Голос был хриплым.
– В клинике «Мартингдейл».
– Нет, в клинику я должна приехать на следующей неделе, я помню.
– Вот мы и понаблюдаем вас. Лежите спокойно, а я позову доктора. Он с вами поговорит.
Женщина вернулась с молодым человеком в очках. Он подвинул стул, сел и спокойно спросил:
– Как вы себя чувствуете?
– У меня… рана на голове?
– Полагаю, да. Когда вы потеряли сознание, то, падая, сильно ударились. Мы подержим вас у себя. Надо убедиться, что нет сотрясения мозга.
– Но у меня болела спина, – возразила Марин и медленно добавила: – Хотя, кажется, перестала.
– Да.
Тон врача был странным. Она немедленно обо всем догадалась:
– Ребенок, да? Я потеряла ребенка?
– Мне очень жаль. Но поверьте, ничего нельзя было сделать, даже если бы вы обратились к врачу, как только почувствовали боль. К сожалению, на ранних сроках такое случается.
Марин лежала и смотрела на белую стену. Она вспоминала голос, который говорил невозможные, непростительные пакости…
Синие глаза Джейка, холодные, потрясенные и недоверчивые…
– Мой… муж знает?
– Конечно. Он приехал с вами на «скорой» и хочет вас увидеть.
– Нет! – вырвалось у нее. – Скажите ему, чтобы уходил.
Врач ласково произнес:
– Миссис Рэдли-Смит, вы перенесли очень тяжелую травму, да и ушиб головы – не подарок. Но вашему мужу тоже было несладко. Он должен убедиться, что с вами все в порядке.
– Вот вы ему и скажите. Он вам поверит.
Врач неловко поерзал на стуле:
– Но вы оба нужны друг другу.
– Я ему не нужна. И никогда не была нужна. Он хотел только ребенка, а теперь его нет. – У нее прервался голос. – Все кончилось.
– Вы расстроены, и вам, может быть, действительно не до посетителей. Я попрошу мистера Рэдли-Смита прийти завтра утром.
Марин осталась одна. Она уткнулась в подушку и плакала, пока хватало слез.
Примерно через час вошла сиделка с огромной сумкой, на которой стояла эмблема крупного универмага.
– Ваша сестра принесла кое-какие необходимые мелочи и одежду для вас.
Марин села:
– Линн была здесь? Почему мне никто не сказал?
Пожилая женщина пояснила:
– Боюсь, посещения запрещены всем. Она просила передать, что мама вылетает завтра. А вам предстоит переселение в другую палату. Вас там ждут прелестные цветы, – бодро добавила сиделка. Она достала из пакета бледно-голубую шелковую ночную рубашку и пеньюар в тон. – Давайте-ка я помогу вам умыться и переодеться. А потом мы переберемся на новое место, подоткнем одеяло и хорошенько отдохнем перед обедом. Сегодня курица в сливочном соусе.
Новая палата больше походила на номер люкс в отеле.
Цветы прислали все: и Элизабет, и Линн с Майком, и Сейди, и слуги из Харборна, и даже миссис Коннелл. А в центре стояла корзина кремовых роз – таких, как на свадьбе. И в них была карточка с подписью «Джейк».
Марин смотрела на розы, вдыхала аромат и вспоминала свадебную ночь. Как она шла в потемках, собираясь предложить себя Джейку, и обнаружила пустую кровать. Какое унижение!
Она что-то съела на ужин и немного посмотрела телевизор. Потом выпила горячее молоко с медом и мускатным орехом, которое перед сном принесла сиделка. А потом долго лежала, уставившись в темноту, и обдумывала, как следует поступить, чтобы закончились несчастья, преследующие ее.
Она предполагала, что Джейк приедет в клинику к завтраку, но он появился только в середине дня и привез Барбару. Марин, увидев мать, расплакалась и была рада, когда Джейк оставил их одних.
– Можно, я немного поживу у вас с Дереком в Португалии?
Барбара погладила ее по голове:
– Конечно, дорогая, но сможет ли Джейк поехать с тобой?
– Я полечу одна.
– О-о. А ты уверена?…
– Почему нет?
– Потому, дорогая, что Джейк – твой муж. Он имеет право знать о твоих планах. И у него могут быть собственные. У вас, например, не было свадебного путешествия. – Мать похлопала Марин по руке. – Говорят, после выкидыша надо немедленно попробовать обзавестись другим ребенком. Но, подозреваю, медики думают по-другому.
Она вздохнула.
Марин почувствовала свинцовую тяжесть в груди:
– Да. Скорее всего, по-другому.
– Поговори о Португалии с Джейком, – посоветовала Барбара. – Знаешь, он устроил так, чтобы я летела первым классом. Билет уже ждал в аэропорту. Разве не замечательно?
Марин кивнула и с усилием произнесла:
– Он… очень добрый.
Только у нее нет больше сил жить с этим добряком…
Джейк вошел в комнату, приблизился к кровати и остановился, глядя на Марин. Под глазами у него лежали тени.
– Как ты себя чувствуешь?
– Прилично, насколько это возможно. Теперь о ребенке. Мне… очень жаль.
– Не говори так. Всякое случается. И по разным причинам. Тут никто не виноват.
– Нет, но… – Марин отвела глаза. – Спасибо, что привез маму.
– Это было нетрудно. К тому же я решил, что лучше мне появиться не одному.
– Что ты имеешь в виду?
– Не обманывай, дорогая. Доктор явно смущался, когда вчера беседовал со мной. Я сразу понял, что ты не хочешь меня видеть.
– Честно говоря, я удивлена, что ты пришел. – Марин заставила себя взглянуть на мужа. – Ты можешь мне не верить, но ребенок был твоим, Джейк.
У него взлетели брови.
– А почему я должен сомневаться?
– Я видела выражение твоего лица, когда Адела Мейсон выкрикивала свои лживые обвинения. Ты был испуган.
– А как я, по-твоему, должен был выглядеть, когда моей беременной жене угрожала потеря ребенка? Я только о том и думал, как побыстрее довезти тебя до больницы. А что касается Дианы и ее мерзкой подруги, то, если бы они сказали мне, что апрель следует за мартом, я обязательно сверился бы с календарем. – Он сделал паузу. – Мне было известно, что произошло во Франции.
– Откуда?
– Я не мог понять, почему ты оказалась в Лондоне, бездомная и безработная, и поинтересовался у Линн. – Джейк еле заметно улыбнулся. – Ты мало похожа на соблазнительницу. Кроме того, эти ведьмы не могли знать, что, когда я занимался с тобой любовью, ты была девственницей.
– О-о…
Наступила тишина. Он смотрел на ночную рубашку Марин:
– Тебе идет этот цвет.
