одиннадцать.
Друзья распрощались перед домом Беллингемов. Устроившись в карете, Аллегра прижалась к мужу и счастливо пробормотала:
— Как чудесно, что мы можем помочь бедной леди Беллингем!
Герцог тяжело вздохнул:
— Душа моя, тебе стоит оставить все мысли о поездке.
Неужели ты действительно собираешься пуститься в столь опасную авантюру? О Кэролайн и Юнис я не говорю, они очаровательные пустышки, которых можно уговорить на что угодно. Пойми, если нас поймают, то просто убьют! Оставь подобные предприятия мужчинам. Клянусь, мы спасем графиню и ее семью!
— Каким образом? — с деланной наивностью осведомилась Аллегра.
— Каким образом? — недоуменно повторил он.
— Вот именно, дорогой, каким? Какой умный план спасения сложился в твоей голове? Я не успокоюсь, пока не узнаю, поскольку, как ты резонно заметил, эта затея крайне опасна.
Итак, что ты намереваешься предпринять?
Посторонний вряд ли уловил бы в тоне Аллегры нечто необычное, но Куинтон Хантер насторожился. Честно говоря, он понятия не имел, как вызволить из беды племянницу леди Кларис.
— Думаю, проще всего будет подкупить тех, кто стережет графиню с детьми, — медленно выговорил он, безуспешно пытаясь дополнить так называемый план какими‑нибудь деталями. Но ему на ум так ничего и не пришло.
— Понятно, — кивнула Аллегра.
Опять этот вкрадчиво‑снисходительный тон! Куинтон нервно передернул плечами, помолчал, но, не в силах сдержать любопытства, выпалил:
— А ты? Что бы сделала ты?
— Ты сам утверждал, — начала Аллегра, — что единственный из своих друзей сносно говоришь по‑французски, а Оки, Маркус и Дри двух слов связать не могут. Что, если мы явимся в дом графини переодетые крестьянами? Объясняться будут только женщины и ты. Маркус и Дри время от времени могут вставлять «Oui»[7], а остальное время помалкивать. Неужели мы не сумеем убедить охрану, что явились за графиней и ее детьми, чтобы отвезти их на чай к мадам Гильотине? Если мы будем вести себя так же нагло и грубо, как те мерзкие ведьмы‑вязальщицы, которые целыми днями просиживают у эшафота, нам, несомненно, удастся увести пленников из дома. Вряд ли их слишком строго охраняют, хотя бы потому, что тем, кто замыслил украсть наследство маленького Жана‑Робера, и в голову не придет, будто кто‑то посмеет спасать аристократов.
Кроме того, наглые воры наверняка утаили свои намерения от парижских властей. Как только мы выведем графиню из дома, то сразу свяжем стражей, чтобы они не вздумали отправиться в деревню и проверить правдивость наших слов.
Герцог Седжуик на несколько минут лишился дара речи.
Разумеется, в глубине души он понимал, что Аллегра образованна и умна, но разве можно так просто свыкнуться со столь крамольной мыслью ему, человеку светскому, живущему в обществе, где женщине отводилась роль прелестного, очаровательного украшения гостиной? Только Аллегра не игрушка, которую можно выставить напоказ, а потом убрать на полку. Ко всем прочим ее свойствам у нее достаточно твердый характер.
— План прекрасный, но и тут есть свои трудности, — признался он наконец.
— Ты прав, — кивнула Аллегра. — Мы должны быть очень осторожны и прежде всего уточнить малейшие детали и знать все подробности. Где живет графиня? Кто издевается над бедной дамой? И почему? Следовательно, нужно отплыть во Францию не позднее чем через два дня. Нам понадобится время, чтобы разведать все необходимое. А уж потом нужно действовать быстро и без промедления.
— Согласен, — ответил герцог, внезапно осознав, что у него в самом деле не нашлось возражений.
— Теперь ты понимаешь, почему вам не обойтись без женщин? — допрашивала она.
