ущелья в низину. Они развели костер, подвесили над огнем чайник, достали из машины снедь и бутылку водки.
А для барса наступило время охоты, но он колебался, издали наблюдая, как Двуногие возятся вокруг своей черепахи. Охотиться не хотелось: слишком обильным был завтрак, к тому же не удалось отдохнуть.
Пока он гадал, в низине вспыхнул огонь. Барс удивился, так как свет был необычным — неровным, движущимся, словно живое существо. Зверь долго смотрел на него, пока любопытство не возобладало над всеми прочими чувствами. И тогда барс подобрался поближе, прилег в зарослях ежевики. Двуногие ели, махали передними лапами, издавали громкие неприятные звуки. Особенно раздражали резкие, однообразно чередующиеся возгласы. Барс не понимал, что люди хохочут, и в горле у него рокотало сдерживаемое рычание.
Охотники кончили ужин. Один из них швырнул пустую бутылку в кусты ежевики. Барс воспринял это как нарушение его нейтралитета и перестал сдерживать рвущийся из горла рык. Он не собирался нападать, он просто заявлял Двуногим о своем присутствии и о своем праве на эту землю.
Двуногие заметались. Один из них схватил палку. Из палки вырвалось ослепительное пламя, грянул гром, и острая боль обожгла бедро барса. Он знал, каким горячим бывает раскаленный солнцем камень, но эта боль была горячее, и барс большими прыжками помчался в темноту. За спиной еще раз грохнуло, неведомый жук свирепо просвистел над головой.
Барс не пошел в свою пещеру, а отыскал себе укромный уголок в ближних скалах и всю ночь зализывал рану. Его слегка лихорадило. Перед рассветом он спустился к ручью, но много лакать не стал — вода расслабляет, а он должен чувствовать себя сильным для борьбы. Война объявлена не им, но она объявлена. И теперь оставалось либо признать силу Двуногих и покинуть обжитые места, либо сражаться. Барс предпочел последнее.
Когда верхушки гор стали розовыми, Двуногие зашевелились. Их голоса доносились до него как дальний комариный писк, но барс зло прижал уши, оскалился и глухо заворчал.
Потом Двуногие пошли в горы. Барс пропустил их и пошел следом. Древний инстинкт, который еще в незапамятные времена заставлял его предков уступать дорогу человеку, подсказывал, что враги сильнее его. И потому он выбрал тактику, которую применил когда-то в борьбе с волчьей стаей: решил нападать на Двуногих поодиночке.
Случая пришлось ждать долго. И постепенно боевой пыл остывал, уступая место усталости. Тем более что и раненая нога ныла, ступать на нее было больно, и голод начал заявлять о себе. Барс проглотил на ходу несколько ящериц, но это была не пища, а так, недоразумение одно.
Все же терпение его было вознаграждено: Двуногие решили наконец разойтись. Один направился дальше по джейраньей тропе, а другой стал спускаться, пробиваясь сквозь заросли арчи. Барс поколебался несколько мгновений и двинулся за ним.
Он полз между камнями и сам походил на продолговатый камень. Он ступал мягкими подушечками лап по мягкой траве, и шаг его был неслышным, как полет серой совы. Если бы еще чуточку улеглось раздражение, не так бы сосало в желудке и не болела нога!..
Охотник присел отдохнуть. Барс тоже прилег. Их разделяло не больше десяти шагов — два прыжка, может, и один. Щелчок зажигалки заставил зверя вздрогнуть и подобраться. Но страшного ничего не последовало, лишь дым пощекотал ноздри барса и заставил его сморщиться, чтобы не чихнуть. Он смотрел на красноватый уголек сигареты в руке Двуногого, а охотник, озираясь, обводил биноклем вокруг.
Неизвестно, что заставило старого козла теке, ворчуна и отшельника, спуститься с кручи. То ли искал уединения после драки с молодым и сильным соперником, то ли потянуло на свежую травку. Барс услышал его шаги и сварливое бормотанье, когда козел был еще далеко. Но он шел прямо на барса, и надо было что-то предпринимать. Случись это в иной обстановке, зверь не задумался бы свернуть козлу шею, но сейчас перед ним противник, и барс пополз в сторону.
