сюда вместе с Олдит.
— Кенрик, — с рыданиями шептала Гизела, — мой дорогой, я никогда тебя не забуду. Я так тебя любила и всегда буду помнить о тех счастливых днях, что мы провели вместе. Теперь я замужем, и мой долг — быть верной мужу. Может быть, со временем… я полюблю его…
Смутившись, она умолкла. Как странно и дурно она поступает, делясь сокровенными мыслями с тенью человека, который всю жизнь был ее другом. Неужели она предала прежнюю любовь? Гизела стала молиться о том, чтобы Кенрик понял ее и не осуждал.
Дни после свадьбы были полны дел: наступало Рождество. Предпраздничная суматоха не тяготила Гизелу, скорее наоборот, отвлекала от противоречивых мыслей о муже.
Она была уверена, что на следующее утро после свадьбы Ален де Тревиль встанет рано и отправится куда-нибудь верхом, оставив ее одну привыкать к новому для нее положению жены. Когда Гизела проснулась, барона действительно не было. В щели ставен пробивались лучи зимнего солнца. Она приподнялась и сонными глазами уставилась на то место, где совсем недавно лежал ее муж. Ей не хватало тепла его тела, но в то же время хотелось побыть одной.
Появившаяся Олдит, увидев запачканное кровью белье на постели, радостно сообщила Гизеле, что теперь она настоящая жена и хозяйка Элистоуна. Гизела густо покраснела и отвернулась.
— Все было… очень хорошо, — наконец призналась она своей бывшей кормилице. — А что, мой муж уже уехал из замка?
— Нет-нет, госпожа! — засмеялась Олдит. — Неужели он мог оставить свою новобрачную в первое же утро семейной жизни? Он подгоняет слуг, чтобы они поскорее приготовили завтрак и убрались из зала. Он хочет поесть с вами наедине.
Гизела охнула. Она-то мечтала побыть одной!
— Он ждет меня в зале?
Олдит кивнула и приготовила своей госпоже воду для умывания, затем разложила на постели утренний туалет.
— Где Хереуард? — поинтересовалась Гизела.
— Его забрал во двор Сигурд, так как Юон был занят.
Гизела поспешно спустилась вниз. Ей не хотелось заставлять мужа ждать.
Барон оделся, как и она, попроще — в темно-коричневую шерстяную тунику и в серые штаны. Кольчугу он не надел — значит, не торопится уходить. Его темные волосы были еще влажные после мытья, а лицо свежевыбрито.
Увидев Гизелу, он встал.
— Иди к огню. Сегодня очень холодно.
Она уселась рядом с ним у очага за небольшой стол.
— Я ушел, когда ты еще спала, надо было кое-что обсудить с сенешалем.
Гизела застенчиво взглянула сначала на него, а затем на стол, ломившийся от снеди. Здесь были белые булки, холодные закуски, сыр, сметана, эль и даже яблоки последнего урожая. Появилась служанка с подносом, на котором дымилась в мисках овсяная каша.
— Я не смогу всего даже попробовать, — сказала изумленная Гизела, и барон засмеялся.
— Тебе так только кажется.
Ален посолил кашу и стал уплетать за обе щеки. Он указал на солонку, украшавшую их праздничный стол, и пояснил:
— Свадебный подарок от судьи графства.
— Какая красивая! — вежливо ответила она, но барон лишь пожал плечами.
— Лучше бы подарили ящик со стрелами!
На это Гизела ничего не ответила и тоже начала есть кашу, полив ее медом. Она и не подозревала, насколько голодна, и с аппетитом съела кашу, хлеб с мясом и даже сморщенное яблоко. Ален наблюдал за ней, попивая эль, а когда она вытерла пальцы салфеткой и откинулась на спинку кресла, одобрительно улыбнулся.
— Что я тебе говорил?
— Но я почти ничего не ела во время свадебного пиршества. Я…
— …очень волновалась, — закончил за нее он. — Тебе нечего меня бояться, если ты не…
— Не ослушаюсь тебя?
Он отрицательно покачал головой.
— Зная твой характер, уверен, что это все равно произойдет. Я имел в виду другое.
— Ты считаешь, что я могу… предать тебя? — Голубые глаза Гизелы засверкали от негодования.
— Я знаю только, что ты меня не любишь.
— Тем не менее я постараюсь стать тебе хорошей женой.
— Это не одно и то же. Однако… — Он встал, подошел к нише в стене и вынул обернутый в холст сверток.
— Это — в знак признательности… за прошлую ночь.
Гизела залилась краской. Он делал ей традиционный утренний подарок мужа жене удовлетворившей его в брачную ночь. Дрожащими пальцами она развязала ленту на свертке. На дорогом темно-желтом бархате лежало массивное ожерелье с изящным старинным узором. Гизела лишь слыхала, что такие украшения прежде носила саксонская знать, но сама ничего подобного никогда не видела.
— Это старинная и очень красивая вещь, — с восторгом вымолвила Гизела, дотронувшись до ожерелья.
— Это ожерелье продал мне ювелир из Окема. Ты ведь гордишься своим саксонским происхождением. Мне очень хотелось доставить тебе удовольствие.
Она бросила на Алена быстрый и вопрошающий взгляд. Неужто он настолько уверен в своей мужской удали, что намеревается возбудить в ней таким образом любовный пыл? Но ведь он мог бы попридержать подарок для другого важного события, например, рождения первенца. А что, если он на самом деле доволен ею?
— Благодарю вас, милорд, — тихо, но с достоинством сказала Гизела. — Я всегда буду дорожить этим украшением.
Он внимательно посмотрел на нее, затем слегка поклонился.
— А теперь, Гизела, прошу меня извинить, но в замке полно дел. Я уверен, что твоему отцу не терпится повидаться с тобой.
У дверей он задержался.
— Тебе не очень трудно называть меня по имени, хотя бы когда мы вдвоем?
Она приподняла голову, в упор взглянула на него и негромко сказала:
— Хорошо, Ален.
Он улыбнулся, снова поклонился и вышел.
Следующие дни пробежали в хлопотах — Гизела занималась приготовлениями к празднику Рождества. Целый день она сновала из кухни в кладовую и погреб, а запыхавшаяся Олдит следовала за ней по пятам. Ночи Гизела проводила в объятиях мужа. Он был с ней деликатен и ласков, а она чувствовала себя надежно и уютно, когда лежала, прижавшись к его теплому сильному телу. Засыпая, она уже думала о том, как ей повезло с мужем. Строгий и суровый со своими подчиненными, он был справедлив к провинившимся, но с ней Ален неизменно оставался терпеливым и нежным.
Он выразил свое искреннее восхищение тем, как она умело справилась с приготовлениями к Рождеству, и Гизела величаво восседала за высоким праздничным столом, зная, что ею гордятся и отец, и муж.
Гизела стояла на коленях в пустой и темной церкви у надгробия Кенрика и пыталась разобраться в своих чувствах. В предстоящую зиму в Элистоуне ожидалось много дел. К своему удивлению, она больше не находила замок мрачным и гнетущим. Все свободное время они с Олдит вышивали гобелен для зала, защищающий от сквозняков. Гизеле нравилось подбирать яркие шерстяные нитки Жизнь в Элистоуне
