деревья. Дедушка сказал, что практически вызвал мистера Чанка и мистера Слика из расселины. Он сказал, что они отвечают ему вполне регулярно и довольно скоро должны явиться сами.
Дедушка взял мешок с рыбой и подвесил на ветку дерева над самой тропой, в таком месте, где они не могли его просмотреть. Мы с дедушкой вернулись, пройдя по тропе немного вверх, и сели обедать в зарослях хурмы. Солнце было почти в зените.
Дедушка велел собакам улечься, и мы стали есть кукурузные лепешки и рыбу. Дедушка сказал, что некоторое время никак не мог добиться, чтобы мистер Чанк и мистер Слик поняли, откуда доносится его голос и в каком направлении им нужно двигаться, но в конце концов они стали приближаться. Тут мы их увидели.
Если бы я не знал их на вид так хорошо, я бы и не вспомнил, что когда-нибудь раньше их видел. Их рубашки были изорваны в клочья. Руки и лица у них были сплошь исцарапаны. Дедушка сказал, похоже на то, что они бегали по колючим зарослям. Дедушка сказал, что не может понять, отчего у них на лицах все эти большие красные волдыри. Я ничего не сказал — это было не мое дело, — но подумал, что это от того, что они лежали в зарослях ядовитого плюща. Мистер Чанк потерял туфлю. Они поднимались по тропе медленно, опустив головы.
Увидев мешок, подвешенный над тропой, они сняли его с ветки и сели. Они съели всю бабушкину рыбу, довольно регулярно поднимая спор о том, кому досталось больше. Мы ясно слышали их голоса.
Закончив с едой, они растянулись в тени у тропы. Я подумал, что сейчас дедушка сходит вниз и их приведет, но он этого не сделал. Мы просто сидели и смотрели. Через некоторое время дедушка сказал, что лучше всего будет дать им немного отдохнуть. Отдыхать им пришлось недолго.
Мистер Чанк подскочил. Он согнулся пополам, держась за живот. Он побежал в кусты у края тропы, стаскивая с себя штаны. Он сел на корточки и закричал:
— Ох! Проклятье! У меня все внутренности выворачиваются наизнанку!
Мистер Слик сделал то же самое. Он тоже кричал. Они стонали, завывали и катались по земле. Через некоторое время оба выползли из кустов и легли на тропу. Лежали они недолго, потому что вскоре снова подскочили и проделали то же самое. Они подняли такой шум, что собаки разволновались, и дедушке пришлось их успокаивать.
Я сказал дедушке, что мне кажется, что они сидят на корточках в зарослях ядовитого плюща. Дедушка сказал, что, похоже, так оно и есть. Еще я сказал дедушке, что они вытираются листьями ядовитого плюща. Дедушка сказал, что, вполне может быть, они так и делают. Один раз мистер Слик побежал с тропы в заросли ядовитого плюща, но не успел стащить штаны вовремя. После этого ему стали порядком досаждать жужжащие вокруг него мухи. Это продолжалось, можно сказать, практически около часа. После этого они легли навзничь на тропе, собираясь с силами. Дедушка сказал, вполне может быть, это они что-то не то съели.
Дедушка шагнул на тропу и окликнул их свистом. Оба они поднялись на четвереньки и посмотрели на нас с дедушкой. По крайней мере, я думаю, что они на нас смотрели, но глаза у них распухли до того, что почти не открывались. Оба они кричали.
— Постойте, да постойте же! — кричал мистер Чанк.
Мистер Слик завывал:
— Обождите, ради бога, обождите!
Они поднялись на ноги и стали карабкаться по тропе. Мы с дедушкой поднялись на вершину горы. Когда мы оглянулись, они ковыляли следом.
Дедушка сказал, что теперь мы вполне можем идти домой, потому что они и без нас смогут найти дорогу и скоро придут сами. Мы так и сделали.
