Мастерская хирурга

знаю о нем я.

И наконец К. — 48-летний мужчина с юга Казахстана, которому тоже абсолютно показана операция исправления Бехтеревского горба, чего он настоятельно добивается. Проведенное обследование не выявило каких-либо противопоказаний для оперативного лечения, и я назначил его на операцию. Во время вводного наркоза у К. возникла очень тяжелая аллергическая реакция, и его организм стал совершенно неуправляемым и не подчинялся никаким лекарственным и лечебным воздействиям. Ни о какой операции, конечно, не могло быть и речи. Хорошо, что эта реакция возникла в начале, а не в процессе операции. Трудно предположить, чем бы она тогда завершилась.

Вот такая тройка «скопилась» в шестой палате. Жалко этих несчастных людей. Нельзя лишать их какой-то перспективы, какой-либо надежды. Ищу форму временного отказа от оперативного лечения, чтобы не погасить в них надежды на будущее. Медицинская дипломатия!

Переходим в отдел травматологии. Если в отделе ортопедии, обход в котором мы только что закончили, все больные отбираются и чаще всего поступают в плановом порядке, то в отделе травматологии значительная часть пациентов — с улицы. Два дня в неделю отдел принимает неотложных больных и дежурит по городу. В отделе травматологии наряду с пациентами с повреждениями позвоночника и их последствиями находятся пострадавшие с переломами и другими повреждениями конечностей — таза, грудной клетки и прочих органов опоры и движения.

Седьмая палата женская травматологическая. Ее ведет И. О нем я упоминал ранее. В этой палате находится Анна Евлампиевна К. Ей девяносто лет. Это моя учительница биологии. У нее тяжелый вертельный перелом бедра, свойственный старым людям. Навешаю ее каждый день в начале работы и стараюсь заглянуть к ней еще и на протяжении дня или в конце. Состояние ее было тяжелым. Начиналась застойная пневмония — воспаление легких. Удалось справиться. Важно, чтобы не повторилось это тяжелое осложнение, сопутствующее переломам шейки бедра у старых людей. Анна Евлампиевна, как в далекие школьные годы, зовет меня по имени. Всякий раз при этом я невольно возвращаюсь к прошлому, к дням своей юности. Обычно в седьмой палате всегда должный порядок: и общий, и лечебный. Но вот сегодня не понравилось мне, как уложена нога у Анны Евлампиевны, как лежит Б. — пожилая женщина с переломом таза. Прошу И. устранить эти недостатки. Кроме упомянутых больных, в этой палате еще восемь женщин с переломами голени, плеча, области локтя, бедра. Все они получают должное лечение, и я надеюсь, что уйдут из клиники здоровыми.

Следующая, восьмая, палата — мужская травматологическая. Ведет ее мой ассистент В. Работает он в этой должности недавно. Справляется со своими обязанностями хорошо. Получил тему для кандидатской диссертации. В этой палате один «неспокойный» пациент Т. Это мужчина за пятьдесят лет, поступил к нам в порядке оказания неотложной помощи из-за перелома костей голени. Был пьян. Протрезвел. А на третьи сутки пребывания в клинике «выдал» тяжелейший алкогольный приступ — белую горячку. Вел себя буйно. Срывал повязки, пытался нарушить лечебное вытяжение сломанной ноги. Выражался далеко не цензурно. Пришлось около него создать индивидуальный пост, что в наших условиях нехватки среднего и младшего медицинского персонала дело очень не простое. Проведенное специальное лечение дало результат. Приступ прошел, Т., конечно, ничего не помнит. Лежит тихо. Скромный и вполне приемлемый в общежитии человек. Восьмая палата — самая неухоженная в клинике.

Контингент таков, что трудно содержать ее должным образом.

Девятой палаты нет. Вместо нее ординаторская, а бывшая ординаторская занята под гипсовую комнату, которую давно следовало вывести из операционного блока. Наконец, это удалось сделать.

Десятая палата на четырнадцать коек. Большая светлая комната. В ней концентрирую мужчин с переломами позвоночника. Ведет ее О. — один из молодых моих научных сотрудников. В клинике он уже третий год, а определенного мнения у меня о нем нет. Молчалив. Замкнут. Посмотрим, что из него выйдет. Пока бывают срывы в работе, и порой серьезные. По моему заданию ведет экспериментальное исследование по околопозвоночным флегмонам и их лечению с помощью фиксированных ферментов.

