Я люблю тебя, прощай

Он не особо разговорчивый, но это фигня. Треплются только гомики.

Когда у школы я вылезаю из автобуса, можно сказать, что из дома я уже практически ушел. Жить классно! У меня даже новая, крутая такая, походочка образовывается. Иду как взрослый. И плевать мне на всех. А мама, папа, моя старая комната – жалко мне их? Ну-у… не-а! Ни капли! Вот такая теперь у меня взрослая жизнь. Одинокая и суровая.

На математике я усаживаюсь около нее и небрежно так замечаю:

– Dobranoc stolik!

А она усмехается.

– Нет, Сэм, сейчас утро, а не ночь. И я вовсе не стол. Но произношение у тебя ничего. Я и не думала, что ты знаешь по-польски. Dzien dobry!

Ощущаю себя полным придурком, но тормоза сорвало:

– Prosze mi to pokazac na planie jablko?

– Здорово, Сэм! Просто здорово!

– А ты поняла, чего я сказал?

– Ни слова! Но это совсем не важно.

Роксана редко улыбается, а сейчас улыбается, да так, что вам и не снилось.

Роксанина улыбка, похоже, какая-то безразмерная. Потому что теперь, куда ни гляну, я вижу эту улыбку повсюду.

Аня

Он теперь повсюду. Этот человек, этот дюжий незнакомец из страны моего отца. Я встречаю его в бассейне, в пиццерии, в кафе «Теско». Мало того, я сразу замечаю, когда его там нет. Взгляну в ту сторону, где ему положено быть, – нет его, и в груди заноет, дыхание перехватит, словно сердце разом сжалось и ослабло. И к горлу подкатывает ком. А если я не вижу его несколько дней, на душе становится муторно, я делаюсь раздражительной и колючей, настоящий еж. Словно его отсутствие наполняет меня некой материальной субстанцией. Все это очень странно. И досадно.

Но имеет ли это какое-либо значение? Всего лишь физическая реакция на неудовлетворенные ожидания. По идее, чтобы снять неприятные ощущения, достаточно проанализировать собственные эмоции. Следовательно, не стоит расстраиваться и переживать, если день прошел, а я так и не увидела Мацека. Самоосмысление способно нейтрализовать – не эмоции, но внезапное проявление эмоций. Я дипломированный специалист, меня учили иметь дело с Мацеками и их воздействием.

Я люблю свою семью и хочу ребенка. Сегодня вечером за ужином я зажгу свечи и поставлю диск Эми Уайнхаус, который Йен купил пару недель назад. У меня к ней душа не лежит, но ему нравится. Надену красный топик с кружевами, побрызгаюсь «Шанелью». И открою бутылку дорогущего вина, которую папа подарил нам на прошлый Новый год. Целый год пролежала! Все повода не было открыть. Но повод ведь можно создать, было бы желание. И ужин станет романтическим, если знать все составляющие романтического ужина и применить их. Я обдумываю сокровенные, романтические детали с холодной головой и спокойным сердцем, в душе пусто. Но не в этом ли цель ритуала? Дать нам пустой каркас, чтобы наполнить его содержанием? Видимость нормального состояния за руку приведет нормальность. Врач, исцели самого себя!

Но – что тут поделаешь! Йен возвращается домой раньше и застает меня врасплох. Ужин не готов, свечи не зажжены, а я сама в старых растянутых джинсах и не надушена.

– Как на работе? – спрашиваю я.

– Отвратно, – как всегда отвечает он и открывает пиво. – А у тебя как? Спасла чью-нибудь семью?

– Может быть. Надеюсь. – Йен никогда не забывает поинтересоваться моей работой. Тот факт, что работаю я неполную неделю и практически бесплатно, остается за скобками. – Между прочим, я открыла ту славную бутылочку.

– Какую бутылочку?

– Ту самую. Которую папа подарил нам бог знает когда.

– Так она еще жива? Почему, спрашивается?

– Ну, вино такое дорогое. Мне хотелось приберечь его.

– А почему хочешь выпить его сейчас? – вполне логично осведомляется он, просматривая почту. Логический ум Йена – одна из причин, почему я вышла за него замуж.

