подросток: не слушалась родителей, прогуливала школу и сбежала из дому. Тем не менее с Диланом она сотрудничала в нарушении закона. И она делала то, что делают взрослые: занималась сексом.
Помимо этого и помимо предыстории Дилана и описаний семьи Хезер в распоряжении СМИ было очень мало сведений как о нем, так и о ней, либо не было вовсе. Его семья избегала общения с прессой, а ее семья признавала, что не знала о нем практически ничего. Не имея фактов, СМИ пересказывали мелодраму о «девочке, заманенной по Интернету», в чем им помогала семья Хезер. Полиция рассказывала сюжет триллера, с хорошими парнями и плохими парнями и насилием, выскакивающим из–за каждого угла.
Дилана обычно называли по фамилии («Хили»), Хезер — по имени («Хезер»); его называли «мужчиной», ее — «девочкой». Даже когда их обоих называли по фамилиям, он был активной стороной, она — пассивной: «Хили уговорил Ковальски встретиться с ним лично,' — писал один из репортеров. Пресса окрестила Дилана «интернетным Ромео». Роб Ковальски характеризовал его как «Свенгали» (гипнотизер из романа Дж. Дюморье «Трильби» — прим. перев.). «Я теперь думаю, что Хезер стала жертвой некоей психологической и эмоциональной манипуляции, произошедшей за очень короткое время, — сказал ее отец на передаче Повича. — Так что, по моему мнению, она могла сбежать с этим типом по собственной воле, но на каком–то этапе ее свободная воля была утеряна, она этого может даже не осознавать». Полина сказала «Ассошиейтед пресс», что Дилан «промыл мозги» ее дочери.
Местная пресса намекала на «темное» прошлое Дилана, писала о двоих его детях, которым тогда было два и пять лет, рожденных «вне брака», и цитировала их матерей, которые обвиняли его в «контролирующем» и «абузивном» поведении. Одна из них добилась в суде приказа о запрете на общение против него. Также утверждалось, что он предложил двум девушкам–подросткам деньги, чтобы те занялись с ним сексом в номере мотеля. Когда они отказались, как утверждала полиция, он стал звонить им по телефону и послал одной из них электронное письмо угрожающего содержания. Сам Дилан эти обвинения отрицал.
Эти сомнительные и оспариваемые факты использовались для того, чтобы навлечь подозрения на другие факты, которые были бесспорны. Как только было обнародовано его «полицейское досье», явно робкий «компьютерный ботаник» тут же превратился в «
Обратно пропорциональны злодейству и коварству персонажа мужского пола в мелодраме «Девочка, заманенная по Интернету» были невинность и неискушенность персонажа женского пола. «Она еще маленькая девочка. Она нуждается в заботе, как маленькая девочка», — описывал Роб Ковальски свою дочь Повичу. «Она пошла с ним добровольно, — заявил «Бостон Глоб» шестнадцатилетний брат Хезер Джейсон. — Ну, добровольно в том смысле, как пятилетняя выходит из детсада, а тут подваливает взрослый мужик в фургоне и предлагает леденец на палочке».
Для старших членов семьи вожделение Хезер было ошибкой, недоразумением, как и ее любовь к Дилану, о которой она рассказывала своим подругам. «Я не думаю, что тринадцатилетняя что–либо знает о любви, — сказала ее мать Полина Ковальски. — Я думаю, она оглупела от детской влюбленности и счастлива тем, что ей оказывают внимание». Пович назвал Хезер и другую, четырнадцатилетнюю, пропавшую под Рождество вместе с ушедшим в самоволку двадцатидвухлетним служащим ВВС, «двумя детьми … которыми сманипулировали и выманили из дома по Интернету мужчины старшего возраста». А местная пресса раз за разом возвращалась к заезженным фразам о детскости Хезер: о плюшевом мишке, которого ей подарил Дилан, о мягкой игрушке, которую «прижимала» одна из ее подружек, собравшихся, чтобы торжественно встретить ее по возвращении.
Во время ее отсутствия Роб и Полина подчеркивали, какая она была всегда хорошая и нормальная. «Она всегда вела себя лучше всех, у нее всегда были самые лучшие отметки, всегда самая вежливая была. Когда надо было дома прибрать, всегда работала вместе с матерью», — поведал ее отец, обрисовав модель идеальной женственности и одновременно невольно дав взглянуть на свою собственную роль и роль сына (или отсутствие оной) в поддержании домашнего порядка. Вкусы и интересы Хезер были также «типичны» для девочки: любила ходить по магазинам, тусоваться с подружками и смотреть «Беверли–Хиллз 90210», по словам матери. Еще и играла на трубе в оркестре — занятие, уже не столь типичное для женщин.
