«Откуда они взяли вообще эти кадры? Такие высококачественные», — поразился Тихон…
— Достаточно! Отлично! — Храмцов хлопнул в ладоши.
Изображение исчезло, и молодой человек снял прибор. Тихону показалось, что из такой красивой, реальной картинки его силой швырнули в эту ужасную комнату.
Молодой человек считал показания с дисплея.
— Феноменально! — произнес он, обращаясь к военным. — Плавающая острота зрения. Телескопический и макро эффекты! Я не представляю, как он это делает! Это графика с очень высоким разрешением! Возможно, дело в мозге?! Но ведь и линза глаза…
— Спокойнее, Храмцов. Переходите к делу, — остановил его генерал.
— Да-да, конечно, — произнес молодой человек и вновь уткнулся в планшет с записями.
— Постойте, вы хотите сказать, что у меня глаз как у орла? — вмешался Тихон. — Все увеличивает?
— Голубчик, это ведь ваше зрение, — произнес доктор Верховцев. — Если вы сами этого не осознали, значит, пока не представилась возможность.
Между тем Храмцов продолжал:
— Теперь что касается некоторых болезней. Диагнозы пятнадцатилетней давности следующие: хронический тонзиллит и ринит, хронический бронхит. А также хронический гастрит и еще несколько заболеваний помельче. Можно с полным основанием утверждать, что сейчас у нашего пациента ничего этого нет. Кроме того, отсутствуют следы операционного шва: в детстве Тихону Злотникову была проведена операция на сердце по устранению дефекта межжелудочковой перегородки…
Тихон ощущал себя на приеме у патологоанатома.
— К чему вы клоните? — спросил он. — Хотите сказать, что я не тот, за кого себя выдаю?
— Мы клоним? — хихикнул Верховцев. — Может, вы сами — клон?
Шутке доктора никто не улыбнулся.
Храмцов снова хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание прежде всего военных.
— Господа — перед вами скитник! Самый настоящий! Каких вы так мечтали заполучить. Только господин Злотников еще не осознает тех метаморфоз, что произошли с его организмом.
— Вы не шутите? — выдвинулся Гузенко.
— Они еще именуют себя первачами! — заявил генерал и с интересом принялся рассматривать Злотникова.
— Что вообще происходит? — забеспокоился Тихон.
— Дело в том, — начал объяснять Храмцов, — что в результате пребывания в Полосе с вами произошли некоторые изменения. Сомневаюсь, что вы сами не отметили хотя бы часть их.
— Допустим, — сказал Тихон.
— Не понимаете? — Храмцов снисходительно склонил голову. — Вы абсолютно здоровый человек. Абсолютно. И даже больше…
Он хотел еще что-то добавить, но по знаку генерала замолчал.
— Оставьте. Теперь я сам, — и генерал, с трудом поднявшись, приблизился к Тихону.
— Храмцов утверждает, что у вас уникальный набор этих… — он с раздражением потряс свободной рукой, — каких-то там показателей.
— Модификационных генных изменений, — уточнил Храмцов.
— Черт бы побрал вашу терминологию!.. — рассерженно проскрипел генерал. — Ладно, опустим сложности. Важно другое. Вы, Злотников, представляете для нас интерес именно потому, что доказали свою способность выжить в Полосе. Вы тянете на сверхчеловека. С возможностями, которые недоступны большинству людей, даже самых здоровых и сильных, которых мы направляли в Полосу…
— И что вы от меня хотите? — невежливо оборвал его Тихон.
Генерал нахмурился и высокомерно откинулся на спинку стула, сделав знак майору, чтобы тот продолжал разговор вместо него.
— Об этом не принято распространяться, — сказал Гузенко. — Но вы должны знать. В существующих условиях мы не способны собирать информацию о некоторых районах южной части Резервации. Беспилотные самолеты не возвращаются из Полосы. Спутники ничего не видят по причине постоянной облачности. Надолго посылать туда обычных людей, как вы понимаете, мы не можем, и вот поэтому рассчитываем на исследование Полосы с вашей помощью.
— А если я откажусь?
Майор усмехнулся:
— У вас нет выбора.
— Выбор всегда есть.
— Сейчас не тот случай, — качнул головой майор.
Генерал, только что сидевший с каменным лицом, вдруг вскочил с места.
— Да что ты с ним церемонишься, Гузенко?!
Оттеснив майора, он подошел к Тихону.
— С какой целью ты находился в городе, гнида?!
— Я отказываюсь отвечать, пока вы не сбавите тон!
Злотников старался выглядеть предельно спокойным. Заметил, что доктор Верховцев кинул на него взгляд и зачарованно уткнулся в экран. Послышалось его бормотание:
— Замечательно, голубчик! Какое самообладание!
— Он отказывается! — передразнил Тихона генерал. — У нас есть куча возможностей подвести тебя под расстрельную статью, бестолочь! Забыл, где находишься?!
Набалдашником трости он ткнул Тихона в грудь. По-видимому, не без труда давшийся жест отразился на лице генерала болезненной гримасой, но он был слишком зол, чтобы боль остановила его.
Тихон уставился в его больную ногу, и перед глазами вдруг застрочила очередь ярких вспышек, словно отматывались назад кадры жизни генерала. И на последних кадрах возник образ человека в камуфляже без знаков различия. С несколькими бойцами он выискивал раненых солдат противника после недавно закончившегося боя. Не жалея патронов, короткими очередями они добивали тех, кто подавал признаки жизни. Но нашелся один, в ком еще доставало силы на последний отпор: он бросил в них гранату. Основной удар осколков пришелся на солдат, но и Антонову досталось несколько, один раздробил коленный сустав. Зашатавшись, генерал не стал кричать от дикой боли и не упал. Стиснув зубы, в припадке ненависти он выпустил очередь и долго еще стрелял в рвущееся кровавыми ошметками мертвое тело, пока не опустошил рожок. И только тогда его нога подломилась…
Тошнота подкатила к горлу Тихона.
«Ненависть. И здесь ненависть!..»
— Короче, гаденыш! — услышал он голос Антонова. — Если ты отказываешься, наш почтенный доктор Верховцев с удовольствием изрежет тебя на куски, чтобы изучить эти твои вонючие генетические изменения или порыться в твоих распрекрасных глазках, дабы понять, в чем их особенный эффект! Ты понял?! И не одного тебя, гаденыш, пустим на мясо. Девчонку и пацана тоже. Как-никак, и они вышли из Полосы живыми. Живы и сейчас, хотя и не такие красномордые, как ты…
«Если он упомянул ребят, значит, они вправду живы. И если их держат ради давления на меня, значит с ними все в порядке. Но только до тех пор, пока я сотрудничаю…»
— Мне нужно подумать!
— Думать некогда! — рявкнул генерал.
Озвученное предложение давало Тихону надежду на свободу, пусть и относительную.
— Хорошо, но у меня есть условие.
— Он еще смеет диктовать нам условия! — возмутился генерал.
— Я требую встречи с моими друзьями.
— Кто ты такой, чтобы что-то требовать?!
Он хотел садануть Тихона тростью, но в своем возбужденном состоянии точно бы упал. Сдержавшись, генерал принялся хромать по комнате, раздраженно размахивая рукой.
— По мне — так расстрелять его, и вся недолга! Всех их надо давить! И тварей! И этих людишек. Как
