расселись по стульям у большого стола, отец задернул шторы и затеплил магические светильники непроизвольным, чуть театральным жестом, явно сохранившимся с незапамятных времен юности.
– Сопровождать Рену не надо, – прямиком перешел он к делу. – Если она кому-то понадобится, шумно похищать ее не станут. Как подметила моя мама Лео, удача дремлет, когда в действиях и обстоятельствах нет случайности или неожиданности. Возникнут они позже, когда реагировать достаточно быстро и точно сделается невозможно. От тебя, Семен, будет зависеть как раз своевременное оповещение.
Отец вздохнул, с долей раздражения глянул на плотные шторы. Ему не нравилось рисковать. Он вчера спорил и со мной, и с Коршем, предлагая на роль «слухача» не Семена, а Рони. Требования ведь понятные: нужен человек без магического таланта, хорошо со мной знакомый, умеющий хранить тайну и не посторонний, способный быстро передать сигнал, не вызвав подозрений. Юрка идеально подходит. Живет в одном доме с нами, за меня переживает и к тому же в шпионских играх не новичок. Вот только после победы в гонках его донимают журналисты и поклонницы. А еще надо срочно дорабатывать серийную версию «Тачки Ф», общаться с инженерами, нанимаемыми на завод, отчитываться перед Потапычем… Целый воз дел. Голова у Рони гудит. Насколько значительное место в его сознании отведено под беспокойство за меня? Никто не знает. Хромов надежнее, в него я верю. Кстати, Евсей Оттович отчасти согласился с моими невнятными пояснениями. Правда, предложил привлечь обоих, для уверенности.
– Подари Беренике любую безделушку, долго хранившуюся у тебя, желательно постоянно носимую с собой, – велел отец. – Положи на стол и отвернись, она сама возьмет.
Знаю я эту «безделушку». Могла бы спор выиграть, догадайся поспорить хоть с кем-то. Сёма без колебаний сунул руку в карман и извлек любимое вечное перо. Выложил на столешницу с самым сосредоточенным видом. И куртку снял молча, по первому требованию, и рубаху расстегнул, не задавая вопросов. Чудеса…
Я разогнула и сняла с предплечья медный браслет, довольно тонкий, без украшений – обычная ярмарочная штамповка. Взялась снова гнуть, поудобнее пристраивая над локтем Хромова. Папа вчера обработал вещицу магией. Теперь бедолаге Семену с этой штуковиной ходить постоянно, пока не случится неприятность. А когда она нагрянет и сподобится ли вообще – понятия не имею.
«Когда человек осознает свой долг, он перестает внимать шепоту излишней осторожности», – так написала Леопольда. И сама я решила точно так же давно, в ремпоезде: нельзя всю жизнь пытаться перешагивать через щели, таящие тень неудачи. Туча бурлящего беспокойства давно висит над столицей. Шевелится, дышит, тянет щупальца. Куда, к кому… Много здесь людей, судьбы сплетены – и не разберешь, пока не дойдет до самого края, до прямой угрозы.
– Беспокойство и вызов, адресованные Береникой мне или иному магу, могут быть опознаны, – пояснил папа. – Это в магии именуется двусторонним замкнутым контактом сознаний, есть развитая техника его перехвата. Подозрение расшифруют и все свои действия перенесут до нового случая. А вот настойчивые безмолвные призывы, направленные человеку без магических способностей, относятся к разомкнутым неявным связям, отследить их невозможно, если Береника не станет использовать способности и изменять удачу объекта.
– Сложно поясняете, – пожаловался Хромов. – Но я понял. Тарелок неслучайно я ронять не буду и спотыкаться – тоже. А что с браслетом?
– Станет давить, беспокоить, чесаться, – описал возможные варианты сигнала отец. – Все зависит от степени вашего взаимного… гм… притяжения. Много мыслей про Рену – так и сердце заболит. Мало – потрешь руку и забудешь, к чему она чесалась.
– И что дальше делать?
– Снять браслет немедленно, но желательно не при свидетелях, – с нажимом добавил Карл фон Гесс. – Вот это действие почувствую уже я.
– Понятно, – отозвался Хромов. – А как Рену искать будем?
– Да вы великий теоретик магии, господин Хромов, – поразился отец. – Одно уточнение. Мы начнем разыскивать не девушку, а твое пропавшее перо. Надеюсь, его не отберут, и очень рассчитываю, что Рена будет исправно носить вещь при себе.
Я припрятала перо в карман поглубже, поудобнее. И нахально подмигнула Хромову:
– Вот ты и влип. Попал на службу в тайную полицию, платным осведомителем. А был такой поборник независимости от этого ведомства! С Юркой напрасно поссорился.