К тому времени, как мы с дедушкой пришли домой, солнце уже клонилось к вечеру. Вместе с бабушкой мы сели на заднем крыльце и стали ждать, когда придут мистер Чанк и мистер Слик. Прошло два часа, и сумерки стали сгущаться, когда они добрались до нашей поляны. Мистер Чанк потерял вторую туфлю и, казалось, шел на цыпочках. Они обошли дом далеко стороной, описав для этого широкий полукруг, чему я удивился, потому что, как мне казалось, они хотели видеть дедушку. Надо полагать, они передумали. Я спросил дедушку, можно ли мне оставить себе доллар. Он сказал, что можно, так как я выполнил свою часть работы, и если они передумали, то не по моей вине. И это разумно.
Я проводил их, обойдя дом кругом. Они уже переходили ручей по бревну, и я помахал им рукой и закричал:
— До свиданья, мистер Чанк. До свиданья, мистер Слик. Спасибо за доллар, мистер Чанк.
Мистер Чанк обернулся и, как показалось, погрозил мне кулаком. При этом он свалился с бревна в ручей. Он схватился за мистера Слика и чуть не стащил его за собой, но мистер Слик удержал равновесие и переправился. Мистер Слик напомнил мистеру Чанку, что он сукин сын, а мистер Чанк, выползая из ручья, сказал, что, когда он вернется в Чаттанугу — если они туда когда-нибудь доберутся, — то непременно прикончит мистера Слика. Впрочем, я не совсем понял, из-за чего они поссорились.
Они пошли по тропе дальше и скрылись в глубине ущелья. Бабушка хотела пустить за ними собак, но дедушка не согласился. Он сказал, надо полагать, у них больше нет никаких сил.
Дедушка сказал, что, как он понимает, всему виной имевшие место со стороны мистера Чанка и мистера Слика недоразумения относительно того, чтобы мы с дедушкой работали на них в винокурне. Что, как я понял, скорее всего, было верно.
Эта история отняла у нас с дедушкой добрых два дня времени. С другой стороны, я выиграл доллар. Я предупредил дедушку, что все еще готов поделить доллар пополам, потому что мы с ним, можно сказать, все равно что партнеры, но он не согласился и сказал, что я заработал этот доллар самостоятельно, без всякой связи с ремеслом. Дедушка сказал, что, учитывая все обстоятельства, это неплохая плата за работу. Что было верно.
Джон Ива
Сев и посадка — занятое время. Дедушка решал, когда нам начинать. Он втыкал палец в землю и проверял, насколько она прогрелась; потом он качал головой, что означало, что мы пока еще не начнем сажать и сеять.
И мы были вынуждены идти ловить рыбу, или собирать ягоды, или просто бродили в лесах наудачу, если это не было в неделю, приходившуюся на работу в винокурне.
При посадке нужно много внимания. Бывают моменты, когда сажать нельзя. Прежде всего, нужно помнить, что все, что растет под землей: репа, скажем, или картошка — их нужно сажать при темной луне, иначе репа и картошка получатся у вас не больше карандаша.
А все, что растет над землей, кукурузу, к примеру, фасоль, горох и прочее в этом роде, нужно сажать при светлой луне. Иначе хорошего урожая не будет.
Когда вы это вычислили, нужно учесть еще другие вещи. Большинство людей следует знакам и приметам календаря. Вьющуюся фасоль, например, сажают при благоприятных знаках и приметах для посадки вьющейся фасоли. Иначе вы получите много цветов, но не получите фасоли.
На все есть своя примета. Дедушке, однако, не нужен был календарь. Он ориентировался прямо по звездам.
Мы сидели на веранде весенними ночами, и дедушка рассматривал звезды. Он изучал очертания созвездий, соотнося их с кромкой горных вершин. Он говорил: «Звезды хорошие для вьющейся фасоли. Завтра мы сколько-нибудь посадим, если не будет восточного ветра». Даже при хороших звездах дедушка не начинал сажать вьющуюся фасоль, если дул восточный ветер. Он говорил, что тогда фасоль не даст урожая.
Еще, конечно, могло быть слишком мокро или слишком сухо, чтобы сажать. Если птицы стихали,
