Гизела в ужасе уставилась на него.
— Я… между нами не было ничего… постыдного.
— Он вас обнимал. — Де Тревиль язвительно улыбнулся. — Я направлялся к вам в Брингхерст с подарком — Хереуардом. Въехал на поляну, а там — вы, и так увлечены друг другом! Никого кругом и не замечали. — Губы его скривились. — Вам повезло, что я оказался поблизости и сразу увидал дым, поэтому тут же поскакал на выручку.
Гизела мучительно пыталась восстановить все в памяти. Глаза ее от волнения сделались еще больше, а лицо побледнело.
— И, зная… что он дорог мне, вы продолжали настаивать на браке?
— Я хотел вас!
— Вы решили, что там в лесу… — задыхаясь, вымолвила она.
Он пожал плечами.
— Не знаю, чему верить. Полагаю, ваш отец не знал о том свидании.
— Вы ему сказали?
— Зачем? Ведь Кенрик Аркоут мертв.
От этих безжалостных слов Гизела закрыла лицо руками.
Он вытянулся на постели. Гизела отодвинулась как можно дальше, но барон протянул руку и взял ее за плечо.
— Мне не следовало говорить об этом с вами, особенно сейчас, но вы отшатнулись от меня, и я подумал…
Гизела хотела оттолкнуть его, но он уже завладел ее руками и крепко прижал к себе.
— Пусть между вами что-то и было, но я все равно желаю вас, и сегодня в церкви вы стали моей.
— Мы ничего такого не делали, только поцеловались! — отчаянно воскликнула она. — Я впервые встретилась с ним наедине, потому что…
— Почему?
Язык присох у нее к гортани. Как объяснить, что ее встреча с Кенриком произошла потому, что она хотела избежать этого брака?
Но де Тревилю ничего не надо было объяснять. С насмешкой он спросил:
— Вы встретились с ним тайком, чтобы обсудить мое предложение вашему отцу, да?
— Да! — дерзко ответила Гизела. — Кенрик любил меня и…
— Тогда отчего он не попросил вашей руки?
— Он… он ждал подходящего момента. Он…
У Гизелы вновь вырвалось рыдание. Почему, почему Кенрик чего-то ждал? Неужели он боялся материнского гнева? Выходит, он действительно был слабохарактерным человеком, о чем говорил ей отец. А тот мужчина, что сейчас прижимает ее к себе, не потерпел бы ничьих возражений, даже самого короля! Он добился бы своего, невзирая ни на что!
Лорд Ален так крепко сжимал ее, что ей стало больно, но она больше не сопротивлялась. Все равно он овладеет ею, но не душой, а лишь телом. На это он имеет все права, освященные церковью, и она не может отказать. Заставить же ее полюбить его он не в силах! Она будет ему верной женой, хорошей хозяйкой, будет подчиняться его желаниям в постели, родит ему детей, но никогда не будет полностью принадлежать ему. Гизела решительно сжала зубы.
Барон же был взбешен. Зачем он настроил ее против себя в такой важный момент? Не выдержал, сорвался!
В его любовницах перебывали многие: и спесивые придворные дамы, и шлюхи из военных обозов, но ни разу он не обманул ни одной женщины и не взял ее силой.
Теперь он проклинал свою глупость. Как он мог так напугать Гизелу? Ален отпустил ее плечо. Но растущая страсть очень скоро возобладала над силой воли. Внутри у него все разрывалось на части, а она лежала, откинувшись на подушки, и в свете пламени от камина ее белое, как слоновая кость, тело манило его. Господи, как он хотел ее!
От одной мысли, что она могла бы лежать в объятиях другого, его бросило в жар. Гизела принадлежит ему, и, Бог тому свидетель, сегодня ночью он овладеет ею и вытеснит из ее головы все мысли о ком-либо еще.
Он протянул руку и накрутил на палец длинный шелковистый локон, пахнущий розмарином и лавандой.
— Послушай, cherie note 13, — прошептал он, — ты забудешь его… — и прижался губами к бьющейся жилке у нее на шее.
Гизела не отодвинулась, но замерла. Ей казалось, что она сейчас умрет, ожидая что он накажет ее за обман. Но ведь она ни разу не сказала, что любит его или что он ей нравится. Лорд Ален не может винить ее в неискренности.
Гизела знала, что потеря девственности сопряжена с болью, и теперь опасалась, что барон, решив, что она уже утратила целомудренность, будет с ней жесток. Она ни за что не закричит, что бы он с ней ни делал.
Но Ален приложил все свои силы, чтобы сдержать страсть и обращаться с девушкой осторожно. Он опустился на безропотное тело и почувствовал ее сильную дрожь.
— Doucement, doucement… note 14, — прошептал он и ласково поцеловал ее в лоб. — Не бойся. Я поклялся — ты полюбишь меня. Я научу тебя восторгам любви. Мы не будем спешить.
Он стал касаться губами самых нежных мест на ее теле: шеи, затылка, груди, тугого живота и паха. Вначале она едва удерживалась от слез, но постепенно приятные, дразнящие ощущения захватили, и она помимо воли изогнулась под ним и издала стон, в котором смешались удовольствие и страх.
Его губы сомкнулись на ее губах, и она получила такой жаркий поцелуй, о котором мечтала с тех пор, как в ней начала пробуждаться женщина.
Когда наконец он проник в ее плоть, Гизела ощутила боль, но он подождал, когда она придет в себя. Шквал собственной страсти захлестнул ее, и она испытала неожиданное и неописуемое наслаждение.
Ален довольно засмеялся, а она застенчиво отвернулась. Он взял своими длинными сильными пальцами ее подбородок и зашептал:
— Cherie, я был прав — у тебя страстная натура, но я думал, что тебе понадобится гораздо больше времени, чтобы научиться искусству любви.
К собственному стыду и ужасу, Гизеле хотелось, чтобы их соитие повторилось. Куда подевалась решимость не отвечать на его ласки? Он опять вознесет ее к вершинам наслаждения? А ведь именно этого она и не ожидала. Огонь объял ее тело, и она уже страстно жаждала его ласк.
Ален де Тревиль, этот властный хозяин, почти деспот, лежал подле нее уставший. Он спал, не выпуская ее из своих объятий. Гизела, склонив набок голову, смотрела, как ритмично поднимается и опускается во сне его грудь.
Она почувствовала нежность к нему и подумала, что, возможно, ее жизнь в Элистоуне не будет такой уж безрадостной. Олдит говорила правду — эта ночь может повлиять на всю ее жизнь.
Во всяком случае, она всегда будет благодарна мужу за то, что он не унизил ее и не причинил излишней боли, хотя мог это сделать.
Глава шестая
Гизела стояла на коленях у могилы Кенрика, и слезы капали на мраморную надгробную плиту. Скоро искусный скульптор, приглашенный из западных графств, сделает статую молодого лорда, так рано ушедшего из жизни.
У Гизелы все не хватало смелости прийти сюда. Уважая желание леди Идгит, она не была на похоронах, а поскольку Ален де Тревиль заявил, что видел ее с Кенриком в лесу, Гизела боялась прогневить мужа и не приближалась к церкви. Наконец сегодня, удостоверившись, что лорд Ален уехал, она пришла
