– Сделать это будет крайне сложно.
– Посмотрим! Прав был Феофанов, встреча с тобой оказалась весьма интересной и полезной. Есть над чем подумать. Кстати, Крымову или своим начальникам ты сбрасывал информацию о новом наркотике?
– Только Крымову.
– Почему ему, а не своему куратору? – удивился Александр.
– Понимаешь, полковник, – вздохнул Реви, – что-то подсказало мне: не следует информировать куратора Службы внешней разведки о новых разработках доктора Шнейдера. Лучше это сделать представителю Главного управления по борьбе с терроризмом. Я даже здесь наслышан о ваших успехах в противодействии террору. Они впечатляют. Я ответил на твой вопрос?
– Да. Я польщен.
– Ты здесь отработаешь так же, как всегда. И на Кайзабад выводи своих ребят – наших, русских. Конечно, я не имею права влиять на тебя, да и ты не тот человек, на которого можно влиять, но… слишком уж высоки ставки. Я против того, что американцы работают вместе с вами, ничего не имею, однако они могут упустить Шнейдера и Гауни, в лучшем случае убить обоих, а хотя бы доктора, который разрабатывает рецепт нового биологического оружия в виде сильнодействующего наркотика, надо брать живым. Дабы успеть создать средство, нейтрализующее или максимально ослабевающее действие нового наркотика, если не удастся закрыть его выход из лаборатории в Кайзабаде.
– Я понял тебя, Сергей! И обязательно воспользуюсь твоим советом.
– Заводы в Кайзабаде будет брать подчиненная мне группа, – прервал Тимохина Шепель.
– Это хорошо, полковник, – улыбнулся Реви– Ревунов, – а я, чем смогу, помогу вам.
– Себя сбереги!
– Об этом не волнуйся… Вот, поговорил с тобой – как дома побывал.
– Ты еще вернешься домой!
– Вряд ли. У меня и жена, и дети родились здесь. Они другой жизни не знают и не примут ее. А бросить их я не смогу. Они – все, что у меня есть.
– А родители?
– Родители… они далеко, привыкли уже без меня. Им останется память о пропавшем без вести сержанте Сергее Ревунове.
– И все равно, Сережа, при желании можно все изменить.
– Кто знает… Настала пора расстаться. Вам еще до базы добираться, а у меня дела в Кайзабаде. Перед штурмом, если больше не возникнет необходимости в общении, сбрось какой-нибудь сигнал. Чтобы действительно под своих не попасть.
– Обязательно. «Камнепад» пойдет?
– Вполне.
– Но я думаю, мы еще поговорим до штурма.
– Вызывай.
– Удачи тебе, Сергей!
– Да что мне? Это вам удачи! До связи!
Тимохин крепко пожал руку разведчику. Реви-Ревунов сел в «УАЗ», развернул внедорожник и повел его на запад. Александр смотрел вслед. К нему подошел Шепель:
– Чего стоим, командир? Кого ждем? Удался разговор?
– Удался. Удивительный человек этот агент. С восемьдесят второго года у духов. Пережил то, что не всякому дано. Работать здесь, сам понимаешь, это не где-нибудь в Европе или Америке. Добился положения, богатства, создал семью… С крушением Союза вполне мог считать себя свободным ото всех обязательств и реально покинуть страну, да так, что и ФСБ не нашла бы. Но остался, ждал, когда вновь будет нужен Родине…
– Вот и дождался.
– Таким, как этот Реви, памятник при жизни ставить надо.
– Где? Здесь или у нас в России?
– Не ерничай.
– И не думаю. Смотрю, ты находишься под сильным впечатлением от разговора с этим Реви. А не просчитал такой вариант, что агент может вести двойную игру? Работать и на нас, и на талибов?
– Заткнись, Миша! Все бы тебе опошлить.
– А что такого я сказал? Разве подобное невозможно?
– Нет! В случае с этим человеком – нет.
– Я не узнаю тебя, Сань. Что-то ты сентиментальный в последнее время стал.
Тимохин сдвинул брови.
– А почему, собственно, вы, майор, вышли ко мне без команды? Я что приказывал? Находиться на удалении прикрытия встречи, а вы?
– Во! Теперь узнаю прежнего Тимохина. Но замечу: приказ был прикрывать встречу, а она закончилась. Запрета же на выход с позиции после завершения беседы не поступало.
– Ладно, идем назад.
Офицеры Главного управления по борьбе с терроризмом направились обратно на восток. Минуты две шли молча, затем Тимохин спросил:
– Ты хорошо запомнил в лицо этого агента?
– Конечно! Через оптику смотрел.
– О нем в группе, тем паче в отряде, после того как прибудет группа «Ирбис», никому ни слова. Никакой встречи не было. А значит, что?
– То, что не было и никакого агента.
– Смотри, Миша, не проговорись.
– Да ты что, первый год меня знаешь?
– Не первый. И все же предупредить обязан.
– Предупредил? Значит, можешь быть спокоен. Мы с тобой просто так по ущелью гуляли, варанов ловили да черепах под пепельницы собирали.
– Мы с тобой, майор, базы не покидали.
– Даже так? Хорошо, мы никуда не отлучались.
– Вот теперь ответ верный!
– А ты определил дату штурма?
– Его определяю не я. Я узнал, когда удобнее всего нанести удар по наркоторговцам.
– И это тебе агент подсказал?
– Какой же ты, Миша, все-таки догадливый… У тебя это от рождения или приобретенное?
– Стареешь, Сань, повторяешься часто.
– Да? Возможно. Ты у нас один с каждым годом все моложе становишься. Для тебя по-прежнему если выезд в город без семьи, то обязательно какое-нибудь приключение. И непременно такое, что надо руководству главка дело заминать… Никак не угомонишься.
– Посмотрел бы я, что бы ты на моем месте стал делать в кафе.
– А что смотреть? То же, что и ты.
– Не понял… Ты издеваешься надо мной, что ли?
Тимохин приобнял подчиненного и друга:
– Ничуть. Сказал правду.
– Да ну тебя! Давай за склонами следить, а то вылезет откуда-нибудь бородатая морда местного моджахеда с «АКСом» да и срежет нас одной очередью.
– Смотри, охраняй своего начальника.
Так за разговорами офицеры в 9.40 вернулись на базу в кишлак Кандаш.
Тимохин спустился в отсек связиста:
– Слава, дай-ка мне связь с Крымовым.
– Минуту, товарищ полковник.
Старший лейтенант Колданов набрал номер начальника отдела спецмероприятий ГУБТ, в настоящее время военного атташе посольства России в Афганистане.
