выходящее.
– Именно так, Высший, – сказал Координатор. – Во всяком случае, мы так решили.
– Говорите.
– Высший, Распорядитель обнаружил «пуповину».
– «Пуповину»? Я не ослышался?
– Да. «Пуповину». Она всего одна, но это именно «пуповина», которая ведёт в иную Вселенную. Нас никто не поставил об этом в известность, и мы решили выйти на связь сами.
– Вы правильно сделали. Это для меня новость. Мы не создавали иной Вселенной.
– Но она существует! «Пуповина» возникла на планете Земля. Это одна из ключевых точек…
– Я знаю.
– Прошу прощения. Я только хотел подробнее рассказать то, что нам удалось выяснить.
– Того, что вы рассказали, вполне достаточно. Благодарю вас.
– Что нам теперь делать, Высший?
– То же, что и раньше. Мы разберемся и поставим вас в известность.
– Вы сами свяжетесь с нами?
– Да.
– Может быть, нам стоит как–то…
– Нет. Ничего специально предпринимать не надо. Возвращайтесь к своим обязанностям. Повторяю, мы разберёмся сами. Теперь это уже в нашей компетенции.
– Но…
– До свидания.
Лицо заколыхалось и через миг рассыпалось на тысячу золотистых искр, которые, в свою очередь, еще через пару мгновений обрели прежний вид надёжной каменной стены.
– Вот и всё, – сказал Координатор, не поворачиваясь. – Конец связи. Вы что–нибудь поняли?
– Я понял одно, Координатор. Нас вежливо послали, куда подальше и посоветовали не совать нос не в своё дело. Вы как хотите, но, по–моему, Высшие затеяли какую–то игру, в которую нас посвящать не собираются.
– Почему вы так думаете?
– Потому что он оговорился.
– Оговорился? Высший?
– А вы не заметили? Вспомните. Сначала он сказал, что они не создавали новой Вселенных. Так?
– Да.
– Вот. А потом сказал, что ему известно о «пуповине» на Земле.
– Нет. Он имел в виду, что ему известно о ключевом значении Земли.
– Все равно. Даже, если и так, то всё равно он слишком быстро отключился. Как будто заранее знал, что мы ему скажем. Сделал вид, что удивлён, поблагодарил, и – все. Как хотите, Координатор. А я нутром чую, что дело тут нечисто.
– Вы слишком подозрительны, Распорядитель.
– Возможно. Но не забывайте, что происходящее касается нас самым непосредственным образом. Мне даже трудно предположить, что из всего этого может получиться, потому что на моей памяти ничего подобного не случалось. Две Вселенные! Шутка ли? И там, во второй Вселенной, заметьте, мы с вами никакой власти не имеем.
– Я не понимаю, чего вы хотите, Распорядитель?
– Все очень просто, Координатор. Я элементарно хочу жить. И хочу, чтобы жила моя, вернее, наша Вселенная. Понимаю, что это звучит безумно, но отчего бы не предположить, что вторая Вселенная была создана затем, что первая по каким–то причинам стала уже не нужна?
– Извините, Распорядитель, но это звучит как бред. Я даже не хочу комментировать подобные высказывания, поскольку это совершенно бессмысленно.
– Я не сказал, что это так и есть. Я сказал, что такое возможно. Пусть чисто теоретически. Но возможно.
– Если бы я не знал, что мы с вами не можем ни при каких обстоятельствах сойти с ума, словно какие–нибудь Низшие, я был бы уверен, что вы рехнулись, Распорядитель.
– Лучше бы я на самом деле рехнулся, Координатор.
– Ладно, хватит. Считайте, что я озаботился вашими параноидальными страхами.
– Насколько озаботились?
– Настолько, что обещаю подумать над тем, что мы можем сделать в данной ситуации.
– Надеюсь, Координатор, что вы не будете думать слишком долго, потому что в противном случае, может не хватить времени для действий.
– Я буду думать ровно столько, сколько необходимо, Распорядитель. Вас же я убедительно прошу без моего ведома в этом направлении ничего не предпринимать. Совсем ничего. Вы меня хорошо поняли?
– Я понял, Координатор.
* * *
Прозрачная крыша ангара рассеивала прямые солнечные лучи, поэтому внутри было достаточно светло и прохладно.
– Вот они, – сказал Хан. – Можете брать любые, на выбор. Или один большой, если хотите все вместе. С управлением справится даже ребёнок, и разбиться на них тоже совершенно невозможно.
– Защита от дурака? – спросил Дитц.
– Да. Если даже направить гравилет на полной скорости в стену, ничего не выйдет. Автомат перехватит управление.
– А отказ двигателя? – поинтересовался Велга.
– Система продублирована трижды. Но даже, если случится невероятное, и откажут все три, то на вас будут антигравы – специальные пояса, которые не дадут вам упасть. Сейчас я вам все покажу, потом вы попробуете сами и – вперёд. В радиусе сотни километров и на высотах до пятисот метров будете свободны как птицы. Решили, кто полетит?
– Всех учи пользоваться, – сказал Велга. – А мы потом разберемся.
На обучение ушло в общей сложности около полутора часов и, когда Велга, Майер, Хейниц и Стихарь вылетели на разведку, по местному времени было девятнадцать тридцать и до темноты, которая, как рассказывал Хан, наступала здесь почти мгновенно, сразу после заката солнца, они вполне успевали.
– По–моему, Хан обиделся, – сказал Хейниц, когда управляемый Валеркой гравилёт поднялся вверх на полторы сотни метров и направился к югу. – Получается, что мы ему вроде как не доверяем.
– Если и обиделся, то не слишком сильно, – сказал Велга.
– На обиженных воду возят, – заметил Стихарь, не оборачиваясь. – Да и как им доверять, после того, что случилось? Доверились уже однажды, благодарю покорно. Нет, вы как хотите, а не нравится мне все это. Правильно ты, Руди, говоришь. Нам такое общество всеобщей справедливости, где людей без всяких объяснений суют в зону, на фиг не нужно. Мы уже в таких обществах живали, знаем. Но то были наши общества, родные, можно сказать, и свои в доску. Мы в этих обществах родились и выросли. А здесь… Нет, ну обидно ведь! Только–только я раскатал губы пожить при настоящем коммунизме и – на тебе. Как серпом по …молоту. Эх, нет в жизни счастья!
– Ты бы лучше меньше трепался, а больше по сторонам смотрел, – посоветовал Майер.
– А чего тут смотреть? Внизу – сопки, вокруг – небо…
– Кстати, о небе, – сказал Велга. – Что это мы так низко летаем? Прямо как и не бравые разведчики. А ну–ка давай вверх по максимуму. Только не резко. Полегоньку.
– Есть, командир!
Валерка принял ручку на себя, и гравилёт, задрав нос, принялся набирать высоту.
Двести метров. Двести пятьдесят. Триста двадцать…
С напряжением и тайной надеждой они неотрывно следили за меняющимися цифрами на альтиметре.
Четыреста пятьдесят…
