окрестных кустах смородины и даже простить долг Пашке-алкоголику.
Стоп. Что-то меня куда-то не туда фантазия занесла. При чём тут Пашка? И вообще, где я? Столько раз читала придуманные истории о путешествиях между мирами, посмеиваясь про себя. Досмеялась.
Треск кустов вырвал меня из полудрёмы, заставив подскочить на месте. Выломившись на берег ручья, как мамонт из джунглей, волк наткнулся взглядом на замершую в позе „Атлет, метающий диск“ меня в одном нижнем белье и булыжником в руке, и затормозил всеми четырьмя лапами, изрядно пропахав когтями скудную растительность. Я с облегчением бросила камень и торопливо натянула полусырую одежду. Волк наблюдал, склонив голову. Могу поклясться, что в жёлтых глазах играли весёлые искорки. Но сказать — ничего не сказал и даже вслух не подумал, а, дождавшись, пока я полностью оденусь, нырнул назад в кусты, показывая дорогу.
— Жива, — прокомментировал барсук, сидя возле камня в платочке.
— Угу, — я присела рядом и кивнула на волка. — У него хорошие манеры, даром, что кожа да кости и характер мерзкий.
Предмет обсуждения предупреждающе зарычал. Вот кто не терпит конструктивной критики.
— Неужели с дичью так туго, что на девиц охотиться приходится? — не особо впечатлившись, хихикнула я. Хотел бы вправду съесть — съел бы раньше, — Вот откормить его, витаминов побольше, к ветеринару, причесать — такой красавец получится — хоть на выставку за медалью.
— Не откармливать его надо, а мёртвой водой лечить, — каркнул со своей ветки ворон. — Тогда и здоровье и сила волшебная вернётся. Он раньше первейший чернокнижник был.
— М-да, воды много понадобится, — я оценивающе осмотрела Серого. Тот вновь недовольно заворчал.
— Чего опять психуем? — я привалилась спиной к берёзе. — В зеркало на себя давно смотрел?
„Да ты на себя посмотри! — зеркало треснет“ — отозвалось в голове. Кажется, с хорошими манерами я погорячилась. Один-один.
— О! Да мы никак на личности перешли? Сам, наверное, ты в бальном платье сорняки ходишь полоть? — обиделась я. Ладно, шмотьё страшное, но сама-то я очень даже ничего, даже со скидкой на похмелье. У нас, в Раше, по-моему, непривлекательных девчонок и нет. А если встретишь какое-нибудь чучело на улицах Питера — девяносто девять процентов — туристка из Европы. Там они, судя по всему, что такое зеркало вовсе не знают. И вообще, в душу смотреть надо, там вся красота находится, а не на внешность… Тут я слегка этой самой душой покривила: при виде асоциальных элементов, представленных в Питере во всём своём многообразии, мне бы и в голову не взбрело поближе с оными познакомиться, в попытках вышеупомянутую красоту поискать. — Знала бы, что меня к вам таким привередливым забросит, оделась бы пошикарнее.
Волк помотал головой, словно отгоняя непрошеный глюк.
— То-то же, — не преминула я оставить за собой последнее слово и переключилась на ворона. — А что, с мёртвой водой — напряг?
Тот слетел с берёзы и приземлился на платочек.
— Измажешь — в мышь превращу, не посмотрю, что вещий, — дежурно предупредил камень.
— Вещая — у меня ворониха, — отозвался ворон, переминаясь с лапы на лапу. — Воды у них целая бочка в погребе стоит, а открыть никто не может.
— Это почему же? — заинтересовалась я.
— Девица нужна непорочная, — хихикнул, вновь забившийся в нору во время нервного выхлопа нашего неуравновешенного Серого, барсук, выглядывая наружу, — Нелюди к затычке даже прикоснуться не могут, а помогать, как сама понимаешь, некому.