Как я упоминал выше, в десятой палате пациенты с самыми различными повреждениями позвоночника. К выписке готовится Олег К. Это молодой человек двадцати одного года. Вот уже три года как с ним случилась беда — осложненный перелом грудного отдела позвоночника с повреждением спинного мозга. Ранее много лечился. Взял его в клинику по ходатайству невесты. Чудесная девушка. Изящная. Красивая. Окончила пединститут. Дружат они со школьной скамьи. За такую преданность и самоотверженность ее следует боготворить. Хотя прошло много времени после перелома, я все же оперировал Олега. Ему стало лучше. Окрепли ноги. Увереннее начал ходить. Походка почти нормальная.

Вчера она была у меня. Плачет. Благодарит. Говорил с ней совершенно откровенно. Все понимает. За эти годы, видимо, все познала о последствиях повреждений позвоночника. Добилась однокомнатной квартиры. Из клиники забирает Олега сразу же к себе. Уж очень хочется пожелать ей удачи в жизни.

Саше Н. двадцать восемь лет. Он вертолетчик — командир корабля. Сделал в тайге вынужденную посадку. Сломал первый поясничный позвонок. Мужчина атлетического сложения, не глуп, сдержан. Детально расспрашивал меня о методах лечения повреждений позвоночника, перспективе, исходах после каждого из них. Я рассказал ему обо всем этом. Он оказался тем из весьма редких в клинике пациентов, которые не предоставляют мне права выбирать характер предстоящего лечения. Обычно мои пациенты оказывают мне высшее доверие, полностью полагаясь на меня. Решение оперироваться далось, видимо, Саше нелегко. Я уже прооперировал двух парней, которые с переломами позвоночника поступили в клинику позже Саши, а он все не торопил меня, не настаивал на операции. Как-то утром спросил меня: «Как быть?». «Хочешь летать — оперируйся». Видимо, это склонило чашу весов его сомнений в сторону операции. И вот все позади. После операции прошло три недели. Ближайший послеоперационный период протекал без осложнений.

Теперь время — каждый прошедший день — работает на Сашу. Очень хочу надеяться, что он вернется за штурвал самолета и станет шестым пилотом, возвратившимоя к своим профессиональным обязанностям после моей операции.

В этой палате что ни пациент, то судьба, и нередко судьба тяжелая, даже очень тяжелая. Вот Л. Ему всего тридцать шесть лет. Тяжелейший инвалид с частичным параличом рук и ног. Мне впервые пришлось встретиться с ним в одном из нейрохирургических стационаров нашего города, где его представили как больного с подвывихом четвертого шейного позвонка. Врач, представляющий больного, был страшно обескуражен, когда я, прочитав рентгеновские снимки этого пациента, сказал, что патология, неблагополучие находятся на уровне первого — второго шейных позвонков, так называемом атланто- аксиальном уровне. Уровень весьма ответственный, так как именно здесь, на этом уровне, верхний отдел спинного мозга переходит в продолговатый мозг. По рентгеновским снимкам я не мог четко определить, приобретенная эта аномалия или врожденная. Как бы то ни было, клинические результаты одинаковы — частичный паралич рук и ног. Причина его в том, что мощный связочный аппарат, удерживающий первый и второй шейные позвонки друг около друга, утрачивает прочность, и начинается смещение позвонков кпереди, вследствие этого возникает сдавление спинного мозга. Так как этот процесс длится долго и смещение идет очень медленно, то постепенно происходит атрофия — истончение спинного мозга, компенсаторные возможности которого могут оказаться исчерпанными в любой момент, и даже во время операции или вскоре после нее, несмотря на устранение имевшегося смещения и нормализацию анатомических соотношений позвоночника на этом уровне.

Несколько раз я оперировал больных с таким заболеванием. То, что видишь на операции, потрясает. Вместо нормального, достаточно объемного спинного мозга — тонкий, извитой белесоватый шнур, местами достигающий толщины спички.

Приходится только удивляться, как люди живут с ним!

Так как стационар, где находился больной, специализируется на патологии спинного мозга, я рассказал, как лечил бы этого больного, подробно остановился на каждом этапе и считал, что вопрос исчерпан.

Примерно через месяц этот пациент явился на мой поликлинический прием. Его выписали из нейрохирургического стационара и порекомендовали обратиться ко мне. Я поразился! В крайнем случае больного следовало на носилках перевести в клинику, предварительно согласовав со мной этот вопрос!