказал: 'Мы здесь хозяева, а Кудрявцев - наш гость!' Алеша вскочил и сердито зашагал по кухне. В тишине шаги его гулко разнеслись по дому. Генерал прислушался, отворил дверь в коридор и заглянул в кухню. Потом вернулся к себе и не тушил свет, пока не затихли шаги сына.
Глава 51. РАЗВЕДКА
Витя Матрос плохо спал эту ночь: сговор Кудрявцева с Тишиным не давал ему покоя. Слова 'шесть человек', брошенные вскользь Кудрявцевым, не выходили из головы мальчика. 'Зачем ему нужны были шесть человек? И почему только шесть, а не вся бригада?' Это казалось Вите подозрительным, а ранний час, назначенный для свидания, окончательно убеждал его в том, что тут дело нечисто. Витя любил все необычное и даже дома самые простые вещи облекал таинственностью. Если мать просила его выбросить в мусорный ящик битую посуду, то Витя выходил в палисадник вечером, рыл в кустах яму и, складывая туда черепки, представлял себя морским пиратом, зарывающим на пустынном острове драгоценный клад. Иногда его выдумки кончались плохо. В прошлую весну Витя едва не утонул, прыгая по льдинам на Москве-реке. Сейчас Вите предстояло настоящее дело - разоблачить вероломный заговор Тишина и Кудрявцева. Без четверти шесть, когда в доме еще все слали, Витя Матрос вышел на улицу. Бескозырка, сильно сдвинутая набок, лихо торчала у него на голове, обнаруживая кончик красного приплюснутого уха. Полосатая тельняшка брата, перешитая заботливыми руками матери, ловко обтягивала мальчишескую грудь, а пояс с надраенной до блеска пряжкой снял на животе золотым якорем. Пройдя несколько улиц, мальчик приблизился к школе и осторожно заглянул во двор. Там было пусто. Дом с закрытыми дверями и окнами казался безлюдным, ко второму этажу была приставлена лестница, на одной из ступенек болталось привязанное ведро с краской, которое, очевидно, забыли убрать на ночь. Вдоль участка чернели ямы, выкопанные для столбов, возле них белели сложенные штабелями штакеты. Нигде не было ни одного человека. Витя пригнулся к земле и побежал на участок Кудрявцева. Он обошел все ямки,
