Всему на свете суждено закончиться, со временем станут песком — города, пылью — золото, памятью — песни, но ты все — таки не отпускай меня никогда, слышишь?
Я буду там, где не останется ничего, кроме последнего рубежа, там, где небо потеряет отличие от земли, где в шуршании ветра будет шепот Вечности. Я буду там. Я возьму тебя за руку и поведу в небеса — потому что я люблю тебя.
Они лежали, обнявшись, обессиленные и счастливые, и не было сил даже на то, чтобы пойти попить водички и сказать хоть слово. Ричард Норвуд лениво перебирал кольца волос Эмили, рассыпавшиеся у него по груди, а Эмили осторожно трогала губами его плечо, ужасаясь и восхищаясь тому, что она наделала.
Она лежит в одной постели с мужчиной, который ей совершенно не подходит. У их романа нет продолжения — и все — таки ей так хорошо, как не было хорошо никогда и ни с кем, и почему-то где — то внутри живет ощущение, что все будет хорошо и они будут вместе всегда, каждую минуту…
Телефон разорвал ленивую полуденную тишину противной трелью. Ричард Норвуд вздрогнул и сел, нашаривая проклятый аппарат под кроватью. Эмили вздохнула и перевернулась на другой бок. Она не может этому помешать, но уж смотреть на это она не обязана!
Голос Тессы вибрировал в трубке, слышимость была просто отличная.
— Дик, это хамство! Ты же обещал Ларри, что выходные проведешь с ним вместе! Он не спал всю ночь, ждал тебя, я утром позвонила в аэропорт, и мне сказали, что самолет приземлился в семь! А сейчас половина второго! Где ты шляешься?
Ричард Норвуд откашлялся и сказал противным интеллигентным голосом:
— Тесса, я не понимаю, что за истерика? Я прилетел, устал, как собака, я почти всю неделю не спал. Вполне естественно, что я заехал к себе на квартиру, принял душ…
— Мы сейчас приедем за тобой.
— Тесса, я хочу отдохнуть в тишине, потом я приеду…
Эмили испустила душераздирающий вздох. В тридцать восемь лет пора бы научиться смотреть на вещи реалистично. Не бывает никаких «навсегда». Юные любовники месяцами не вылезают из постелей только в любовных романах. Жизнь, как известно, жестче, да и любовники они с Ричардом Норвудом далеко не юные.
Эмили сползла с кровати и пошла одеваться. Сзади заерзал Ричард Норвуд, пытающийся одновременно удержать ее и не дать Тессе понять, что он не один. Эмили и ухом не повела. Закрылась в ванной и молча, с остервенением стала одеваться. Джинсы мокрые, будь оно все неладно…
Когда она вышла, Ричард Норвуд сидел на кухне и мрачно смотрел в окно. На нем были старые джинсы, и выглядел он в них потрясающе. Эмили кашлянула. Ричард обернулся и посмотрел на нее глазами побитой собаки.
— Эми, подожди… Я понимаю, что ты злишься, но ты хотя бы выслушай…
— Я не злюсь. Я просто реально смотрю на вещи. Все нормально, Дик. В конце концов, мы оба получили что хотели. Даже странно, что хватило времени.
— Эми… Я действительно обещал Ларри, что мы проведем выходные за городом. Давно обещал, еще до тебя. Я его брат. А Тесса — его мать. Я не могу просто игнорировать их.
Эмили набрала воздуху в грудь.
— Ты — брат Ларри, верно подмечено. Ты не его отец. И ты не муж Тессы. Ты не сделал ничего такого, за что мог бы чувствовать себя виноватым. Наоборот, ты поступил так, как взрослые мальчики поступают крайне редко. Крайне! И я уважаю тебя за это, Ричард.
— Эми, когда ты так разговариваешь, я тебя боюсь…
— Не меня. Ты боишься самому себе признаться в том, что ты взрослый человек со своей собственной судьбой и своими собственными пристрастиями в жизни. Если ты хочешь спать с какой-то определенной женщиной, хочешь жить с ней, хочешь строить отношения с ней, ты должен делать это, а не думать, как к этому отнесется Тесса и не расстроит ли это Ларри. Ты позволил им сесть тебе на шею, и они с удовольствием на этой шее ездят.
