Коня, теперь единорога, тянуло к городскому парку…
— Николай Леонидович, — нажав на нужный огонек, сказал в микрофон генеральный, — судя по фоновым возмущениям, область неопределенности движется к вам.
— Вижу, понимаю, — ответил стоящий на своем боевом посту ученый, — ухари неплохо работают, даже вошли во вкус.
— Им не привыкать, Николай Леонидович, и… будьте готовы ко всему, и… пусть земля им будет пухом.
— Не беспокойтесь, они об этом еще не знают.
— Удачи вам, в работе, а им в бою.
— К черту, господин генеральный, — ответил ученый, ответом своим соглашаясь с началом ночи чертыханий и в предстартовом азарте поправляя на носу запотевшие очки.
— Больше творчества, ребята! — крикнул он, выглянув из передвижной лаборатории ждущим указаний ухарям.
Те приободрились, и одни из них, самый хамоватый, отвесил звонкую пощечину молоденькой девушке. Взвизгнув от боли, она захныкала, пуская пузыри в холодный воздух. Но те ухари, что держали ее, не обратили на это особого внимания — они были настороже и ждали развития внешних событий.
— Поддай сильнее! — снова крикнул ученый муж, одновременно получая все новые данные об изменениях пассивных излучений и возникновениях новых магнитных аномалий.
— Все что угодно, ради науки, — негромко, скорее своим подельникам, чем ученому, ответил ухарь и смачно залепил девчонке новую затрещину. Визг, сопли, пузыри…
— Боже мой, до чего дошла наука, — обращаясь к коню-единорогу, притворилась удивленной Тень, — они решили подманить тебя девственницей? Чувствуешь, рогоносец, как та пускает в воздух зазывные пузыри?
Невидимой она въехала на оцепленную силами специального назначения аллею. Конь нетерпеливо всхрапнул, и Тень, соскочив, отпустила его…
— Ты слышал, наука? — крикнул тот из ухарей, что отвешивал пощечины юной, девственной деве. — Ну, чисто… хрюкнул кто-то!
— Типа… стучит по асфальту! — глубокомысленно добавил другой.
Они не пользовались рациями, дабы не влиять на тонко настроенную аппаратуру передвижки.
— Все под контролем, друзья мои, все под контролем! — бодро, громко успокоил их Николай Леонидович, ученый средних лет, наблюдая, как приборы, от тонких настроек перескочив на грубые, исчерпали все разряды и зашкалили все шкалы.
— Ну… — начал новую фразу самый хамоватый ухарь, но вдруг те разрозненные удары, что послышались в ночной тишине, выстроились в приближающуюся звуковую цепь, и от этих, прежде никогда не слышанных, но отчего-то очень знакомых звуков у ухаря похолодела спина, а узкий острый нож, что был у него в руке, наоборот, сразу же нагрелся… и вылетел из руки метров на двадцать.
Потому что удар потряс тело по незнанию отважного ухаря. Черный единорог, в момент удара проявившись в свете фонарей, пронзил его своим длинным и завитым рогом, и на скаку сильно мотнув головой и красиво гривой, взмахнув рогом и им пронзенным телом, закинул его за границу аллеи. Как раз туда, где окопался готовый к бою спецназ. И снова исчез, как только тело слетело с рога.
Однако не стихли звуки быстрых копыт.
— Он разворачивается! — крикнул один из тех, что удерживал девственницу. А та, даром что подопытная собака, а может быть и не даром, даже не взвизгнула в такой ужасной ситуации.
— Ноги! — согласился с ним другой.
Бах! Бах! Бах! — принялся палить из автоматического пистолета по приближающимся звукам третий, вероятно, самый медлительный и от этого самый решительный из них.
Удар! И снова на мгновение проявился резвящийся конь, и снова тело, как кукла, соскользнув с пронзающего рога, отлетело на несколько метров, но на этот раз, упав тяжелым мешком, осталось лежать на мокрой аллее.
— Что делать? — нарушая запрет, по шумящей рации задал науке риторический вопрос командир спецназа.