— Что, девицы в дефиците? — съехидничала я. Волк презрительно отвернулся
— Не девицы в дефиците, а менталитет у местных людей такой. Раз оборотень — значит вселенское зло, раз эльф — значит герой-избавитель-любовник всем девкам на радость, раз орк — значит, тать степной и беги, кто может. Ну, кто ему будет помогать? — с ноткой сочувствия в голосе пояснил ворон. — Последнюю бочку открыли лет семьдесят назад, а с тех пор пополнения такого рода в их замке больше не случались.
— Это как? — не поняла я.
— Трое его подданных образовали пару с человечьими девушками, ну, а те по случаю и бочку открыли. Случались и такие отклонения: они, в другой ипостаси от людей не очень отличаются. А так — никто не поможет. Вот ты бы помогла?
— Я бы помогла, если бы по-хорошему всё объяснил, — пожала я плечами. — Карму улучшить никогда на поздно, как китайцы говорят, а если ещё и вознаграждение соответствующее…
Серый оглядел меня с головы до ног, покачал собственной и вновь отвернулся.
Тут у меня в животе забурчало, я вспомнила одну очень важную вещь и начала методично стучаться лбом о берёзу (несколько демонстративно, но серьёзных критиков не наблюдалось, а потому я не смущалась, устроив представление по полной программе. Всякая женщина станет профессиональной стервой при благоприятствующих условиях, а тут столько благодарных зрителей…).
Оторопело понаблюдав за сим процессом пару минут, зверьё опасливо приблизилось.
— Ты что? — наконец набравшись храбрости, тронул меня лапой барсук. Ворон куда ощутимее клюнул в макушку.
— Я здесь с голоду помру! — завыла я так, что волк завистливо покосился. — Огонь не разведу, в грибах — не разбираюсь, лук — не сделаю, стрелять не умею, и денег нет.
„Тебя часом не за бесполезность пришибли?“ — презрительно отдалось в мозгах.
— Никто меня не убивал! — нет, братец Лис, а точнее, Волк — не джентльмен. От возмущения слёзы моментально высохли. — Шла по лесу, залезла в бункер — а вылезла здесь. Дёрнул меня чёрт любовную драму читать!!! А я — живая, мне ещё аспирантура и кандидатская светили! Бесполезность! Тебя бы в мой мир — сидел бы в зоопарке и туристов развлекал, пользу обществу принося. Марксист махровый!
Ворон с барсуком и, кажется, даже камень с осуждением уставились на Серого. До них, похоже, дошло раньше, что я немного отличаюсь от коренных жителей.
Отревевшись и оторавшись, думать стало, как ни странно, проще.
— А давайте кота спросим, — осенило меня. — Он тут за швейцара, значит, хоть что-то должен знать. Как его позвать?
— Никак, — пожал плечами ворон. — Захочет — сам появится.
Ладно. Кот, он и в Африке кот. Провожаемая тремя парами глаз, я встала и пошла вдоль кустов.
— Кис-кис-кис.
Все, кто мог, одновременно попятились, видимо автономно решив, что я рехнулась.
Заходя на третий круг, я была близка к тому же мнению, когда уткнулась лбом в дуб. На дубе уже материализовались цепь и хвост.
Волк рыкнул, хвост тут же ощетинился ёршиком.
— Фу! — автоматически вырвалось у меня. — Место!
Серый, набычившись, начал подниматься на лапы.
— Тебе мёртвая вода очень нужна, или ещё побегаешь? — уточнила я.
Очень неохотно волк улёгся на место.
Немного погодя, кот опасливо проявился целиком.
— Здравствуйте, — до чего я сегодня вежлива…
В отличие от окружающих: кот независимо отвернулся, задрал заднюю ногу и принялся наводить марафет.
— Может, ошейник с него снять? — ни к кому конкретно не обращаясь, протянула я. — Пусть ходит бездомным.
— Он всё равно к цепи привязан, — отозвался барсук. — Ошейник — проформа.
— А если побрить наголо? Вот будет смеху — голый китайский кот-привратник. — подобных пакостей я могла придумать целую кучу. Только разозлить меня нужно, как следует. А кот был к этому уже очень близок.
Недовольно встряхнувшись, животное обратило на меня своё внимание. Имеет инстинкт самосохранения.