— Эми, но ведь мы…
— Я что тебе сказала с самого начала? У нас ничего не получится. Ничего, понимаешь? У тебя всегда будет на первом месте долг перед Ларри и Тессой, а на втором — твои личные дела. Но я так не могу, Дик. Я больше не выдержу. На моем пути встречалось слишком много мужиков, которые предоставляли принимать решения мне. С тех пор я ненавижу это делать. Как ты думаешь, почему выпускница университета Торонто сидит у тебя на фирме в роли девочки для перекладывания бумаг? Да потому что я ненавижу строить карьеру и принимать судьбоносные решения. Я хочу просто любить человека, который любит меня. Он будет носить меня на руках, баловать, защищать, добывать пищу — и за это я отплачу ему самой верной, самой преданной любовью, но становиться полноправным партнером — дудки! Все, Ричард Норвуд. Я ухожу. Кошек сегодня покормишь сам. И если ты подойдешь ко мне на работе — я уволюсь.
Эмили повернулась и опрометью бросилась вон из квартиры. Ричард Норвуд некоторое время тупо смотрел ей вслед, а потом недрогнувшей рукой достал из шкафчика забытую бутылку виски.
Через полчаса приехала Тесса. Одна, без Ларри.
Ричард Норвуд мрачно посмотрел на нее и отвернулся. Тесса поджала пухлые губки и процедила:
— Ну и почему ты еще не готов?
Ричард Норвуд вскинул голову и внимательно посмотрел на женщину, которую когда — то хотел сделать своей женой. И произнес медленно и с расстановкой:
— Я всю жизнь копил обиду на отца. Не мог ему простить, что он тебя увел. А ведь по — хорошему мне надо спасибо ему сказать. Если бы не мама, конечно…
— Что?! Ты пьяный?
— Нет. Я протрезвел. Тесса, знаешь что… ты уезжай. Живите с Ларри в доме, сами ведите хозяйство. Ты мне больше не звони. Я сам с Ларри буду разговаривать и встречаться.
— Дик, ты сбрендил?
— Нет, в себя пришел. Привели меня в себя, понимаешь?
— Бабу нашел себе? Неужели эту толстую Эмили?
— Я женюсь, Тесса. И искренне желаю тебе тоже найти себе хорошего человека. Нельзя же всю жизнь ходить одновременно и вдовой, и невестой? Надо определяться.
— Но, Дик…
— Все, Тесса. Ты больше не звони, договорились? И не лезь ко мне. У меня теперь своя жизнь.
Тесса замолчала. Некоторое время она просто смотрела на Ричарда Норвуда, потом повернулась и ушла.
Вот это денек, устало подумал Ричард Норвуд. Вторая женщина за утро уходит от меня навсегда. Правда, с первым вариантом предстоит еще поработать…
Прошло около двух недель. Лето душило Чикаго в жарких объятиях, поголовно все мечтали об отпуске, и только Эмили Феллоуз остервенело трудилась на своем рабочем месте от звонка до звонка.
После расставания с Ричардом Норвудом у него в квартире Эмили очень изменилась. Во-первых, она похудела, во-вторых, стала ходить в спортзал. Ну или наоборот — сначала стала ходить в спортзал…
Кроме того, в ее облике появилось нечто, наповал сшибающее мужчин с катушек. Теперь ей не требовалось посещать бары и баскетбольные матчи — симпатичные и успешные коллеги, приличные молодые люди в ресторанах и даже просто прохожие так и вились вокруг нее, наперебой приглашая Эмили на свидание.
На все эти предложения она отвечала яростным фырканьем и после работы отправлялась домой. Или в спортзал.
Пару дней назад она встретила Гая и почти равнодушно выслушала сообщение о том, что Рози Шайе выходит за Франсуа. Гай поведал об этом с ностальгической печалью в голосе, потом помолчал и вдруг брякнул:
— А мы с Филом уезжаем в Нью — Йорк. Там разрешено… ну ты понимаешь. Во всяком случае, там никто на это не обращает внимания.