Когда она вернулась, было сделано все возможное, чтобы уберечь этот образ, и семейство, непосредственно перед тем красовавшееся по телевизору на всю страну, позаботилось о сохранении «прайвеси» своей дочери. Она появилась перед телекамерами всего один раз на несколько минут, окруженная матерью, двумя братьями и лучшей подругой Дженнифер Бордо, которой было пятнадцать. «Я знаю, что то, что я сделала, неправильно, и я не хочу, чтобы кто–нибудь другой это делал, потому что научилась на своей ошибке», — смущенно продекламировала она, подавляя непроизвольное хихиканье. На вопрос, что она делала с Диланом двадцать два дня подряд, ответила: «Мы смотрели телевизор и спали». Занимались ли сексом — об этом не упомянула.
Это было последнее, что пресса услышала от Хезер. На судебном заседании, на котором был вынесен приговор Дилану, ее семья окружила ее плотной фалангой. Телефоны ее родителей в справочниках не значатся. Я писала ей дважды, но она не ответила.
В конечном итоге, вероятно, эта незаполненность [ее образа] послужила мелодраме лучше, чем если бы публике позволили с ней познакомиться. В повести о «Девочке, заманенной по Интернету» и в законе невинный ребенок определяется именно своей пустотой, ничтожностью, тем шаблоном, в который другие могут вписывать пассивность, наивность и лишенность всякого вожделения.
Любой, кто копнул бы глубже, немедленно обнаружил бы, что Дилан и Хезер были сложнее, а их история — гораздо неоднозначнее, менее драматична и более печальна, чем это представляла пресса. Несмотря на девятилетнюю разницу в календарном возрасте, эти молодые люди были, судя по всему, ближе друг к другу в эмоциональном и интеллектуальном плане. Дилан жил самостоятельно, но его квартира оплачивалась из доверительного фонда, оставленного его отцом, который покончил жизнь самоубийством. Дилан не закончил школу и не мог удержаться на работе, потому что страдал клинической агорафобией (его доктор сказал ему, что у него «социальные фобии»), а также обсессивно–компульсивным синдромом и хронической депрессией. Дилан, по словам его матери Лоры Бартон, всегда был «хрупок». (В настоящее время он принимает лекарства от беспокойства и обсессивного расстройства, но, когда я навестила его в тюрьме, он сказал, что в депрессии и почти ни с кем не разговаривает. Он, как мне кажется, всю свою обсессивность вложил в фанатичный проект «выжать» вегетарианскую диету из тюремной столовки и автоматов, продающих «мусорную» еду. В результате чего с момента ареста похудел на двадцать фунтов.) Его «камикадзевское» понятие об истинной любви было почерпнуто из телепередач, кинофильмов и комиксов. Своими эмоциональными и образовательными ограничениями, которые он описал в длинном заявлении, зачитанном его адвокатом перед вынесением приговора, Дилан был подобен большинству других мужчин, находящихся в сексуальных связях с младшими девочками–подростками, как утверждают психологи. Своей честной любовью, по словам прокуроров, он напоминал других мужчин его возраста в подобных связях. Как и у его собратьев, незрелость Дилана и его недостаточная способность зарабатывать могли делать его менее привлекательным для взрослых женщин. Но он был шикарным и искушенным для девочек, таких как Хезер. Во всяком случае у него была машина, деньги и право покупать пиво и сигареты.
Возможно, из–за психологических проблем, которые он описал на восьми страницах в своем заявлении суду, Дилан не был особенно разумным или ответственным молодым человеком. Но его преступления не были насильственными. И хотя история его жизни не изобилует нежными или зрелыми отношениями с женщинами, не описывает она и «хищника». И уж никоим образом не назовешь его «педофилом». Одна из его бывших подруг была на год младше него; другая была старше. Что же касается Хезер, «важным различием было то, сбежал ли он с тринадцатилетней потому, что его тянуло на маленьких девочек, или потому что он неловко чувствовал себя со сверстницами», — прокомментировал его адвокат, говоря, что имело место второе. В своем заявлении Дилан подтвердил это впечатление: «юность [Хезер] позволила мне преодолеть мои страхи», — написал он.