— Понимаю, хотя будет очень трудно объяснить это их мужьям, дорогая.
— Но если ты готов подвергнуть меня опасности, смогут ли отказаться они? — спокойно отпарировала Аллегра.
— Думаешь, твои подруги достаточно храбры, чтобы отважиться на это приключение, или они впадут в панику при первой же неприятности? — спросил герцог.
— Я уверена, что у них хватит присутствия духа не закатить истерику и не струсить, но кто из нас может с уверенностью сказать, как поведет себя в случае опасности? Кроме того, если все пойдет, как задумано, вряд ли риск будет велик. Неужели мы не сможем перехитрить парочку сельских олухов?
Мы, английские аристократы?!
— Благослови тебя Бог, моя радость, — рассмеялся герцог. — Какой патриоткой ты внезапно заделалась! Так и быть, утром я первым делом поговорю с Дри и Маркусом. Потом поедем к Беллингемам и скажем, что сможем попытаться. Я не признаюсь, что мы возьмем с собой дам, чтобы старики не очень расстраивались и не слегли в постель от огорчения. Пока я уговариваю друзей, ты должна объяснить Юнис и Кэролайн, что мы задумали. Нужно дать им обеим возможность отказаться, если они вдруг испугаются. А они вполне способны это сделать, если хорошенько поразмыслят. Только не стоит на них за это сердиться. Обещаешь?
— Они не откажутся, — уверенно заявила Аллегра. — Представляешь, как нам тоскливо в Лондоне? Балы, музеи, зверинец в Тауэре… Ничего больше. А это приключение по крайней мере разогреет нам кровь, прежде чем мы вернемся в провинцию, к своим обязанностям, и поспешим наполнить детскую малышами, которых вы, мужчины, так сильно хотите заиметь.
Она улыбнулась мужу и нежно поцеловала его в губы.
— Мы должны усердно трудиться, Куинтон, чтобы родить этих милых крошек. Очень усердно!
Куинтон приподнял ее подбородок и припал к губам.
— В этом, мадам, я с вами абсолютно согласен. Тут от меня возражений не ждите, — прошептал он.
Его рука скользнула под ее плащ, погладила грудь, и Аллегра сладко зажмурилась от удовольствия. Что‑то проворковав, она прильнула к мужу, но тут карета остановилась.
— Мы дома, — с сожалением отметил Куинтон.
— Можно продолжить наверху, если милорд пожелает, — игриво предложила Аллегра, маняще облизывая губы.
— Сначала мне нужно написать Дри и Маркусу, но скоро я к тебе приду, сердце мое, — пообещал герцог.
Лакей открыл дверцу экипажа и предложил руку герцогине, которая спустилась на землю и, поспешив в дом, прямиком направилась к лестнице. Войдя к себе, она неожиданно застала Онор в страстных объятиях Хокинса, камердинера герцога. При виде госпожи они отскочили друг от друга как ошпаренные и стыдливо потупились.
— Миледи! — воскликнула Онор, лиф платья которой был измят и перекошен.
— Если вы соблазните мою горничную и она окажется в интересном положении, придется вам сделать из нее честную женщину, — предупредила Аллегра.
— Да, миледи, — нервно пробормотал камердинер.
— Вы к этому готовы? Ни жены, ни милашки в Хантерз‑Лейре или поджидающей в тихом лондонском квартале у вас нет? — допытывалась Аллегра. — Онор, ради Бога, поправь платье!
— Ни жены, ни подружки, миледи, — поклялся слуга, переминаясь с ноги на ногу.
— Прекрасно, Хокинс, — одобрила герцогиня. — Идите и помогите своему господину приготовиться ко сну. Он скоро придет.
Она обернулась к Онор, поспешно приводившей в порядок платье.
— Я тоже собираюсь лечь, Онор. Где моя ванна? — осведомилась герцогиня и ушла в свою спальню.
— Фью! — тихо выдохнул Хокинс, как только Аллегра исчезла. — Вот это норов!
