Может, он знал, что денег у меня не хватит.
– Хорошо, сколько ты хочешь? Скажи сколько.
– Дело не в деньгах. У тебя свои принципы. У нас свои. Мы не станем продавать тебе картины, чтобы ты их потом разрезал на части.
– Заебись!
– Если ты будешь так ругаться, я не заплачу за десерт.
– Я не разрезаю картины на куски, Тони.
– Да? По-твоему, это как-то иначе называется?
– Эксперты всегда берут на анализ частички холстов.
– Ну точно не из самого центра. И не из современных картин. Это же не Туринская плащаница, а? И потом, какое тебе вообще до всего этого дело?
– Потому что это важно. Важнее, чем картины, Тони.
– Нет, вы его послушайте. – Он достал кошелек и выложил на стол две купюры по сто долларов. – Знаешь, ты очень изменился.
– Стой!
– Отдашь официантке.
– И все? И ты его даже не спросишь?
– А мне незачем, – ответил Тони и встал, – я и так знаю, что для него важно, а что нет.
Я позвонил Саманте.
– Ситуация очень сложная, – сказал я. – Прости.
– Должны быть другие панели с кровью.
– А не можешь ты… ну не знаю… отобрать их по суду?
– Вряд ли мне удастся хоть кого-то убедить в необходимости отобрать нечто, принадлежащее твоему отцу. По сути ведь он прав: может, это и не кровь вовсе, или не та кровь, или она ни о чем нам не скажет. Когда мы запросим ордер на взятие образца и вырежем кусочек из произведения искусства стоимостью в несколько миллионов долларов…
– Они столько не стоят.
– Это ты так считаешь.
– Поверь мне, он переплатил. Он бы в жизни не смог продать их за такую сумму.
– Есть все основания полагать, что твой отец способен найти другого эксперта, и тот подтвердит огромную стоимость этих рисунков. А еще, я уверена, у него в загашнике полно отличных адвокатов, которым абсолютно нечего делать. Слушай, я ведь не спорю. Просто если ты сможешь найти еще кровь, наша с тобой жизнь будет намного проще.
– В последний раз, когда я забрал коробку со склада, на меня напали.
– Тогда надеюсь, что в следующий раз ты будешь осмотрительнее. – Она помолчала. – Извини. Сдуру ляпнула.
– Ничего.
– Ладно, давай вместе посмотрим эти рисунки. Как тебе идея?
– Отлично.
Через несколько секунд Саманта снова заговорила, но уже гораздо мягче:
– Как твоя голова?
– С каждым днем все лучше. Мне было бы еще лучше, если бы я знал, кто это сделал.
– Не хочу тебя расстраивать, но лучше тебе забыть про нападение.
Я потрогал пластырь на щеке.
– Что, дело тухлое?
– Без свидетелей и примет? Конечно, тухлое.
Я ужасно расстроился.
– Давай пересечемся через пару дней, – предложила она. – Начнем с той коробки, в которой вы с отцом копались.
Я выдвинул встречную идею – поужинать вместе.
– Нет уж. Приезжай-ка ты ко мне в офис. Ты мне палочку с анализом уже послал?
– Да.
– Я позвоню и узнаю, что там с остальными образцами.
– Ладно.
– Итан!
– Что?
– Никогда больше не приглашай меня на ужин.
Глава семнадцатая
Окружная прокуратура Квинса – это несколько отделов, расположенных в самом здании суда и окрестных зданиях. Отдел расследований занимал три этажа в стеклянном бизнес-центре на бульваре Квинс. Дом стоял не вдоль улицы, как обычно, а углом. Довольно странное впечатление. По тротуару мчались в разных направлениях мужчины и женщины в деловых костюмах. Несли салаты, остывающую на морозе пиццу, китайскую лапшу. По основной магистрали и соседним улицам, покрытым черным от копоти инеем, с ревом неслись машины. Мы с Исааком выбрались из такси и чуть не упали под порывом ветра.
Ну, если честно, все было немного не так. Это я чуть не упал. А Исаак, похоже, и не почувствовал ничего. На нем была гавайка и джинсовая куртка, джинсы в ней хватило бы на целое ранчо ковбоев. Полицейские, сидевшие у входа в здание, немедленно им заинтересовались. Они перестали трындеть, как по команде подняли руки в белых перчатках и помахали Исааку, который как раз подошел к крыльцу.
Мы вошли в вестибюль, где нас уже ждала Саманта. Увидев Исаака, она очумело мигнула.
– Э-э-э… Привет.
– Привет, – ответил Исаак и ткнул меня кулаком в плечо. Большинство людей бьют со всей дури с такой силой. – Ничо, если я в машине подожду? Как-то мне тут стремно.
Я сказал, что позвоню, когда освобожусь. Он потопал к выходу. Саманта глядела ему вслед.
– Офигеть, – сказала она.
Чтобы попасть в лифт, нужно было вставить карточку и набрать код. Мы вышли на пятом этаже и прошли через комнаты, в которых народ как раз шумно обедал. Три молодых человека и две девушки. Лейтмотив их беседы был незатейлив: «Пиздец, бля», «Мудаки, бля» и «Бляди, бля». Саманта представила меня им, сказала, что я ее друг. Очень любезно с ее стороны.
Они вразнобой ответили «привет».
– О чем базар? – спросила Саманта одну из девушек.
– У Мантелла машину взломали.
– Прямо под окнами, прикинь, бля? – добавил брюнет со здоровенными золотыми часами на запястье.
– Сперли навигатор.
– А хули ты думал? Десять утра, бля. Полицейских, бля, до жопы. На другой стороне улицы – мистер Вонг, вот с таким, бля, окном во всю стену. И никто ничего не видел. А?! – Он возмущенно покачал головой. – Какого хера? Я с одним копом перетер, так он меня спрашивает: «Припомните, может, вы кому хвост прищемили?» А я ему: «Да что вы! Вот разве только тем трем сотням чуваков, которых я закрыл? Как, сужается круг подозреваемых?»
Все засмеялись.
– Конец света.
– Конец света, чувак, давно настал.
– Жетон тоже сперли?
– А на хера им жетон? Они что, дебилы, нами прикидываться? Мы кражу среди бела дня предотвратить не можем. Прямо, бля, в эпицентре охраны правопорядка. Та к что – нет. Жетон они не сперли. Знаешь, что Шэна сказала? Я прям охренел. Знаешь, что она сказала?
– Что?
– Я ей все рассказал, а она, такая: «А кто это сделал?»
Они помолчали, а потом начали гоготать.