Сёма мое ехидство проглотил молча и без возражений. И мне стало тепло. Как-то сразу выросла внутри убежденность, что он меня услышит. Обязательно. Даже среди ночи или во время печати газеты, когда в типографии настоящий ад с грохотом, вонью, спешкой и диким, страшным демоном-редактором…
– В ближайшие пять дней Рена под присмотром, – добавил отец. – Потом будь повнимательнее.
Семен натянул куртку, тяжело вздохнул, хлопнул по карману… и не обнаружил там пера. Я открыла ящик стола и добыла самое красивое из запасов барона фон Гесса. Папа возмутился, даже светильники мигнули. Но не помешал дарить.
– Ему сто сорок лет, – буркнул рачительный хозяин кабинета. – Им еще прежний Карл, высший маг, писал в своих походных тетрадях. Семен, только посмей потерять по-настоящему! Воспитаю страшным образом. Безжалостно.
Хромов восторженно вцепился в перо, не слушая угрозы. Вот еще дитя. Для него нет более ценного имущества, наверное. Сам Карл Фридрих писал! Мечта начинающего мемуариста…
– Мне пора, – признался Сёма. – Я уже месяц заваливаю редакционные планы. Надо хоть немножко поработать.
Мне тоже пора. Только не идти, а садиться и писать отчеты и планы, чем я и занялась под присмотром отца. Ужасно жить по расписанию. Строго следовать ему во всем, сознательно вытесняя удачу из жизни. Вот я как раз сейчас составлю себе такой график на неделю. Внесу в него каждый выход из дома, каждую поездку в город. Время, спутники, вид транспорта, кому сказать о поездке заранее и когда в точности, кого попросить о любой, самой незначительной мелочи. До вечера я скрипела «украденным» пером. Отец просмотрел записи, похвалил и создал дубликат для себя. То есть обязал меня точно следовать каждому пункту.
– Завтра я за тебя спокоен, – вздохнул он. – Хорошее сопровождение, проверенный маршрут. Да и маловато прошло времени, чтобы они могли составить надежный план.
«Они» – это наш безликий враг. Последователи тех, кто пытался поймать птицу Дивану. И кто до сих пор продолжает осуществлять план, убивая детей и вычерпывая свет удачи из колодца во дворце. «Они» наверняка мною интересуются. Можно, само собой, успешно прятаться от злодеев некоторое время, приложив к этому все усилия. Папа – маг из лучших, да и ректор Юнц поможет. Вот только зачем? Птица, которая прячется от судьбы и боится каждого шороха, не взлетит. Так написала бабушка Лео, и я ей верю. К тому же в этой игре мы неизбежно на виду. Любой из тех, кто нам помогает, может оказаться «их» тайным сторонником. Тогда «они» смогут выбрать удобные для себя обстоятельства, место и время. А мы уже ничего не сумеем и не успеем…
Утром следующего дня, одного из последних спокойных и безопасных, я проснулась до зари. Сегодня мне везет: почти настоящая свобода от гнусного и нудного плана. Я быстро оделась, напевая под нос одну из маминых любимых детских песенок, каждое утро исполняемую для Поли. У крохи сестры точно есть музыкальный слух и даже вкус. Она уже улыбается, узнавая любимые песенки, и надувает губки, когда не одобряет репертуар…
Даже из комнаты слышно, как во дворе сыто и мягко, большим, довольным жизнью котом рокочет на холостых семиместный «хорьг». Ждет нас. Завтрак, собранный заспанной Любой, я проглотила в пару минут. Торопливо прожевала последний кусочек хлеба с вареньем, невнятно буркнула «шпашибо» с набитым ртом: прочие уже внизу, одеваются. Оказывается, я копуша и чуть не проспала… Бегом-бегом! Шубка, шапка, варежки, валенки. Хоть в машине и тепло, но мало ли, как оно сложится. Весна еще за горами, нам она светит, подмигивает, три веснушки у мамы на щеке нарисовала – но настоящего тепла, увы, не шлет.
Все уже расселись. Мари с очередным пухлым кофром чертежей и иных бумаг. Торгай, невозмутимый и неподвижный, как обычно, – на заднем сиденье и без вещей. Селиван, смущенно комкающий шапку, – сразу позади водительского сиденья. Еще бы! На новое место работы человек отбывает, Фредди его едва согласилась отпустить из мастерской на высокую должность, на новый завод.
А вот Юрка не сел, ждет у дверцы. Вопросительно глянул в лицо: не откажусь ли ехать? Так ведь по
