— Ты той же породы. Такой же зверь, как он, — Глаза Каттани привыкли к темноте. Теперь он уже ясно различал фигуру Чиринна. — У тебя на совести самое меньшее два убийства, — продолжал комиссар, — Маринео и герцогиня Печчи-Шалойя.
Чиринна злобно дернулся.
— Это ложь!
— Я все знаю, Чиринна, тебе не выкрутиться. Титти мне рассказала все подробности.
— Ты не сможешь ничего доказать. — Чиринна задышал тяжело, с присвистом.
— Почему не смогу? — продолжал наступать на него комиссар. — Я сам буду против тебя свидетельствовать. Посмотрим, кому больше поверят.
Чиринна оперся рукой о машину. У него начали дрожать ноги.
— Тебя обделила природа, Чиринна, — с презрением сказал Каттани. — Как только игра становится слишком сложной, твои мозги начинают буксовать. Ты что, не понимаешь, что эта встреча задумана как сведение наших с тобой счетов? Тебя послали сюда с вполне определенной целью — а ты этого никак не можешь усечь! Они рассчитали так: или Чиринна избавит нас от комиссара, или комиссар освободит нас от Чиринна, который стал для нас слишком опасен.
По мере того как до бандита постепенно доходило, в какой безвыходный тупик он себя загнал, им все сильнее овладевала паника. И он решил, что единственный путь спасения — бегство. Сломя голову он пустился наутек, надеясь скрыться в ночной тьме. Но Каттани, словно ожидал этого, тотчас бросился следом. Он накинулся на него сзади, и они, сцепившись, покатились по песку. Комиссар нанес несколько сильных ударов в лицо и в живот. Чиринна обмяк и не оказывал больше никакого сопротивления. Он только тяжело дышал и тихонько постанывал.
Каттани, поставив его на ноги, подтолкнул к машине, связал руки и ноги и, сажая на сиденье, сказал:
— Вот-то будет сюрприз для твоих дружков! Такого варианта они в своем плане не предусмотрели. Я вовсе не собираюсь отправлять тебя на тот свет. Не хочу доставлять им такого удовольствия. Нет, ты мне нужен живой. Так ты сам потащишь их за собой в пропасть.
Комиссар сел за руль «мерседеса» мафиозо и остановил машину у Центра дона Манфреди.
— Я ухожу, — сказал он священнику. — Тут в машине двое. Один — для полиции, другой — для морга.
Известие об аресте Чиринна всполошило не только Терразини и Раванузу. Сильно обеспокоен был и профессор Лаудео в Риме.
Он тотчас же позвонил Терразини. Профессор спрашивал, насколько Чиринна в курсе финансовых операций, производимых банком.
— Не слишком, — ответил Терразини.
— Не слишком? — встревожено повторил Лаудео. — Значит, кое-что ему все-таки известно. В таком случае дело принимает опасный оборот. Друзья мои, мы сидим с вами на пороховой бочке, не знаю, отдаете ли вы себе в этом отчет.
— Да, — согласился с ним адвокат, — дело хуже некуда.
— Я полагаю... — Лаудео немного, поколебался и проговорил: — Пора начать действовать.
— Мы так и сделаем...
Закончив разговор с Терразини, профессор Лаудео сразу же набрал номер Каннито.
— Я хотел успокоить вас относительно трудностей, возникших у нас на Сицилии, — сказал Лаудео. — Дело действительно приняло там довольно опасный оборот, но сейчас, как мне кажется, положение нормализуется.
— Рад это слышать, — ответил его собеседник. — И подумать только, что весь этот сумасшедший дом начался из-за Каттани. Выходит, с ним я дал маху. Если помните, ведь я рекомендовал его и вам. А он впутался в какую-то историю, погубил себя из-за женщины. Но вы уверены, что все это можно уладить?
— Можете не беспокоиться.
Чиринна уставился на приоткрывшуюся дверь своей камеры.
— К вам гости, — объявил тюремщик. Мафиозо увидел хорошо знакомое ему лицо.
— Гвоздь! — приветствовал он новенького. — Значит, и тебя замели!
Гвоздь вобрал голову в плечи и в ответ только усмехнулся. Он был похож на сатира. Это был друг детства Чиринна. Но в отличие от мафиозо, который бахвалился, что достиг солидного положения, Гвоздь был бедняк и неудачник. Со своими закрывающими уши и лоб патлами и длинными руками, которыми он непрерывно размахивал, Гвоздь походил на готовую взлететь большую птицу.
Встреча с Чиринна его, казалось, очень позабавила.
— Ах, вот ты где, старый боров, — повторял он, похлопывая приятеля по щеке и легонько тыкая в живот.
— Эй, Гвоздь, кончай! — с начальственным видом прикрикнул на него Чиринна. — За что тебя засадили?
— Остановил на улице регулировщик. Ты на своем мотоцикле, говорит, нарушаешь правила — тут одностороннее движение. Это ты кому говоришь, мне? Ну, слово за слово, и влепил я ему пару хороших затрещин.
— Ох, ты все такой же, горячая ты голова, — сказал Чиринна так, чтобы его слова прозвучали комплиментом.
Когда настало время прогулки, Чиринна и Гвоздь вместе вышли из камеры. Они смешались с толпой заключенных. Вдруг кто-то подставил ему ножку, Чиринна споткнулся и упал. Гвоздь кинулся на него, в то время как остальные сгрудились вокруг, делая вид, что вспыхнула драка. Когда все успокоились и разошлись, на земле в луже крови осталось лежать тело Чиринна. Ему нанесли десятка два ножевых ударов. Расследование этого случая было весьма коротким: пришли к заключению, что убийство произошло непреднамеренно во время случайно вспыхнувшей ссоры.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Предложения комиссару
Белое здание клиники стояло на вершине холма, с которого открывался восхитительный вид на Женеву. От главного входа разбегались аллейки, вьющиеся среди идеально подстриженных пышных газонов. Наконец в Швейцарию донеслось дуновение весны, и пациенты клиники укрепляли свою нервную систему, спокойно прогуливаясь меж елей. Или же, спустившись чуть вниз по склону, сидели, лениво раскинувшись на скамейках вокруг фонтана, в большой круглой чаше которого плавали рыбки.
Паола очень полюбила этот фонтан. Она взяла мать за руку и повела ее к нему, рассказывая по дороге приснившийся ночью сон.
— Дом был маленький, — говорила она. — Как мне казалось, без окон и без дверей. Стены все закопченные. Я стояла посреди комнаты, смотрела на стены, а они превращались в людей. Меня охватил ужас, но вдруг я увидела, что распахивается окно, и бросилась из него вниз головой.
Мать нежно сжала ей руку.
— Дорогая, — сказала Эльзе, — это был сон. Теперь успокойся.
Она опустилась на скамейку, и девочка присела рядом.
— Однако, — продолжала Паола, — теперь, когда я об этом думаю, мне кажется, что это был не сон, потому что глаза у меня были открыты. Я лежала в постели, но не спала.