— Лучше — ничего, — посоветовал ему научный сотрудник. Не выдержав нагрузки или чего-то еще, в передвижной лаборатории погасли все приборы, и от этого Николай Леонидович почувствовал себя неуютно. Два спецсотрудника, приданных ему военным ведомством, только что, буквально на его глазах распрощались со своими жизнями, да еще так эффектно, а он ничего не смог зафиксировать. Это, безусловно, расстроило его. Ну а девственница, таким необычным образом оказавшись свободной, побежала по аллее, и как раз к нему, в лабораторию.
— Черт! — чертыхнулся ученый, увидев ее.
— Тень, — поправила его Тень, — всего лишь тень.
Николай Леонидович, вздрогнув и похолодев затылком, обернулся, но никого, естественно, не увидел. Это Тень Ангела, дав свободу действия коню, из любопытства заглянула внутрь машины, испортив своим холодным взглядом теплые приборы, а дыханием слегка подморозив науке мозги, их затылочные доли.
А когда Николай Леонидович после секундного замешательства пришел в себя, то увидел на аллее новую картину — привлеченная ради развития науки весталка, дочка одного из сотрудников НИИ, гладит пугливой, но нежной рукой бархатную щеку черного единорога, заглядывая при этом в его большие, непроницаемые глаза. Единорог, при этом, казалось, в умилении жмурил свои длинные ресницы.
'Почему он черный?' — пронеслось в голове ученого, прежде чем лопнул мыльный пузырь прекрасного видения…
Чудовищный удар потряс машину, брызнули стекла, а корпус со стороны удара смяло, словно алюминиевую банку…
Это Тень Ангела, уходя от передвижки и передвижника в ней, стеганула по корпусу хлыстом.
— Ко мне, Путеводитель! — крикнула она. — Сегодня ночь охоты, а не любви.
Услышав приказ, единорог метнулся, и от этого движения его рог, длинный и прихотливо завитый, такой прочный в пронзании врагов, стал вдруг хрупким от прикосновения руки похожей на нимфу весталки и, обломившись у самого своего основания, со звуком пустой пластмассовой канистры упал на мокрый, слякотный асфальт. Тень ногой поймала стремя, вспрыгнула в седло, и направила уже невидимого коня вдоль аллеи…
— Ай! — вскрикнула соплячка, единорогова приманка. Слыша стук копыт и чувствуя дрожание асфальта, но при этом с любопытством склонившись над лежащим в луже рогом, она ощутила несильный, но болезненный шлепок. 'По заднице, это не по лицу!' — успокоила она себя, упав на колени в эти же самые лужи, и наконец-то утерла рукавом сопливый нос.
— Отойди от него! — с трудом выбравшись из покореженной лаборатории, закричал научный сотрудник Николай Леонидович. — Он может быть опасен! Радиоактивен! — выкрикивал он на ходу, спеша к в силу возраста не в меру любопытной подопытной мыши. — Тем более, он принадлежит науке, — пояснил ученый, хватая девчонку за руку оттаскивая от любопытного ей предмета.
— Что делать? — по рации снова услышал он голос командира спецназа.
— Что делать? В оцеплении стоять! И пусть пришлют нам хотя бы сапера — у меня погорели все приборы.
— Что же ты, гаденыш вислозадый, сам в своей лаборатории не сгорел? — вслух, но не так чтоб очень зло удивился раздражению научного сотрудника спецназовец и переключил частоту:
— Нам нужен сапер. Да, сапер, снайперов и так полно. Там, на аллее, что-то осталось, какой-то обломок, а у науки погорели все его приборы, да и машину тоже покорежило. Сам вроде бы живой, даже невредимый, только орет громко. Приказал нам оставаться в оцеплении до прибытия саперов. С девчонкой тоже все в порядке…
— Геннадий Сергеевич… — нажал новый огонек генеральный.
— Слушаю вас, господин генеральный дежурный, — быстро ответил огонек.
— Включайтесь в работу. Судя по всему, область неопределенности скоро будет у вас.
— Я знаю, данные из радиобюро постоянно поступают ко мне.
— Вот и прекрасно… и будьте ко всему готовы. Кстати, бессмертные уже в курсе, что вашим друзьям-