– Я подумала, что мы могли бы…

– Что могли бы?

– Просто выпить его, – неуверенно бормочу я, поливая жиром свинину, которая уже не кажется мне таким уж особенным блюдом. У нас почти каждую неделю жареная свинина.

– Нормально! Ты продолжай, а я – пивка, – заявляет он, направляясь в душ, а чмокнуть меня в щеку почему-то забывает. И обычно он ведь не так швыряет пиджак на диван? Или так?

Йен станет отцом всех моих будущих детей. Он самый важный человек в моей жизни, я знаю его, как себя. Знаю все, что он может сказать или сделать. Тогда откуда же эта смутная тревога? Мне даже как-то не по себе. Заставляю себя присесть и сделать несколько медленных вдохов и выдохов. Все правильно. Порой в семейной жизни бывает и такое – начинает казаться, что вовсе не знаешь своего партнера.

С особой тщательностью накрываю на стол, наливаю себе бокал вина. Я в жизни своей не напивалась допьяна. Не верите? Не понимаю, зачем нужно сознательно терять контроль над собой. Наслаждаться вкусом вина – да, его воздействием – никогда. Ставлю диск Эми Уайнхаус. Не переодеваюсь и не душусь, но в последний момент, как будто просто так, зажигаю все свечи, и кухня преображается, становится таинственной и уютной. Лучшего места для встречи с незнакомцем не сыскать. Но что за мерзкий привкус у вина? Не могу допить. А к еде даже не притрагиваюсь.

На следующий день в Дингуолле на меня вдруг нападает зверский голод – так хочу есть, что до дома не дотерпеть. Утром за завтраком вообще не было никакого аппетита, а сейчас хочется чего-нибудь жирного и сытного. Пиццы! Мацек на месте, но, прежде чем я успеваю поздороваться или улыбнуться, как собиралась, он бросается ко мне и обхватывает своими огромными ручищами. Да как он смеет! Жду, когда он меня отпустит, но он не отпускает, и я хочу оттолкнуть его. Так нельзя! В голове звенит сигнал тревоги и тоненький голосок надрывается: «Разъединиться! Опасность, опасность! Разъединиться!» И вдруг голосок… обрывается, на полуслове. Впервые в жизни я перестаю размышлять. Рассудок, словно под действием наркоза, засыпает. Но мышцы и кровь живут своей жизнью.

Полное ощущение, что падаю, и, чтобы мне не грянуться оземь, руки сами хватаются за него.

Странно знакомое переживание. Что я могу сказать? Это все равно как обнаружить, что Санта-Клаус действительно существует.

Роза

Что я могу сказать? Похоть – подлая штука. Вдребезги разносит любую защиту.

Имеет собственную волю и не утруждает себя ни объяснениями, ни извинениями. На самом деле в последнее время все имеет свою волю, кроме меня, черт бы меня побрал! Меня обуяло такое вожделение – только увижу имя Альпина в папке «входящие», и уже готова.

Ты соскучился по мне?

Соскучился.

Сильно?

Заснуть не могу.

Чего ты хочешь?

Тебя.

Если бы только я хотела Гарри! Тогда жизнь была бы гораздо проще. Пробовала закрывать глаза и воображать, что он – это не он, а кто-то другой. Альпин, к примеру. Но это до того уморительно, что каждый раз дело кончалось тем, что я принималась хихикать. Пробовала надираться в хлам, чуть было совсем не спилась. А вот порнуху, танга и секс-терапию не пробовала. Зато пробовала говорить себе, что Гарри уже недолго оставаться частью моей жизни. Дай Гарри все, что можешь, уговаривала я себя, завтра его уже не будет! Все напрасно. То желание, что нахлынуло на нас после прошлого визита к Ане, испарилось без следа. И наша семейная жизнь катится дальше, вопреки разговорам о разводе. Каждую ночь я забираюсь в постель к Гарри, отворачиваюсь от него и вздыхаю – кончился еще один день утекающей между пальцев жизни. Я трусливо поджимаю хвост. И приходит другая ночь, потом другое утро. И оглянуться не успеваю,