– Давайте разоблачимся, – напомнил Легат. – Наверху лето.
И снял сыновний комбинезон, в тренировочном костюме остался.
А у Премьера под комбинезоном оказались джинсы и легкий джемпер с круглым воротом. Не исключено – темносерый, как костюм на портрете. Темно было, толком ничего не видно. А в темноте все кошки… ну и так далее.
– Однако вы… – Легат не сумел полноценно высказать свое восхищение пополам с завистью.
– Привычка, – ответил Премьер.
– Тогда и я переоденусь, – сообщил Легат. – Давайте ваш комбез, спрячу его. У меня тут кое-какой схрон имеется…
Забрал в охапку оба комбинезона, вытащил из темноты заныканную сумку, достал оттуда рубашку и тоже джинсы, споро переоделся.
– Вы прямо как старослужащий в самоволке. Заныкали у забора штатский прикид и – давай… – Премьер то ли похвалил, то ли осудил. И слова-то какие знает! – Можем идти?
– Пошли, – согласился Легат, отпер ворота заветным ключом: – Милости просим, господин Генерал. Вы не забыли, кто вы?
– Я ничего не забываю, – не принял Премьер легкомысленного тона Легата и первым шагнул в проем.
А там был новый старый аттракцион. Тоннель с перроном. Старый для Легата, новый для Премьера. И впору бы ему, Премьеру, ахнуть и удивиться, но он не ахнул и не удивился, а буднично спросил:
– Как я понимаю, за нами придут?
– Приплывут, – поправил Легат. – Хотя вы правы: по воде не плавают, а ходят… – и не удержался, добавил: – Это, судя по всему, останки так называемого правительственного метро.
И подождал удивления.
И не дождался.
– А никакого метро не было, – буднично сказал Премьер. – Легенда.
– Но есть же документы, – не согласился Легат.
– Нет документов. Я давал распоряжение найти, но их не нашли.
– Может, плохо искали?
– Не может, Легат, не может… Ничего, что я с вами попросту?
– Чай, не на светском рауте, господин Полковник. Ничего, что я тоже попросту?
Премьер коротко и жестко засмеялся.
– Вы же не с премьером под Столицей гуляете, а со своим Куратором. А с ним вы, полагаю, не официально, да?
– Да, – согласился Легат. И спросил: – Слышите?
Вопрос был ненужным: лодку Харона всегда было слышно издалека. Но Премьер-Полковник ответил:
– Слышу, – и тоже спросил: – Это Харон?
– Он самый.
Что ж, куратор Легата должен знать все милые подробности проекта. Как, к слову, знает их Очкарик. А иначе никакой Станиславский ничему не поверит.
А Харон уже причаливал лодку, махал рукой и орал традиционное: «С прибытием!». Сам-то он быстро явился. Похоже, и не дожидался обычного сигнала, предупреждающего об открытии ворот в тоннель, похоже, он здесь уже полчаса вольно плавает.
Смешно, но было приятно…
– А вы не один, – привычно радовался Харон, протягивал руку, как всегда зря протягивал, потому что гости легко и самостоятельно одолевали сход в лодку, но Харон играл по своим правилам и не нарушал их. – Милости просим… А вас не обычное авто ждет, – торопился он с новостями, – а здоровое, очень командирское. И шофер другой… Вы, что, теперь еще больше начальник?
– Вряд ли, Харон, – разочаровал его Легат. – Наверно, других свободных машин не было…
– А у нас новый гость, да?
– Это мой начальник, Харон. Товарищ Полковник. Да, товарищ Полковник?
А Харон уж и руку Премьеру пожимал, и рулил одновременно, и нес какую-то чепуху, да его никто и не слушал…
Авто, посуху причаленное к водной станции, и впрямь было «очень командирским». Бывший завод имени Диктатора, потом – имени бывшего директора завода, а теперь, в прагматичные двухтысячные, просто – бывший завод… А ведь умели ж делать, с грустью подумал Легат. Прошедшее время очень к случаю подходило. А грусть – она здесь, в семидесятом, частенько посещала Легата. Сентиментальность – подруга старости. Вывод нежелательный, но напрашивающийся.
– Отличная, в сущности, машина, – неожиданно высказался Премьер, усаживаясь, умащиваясь, вытягивая уставшие ноги. Простору сзади было – навалом. – Я тут подумал: попробуем такие опять производить. В Столице и попробуем, завод есть… А ретро – это хорошо.
Легат не спорил. Ему плевать было на ретро вообще, но эта модель, в частности, ему с детства очень нравилась своей брутальной роскошностью…
8
До дачи Очкарика доехали за полчаса. Столицу проскочили легко, а по трассе и вообще под сотню шли. Свернули на асфальтовую узкую дорогу, которая через несколько минут привела машину к воротам. А их уже открывали – гостеприимно. Въехали, подрулили к полукруглому крыльцу, выложенному из гранитных плит. На крыльце стоял Очкарик в синем тренировочном костюме с положенной белой полосой на воротнике. Помахал рукой.
Легат вылез из машины, оглядел дом и отметил не без тщеславия, что его собственное загородное жилье выглядит немногим меньше. Премьер вышел с другой стороны и встал рядом с Легатом.
– Как доехали? – дежурно спросил Очкарик.
– Мухой, – ответил Легат. – Познакомьтесь, товарищ Очкарик. Это – господин Полковник, ваш коллега, куратор нашего общего проекта.
– Товарищ Полковник, – поправил Премьер. – А лучше – просто Полковник.
– Рад познакомиться, – вполне искренне заявил Очкарик, пропуская гостей вперед.
Они прошли через большой зал на первом этаже – с камином, над которым висел очень приличный пейзаж. Не исключено – Коровин, прикинул Легат, давно любящий живопись и собравший пристойную коллекцию. На каминной доске стояли старинные бронзовые с фарфоровыми вставками часы и два подсвечника – из одного набора. Кроме того, Легат отметил лишь большой овальный стол мест эдак на двенадцать и вазу с цветами на столе. Остальное – не успел. Быстро прошли, попали в короткий и узкий коридорчик, который вывел их на просторную открытую террасу, где тоже был не маленький стол, на столе – самовар с заварным чайником на макушке, ваза с фруктами, блюдо с пирожками, всякие соленья, бутылка «Столичной», две бутылки красного вина и – всего четыре столовых прибора. Ну и хлеб, как без него…
За террасой раскинулся хорошо сделанный парк, где имели место высоченные сосны, тоже не маленькие березы, какие-то неведомые Легату кусты, газоны со скошенной травой, каменные дорожки, расползшиеся по парку, беседка вдалеке…
– А вот и мы, – сказал Очкарик.
И из кресла, повернутого к парку, встал здоровый, высокий – под два метра! – пожилой мужик с чисто выбритым загорелым черепом, как у любимого народом актера из любимого же народом вестерна про семерых ковбоев. Мужик явно был в молодости борцом-тяжеловесом, Легат знавал таких, в спортзале не раз видал и общался. Люди-памятники-себе! Но возраст, любовь хорошо и плотно покушать, а также выпить немерено – все это нарастило памятнику пузо.
Что, в общем, не мешало ему отменно выглядеть.
– Мой старый и лучший друг Мужик.
Мужик протянул лапищу, рука Полковника в ней потерялась.
– Полковник, – сказал Премьер, аккуратно освобождая руку.
Береженого, как известно…
Легат процедуру повторил.