В этот момент заметил теке и охотник. Он знал, что этот козел находится под защитой закона, но он и на джейранов охотился незаконно, весной, когда у них маленькие детеныши, да и слишком сильным было искушение заполучить великолепные рога.
Охотник затаился, ожидая, когда козел подойдет. И тот действительно появился из зарослей.
Произошло что-то нелепое и страшное. Грянул гром, козел рухнул, подкошенный, но тут же стремительное, как молния, тело рванулось из кустов и упало человеку на грудь, сшибло с ног, и тот покатился по земле.
После первой атаки барс отскочил, свирепый и взъерошенный. Он ждал ответного нападения, чтобы с новой яростью сомкнуть клыки на горле врага, рвать его брюхо когтями задних лап. Но Двуногий лежал не двигаясь. Барс слизнул с усов незнакомую на вкус кровь и вызывающе зарычал.
Двуногий продолжал хранить молчание. Барс осторожно подошел, понюхал, потрогал лежащего лапой, каждую секунду готовый ударить. Двуногий был жив, но почему-то притворялся мертвым. Он не пытался укусить хотя бы раз: так не поступает даже суслик — один из них, пойманный барсом, довольно крепко цапнул его за нос, прежде чем испустил дух.
С врагом, который не сопротивлялся и не бежал, барс драться не мог. Его сородичи пользовались у людей дурной славой, но разве ведомо людям, что у барсов существует свое понятие чести?
Он повернулся, чтобы уйти. И увидел второго Двуногого.
Он увидел бледное жало пламени, но не услышал выстрела. Просто рухнула на голову гора — и свет померк.
Потом он вскочил и прыгнул. Не на Двуногого, а в промоину, оставленную горным потоком. Сзади трескуче рванулся воздух, а он мчался все выше и выше, к спасителям скалам. Из-под его лап с шумом сыпались камни — он не обращал на них внимания. Дальше, дальше, дальше от этих коварных Двуногих!
Добравшись до пещеры, барс забился в самый дальний угол. Он лежал там, пока не зашло солнце. Но и с наступлением темноты не оставил убежище, а только подвинулся к выходу из пещеры. Ныла нога, жгло голову, на которой пуля, ударившая вскользь, вспорола кожу. Недоумение и растерянность томили барса. Ночь, когда он чувствовал себя неподвластным владыкой, сегодня таила в себе что-то новое, угрожающее, неодолимое. Ночь стала не союзницей, а врагом, подкрадывающимся со всех сторон.
Барс лежал, обхватив лапами валун и положив на него голову. Прохлада камня немного приглушила боль. Но на сердце было тоскливо. И зеленые огоньки звериных глаз то разгорались, то гасли в кромешной тьме пещеры.
Перевод В. Курдицкого.
ВЕРНИТЕ ЕМУ ЛЕС
(рассказ)
Мнение доктора было окончательным:
— Как старшему брату говорю — чистый воздух... Только чистый воздух поможет нам, врачам, облегчить ваш недуг.
— Всего лишь облегчить? — спросил у молодого доктора, беседовавшего с ним, старик с лимонно- желтым морщинистым лицом.
— Не знаю. Возможно, вам станет лучше. А может быть, вы и совсем поправитесь. Я дал себе слово никогда ничего не утверждать категорически. Поверьте, я своими глазами видел, как поправляются больные, можно сказать, уже приговоренные, но видел, к сожалению, и обратное. Дело в самих людях...
Доктор начал рассказывать дедушке Абды какой-то случай из своей практики, но старик не слушал. На что ему история болезни человека, которого он в глаза не видел? Его интересует одно: его собственные легкие. Хрип, исходящий из груди при дыхании, многолетняя тупая боль заставили его сгорбиться, точно на плечи ему лег тяжелый камень. Доктор называет его болезнь бронхитом. Абды упорно, долгие годы боролся
