Тихон сделал еще один осторожный шаг и наклонился вперед. Увиденное поразило его. На некотором удалении от кромки воды берег заполнили тысячи существ, знакомых своим обликом.
Он вспомнил, что однажды уже видел это в видениях друга.
— Так это их мир! Мир, где живут албасты?
Он повернулся к Алексу.
— Похоже, это Земля, — ответил тот. — Только за миллионы лет вперед. Здесь раньше был Байкал.
Тихон перевел взгляд на океан. Он верил Алексу. И что-то подсказывало — перед ними действительно Байкал. Когда-то самое глубокое озеро в мире, а на деле — крохотное пятнышко на огромном поле материка. Но со временем это пятнышко раздвинуло границы, высвобождая себе пространство, и здесь, в этом мире, разделило материк на две части, приняв размеры океана.
Тихон снова посмотрел вниз, туда, где стояли албасты. Их серебристые шкуры теперь отливали рыже-красным, и берег словно залило огнем. Существа застыли, молча смотря на океан. Исходившая от них энергия витала в воздухе. Возможно, люди стали свидетелями какого-то обряда, но настрой мыслей этих существ оставался непонятным Тихону.
— Хочешь сказать, албасты — это существа, которые будут жить здесь после нас?
— Миллионы лет разделяют наши миры, — сказал Алекс.
Это число не укладывалось в голове. Но в то, что такое возможно, Тихон верил. С одной стороны, радостно было сознавать, что Земля продолжит существовать и после ухода людей со сцены. С другой стороны — становилось тоскливо при мысли, что обычному человеку никогда не увидеть этой красоты.
— Но мы-то зачем им?
— Так вышло, что их пространство прорвалось в наше. Но энергетика их мира убийственна для людей. Вот они и решили нам помочь.
— Чем?
— Обрести знание. Захват Полосой Земли неизбежен. И они хотят помочь людям.
— Но почему так жестоко? Зачем похищать детей у матерей, отцов?
— Их логика не укладывается в наше сознание. Возможно, они считают, что никто никому не может принадлежать. Даже плоть от плоти. Для них знания и чувства важнее ощущения собственности.
— А может, они наши…
Алекс качнул головой.
— Сомневаюсь.
И снова Тихон рассматривал необычный красный мир. Пространство его и в самом деле обладало чудовищно мощной энергетикой и находиться здесь долго он бы не пожелал. Да и не смог бы.
— Ты здесь уже не первый раз? Я прав?
— Да. Сначала я увидел это место в своем сне, потом попал сюда, чтобы прикоснуться к знанию. Теперь привел вас.
Алекс окинул взглядом всех собравшихся, которые тоже встали на краю выступа и с интересом смотрели вниз. Здесь были не только бойцы, но и скитники, отправившиеся сюда вместе с ними.
Алекс отошел от края и поманил всех за собой.
— Идемте.
Он подвел их к углу выступа, где в скале оказались выбиты ступени. Гладкая лестница уходила вниз, к берегу. Тихон почувствовал, что бойцам стало жутко, когда единой массой албасты повернулись к спускавшимся людям. Застыли в безмолвии, ожидая, когда люди приблизятся. Серебристая масса расступилась и впустила их. Бойцы до сих пор испытывали сильное волнение и частично страх, который старательно подавлялся Алексом, прекрасно понимавшим, что без его поддержки людям не пробыть здесь и минуты. Тихон и сам был напряжен, хотя примерно представлял, что сейчас должно произойти. Особенно, когда в небе потемнело, и откуда-то из пустоты в воздухе явились те мелкие существа, которых он окрестил птицами.
— Не бойтесь. Смотрите, что сейчас произойдет, — говорил Алекс. — Это необходимый симбиотический обряд. Закройте глаза. Возможно, будет больно, но эта боль необходима…
Наблюдая, как «птицы» исчезают в телах албаст, люди приготовились и к этому испытанию. И когда «птицы» тоже влились в их тела, албасты начали передавать людям информацию…
Глазам Тихона предстал первородный мир, начальное движение жизни: дрожание атомов, молекул — сгустков энергии, которой пропитано было необозримое пространство. И, повинуясь какому-то неизвестному замыслу, эти сгустки начали выстраиваться в цепи связей, образуя более крупные образования, заселяющие пустой и безжизненный океан, который представляла собой Земля. Промелькнули картинки, демонстрирующие красоты и богатства природы. Растения и животные, затейливое многообразие видов…. Но вот среди пасторальной красоты стали взрываться кадры со сценами, где животные нападают, отнимают чужие жизни. Иногда с азартом, на сытый желудок. И даже те существа, которые вроде бы казались не склонными к насилию, проявляли жестокость. Шимпанзе, загоняющие маленькую обезьянку-капуцина и раздирающие ее на части. Медленно бредущий по берегу марабу, убивающий клювом ослабленного болезнью фламинго. Дикая кошка играет пойманной птичкой, изначально не ставя цели съесть намеченную жертву — растерзает и успокоится. Тихону хотелось прекратить просмотр, но образы эти были навеяны извне, и остановить их было невозможно.
Постепенно что-то стало меняться — появились люди. Одетые в шкуры охотники и собиратели. Они тоже убивали, и не только для выживания. Брат на брата, одно племя на другое. И чем дольше вертелось колесо истории, тем масштабнее и кровавее становились сцены. Убийства, грабежи, насилие — не ради того, чтобы жить. Ради наживы, азарта, похоти.
Но вот вроде бы хаотичное мельтешение остановилось, и Тихон увидел перед собой младенца. Не сразу понял, что это — он сам!
И едва только он осознал это, как на него обрушился шквал отрицательных эмоций: страх, ненависть, злоба, зависть, агрессия… Его собственные чувства, воспитанные сызмальства. И албасты подсовывали нужные образы, чтобы он мог найти все эти эмоции в своем прошлом.
Тихон увидел себя мальчишкой: как он пулял из рогатки по воробьям, и ему определенно нравилось, что птички боязливо шарахаются в стороны. Перед глазами мелькнула мертвая птица. И сразу обожгло сердце: разве такое было? И с ужасом Тихон понял, что было — только он заставил себя об этом позабыть.
Затем из глубин памяти стали всплывать не менее страшные вещи. Как он обижал других, хитрил, подличал, скрытничал…
Сознание замутилось, и Тихон увидел себя стоящим на пустынном берегу. Не стало серебристых существ, и только волны шумели, раскатываясь по песку. Албасты сделали свое дело — позволили ему заглянуть в себя, и удалились.
Тихон повернулся к спутникам и заметил, что они подавлены — не только видениями, но и неожиданным исчезновением существ. Он присел на корточки, набрал в горсть песка и, пропуская его сквозь пальцы, слушал, что говорит Алекс.
— Дурное так сильно вплетено в нашу душу, что мы не видим возможности другого существования. Конечно, мы хотели бы лучшей жизни. Но как ее добиться? Если ты станешь правильным и высоконравственным человеком, ты погибнешь. Тебя заставят снять последнюю рубаху, подставить щеку, смолчать и стерпеть. Растопчут и уничтожат. Ты будешь мешать тому, кто рвется к власти, и тому, кто просто захочет занять твое место в жизни или даже воспользоваться тем, что у тебя есть — твоей любовью, твоим имуществом. Если ты не будешь противостоять силам зла, гибель неизбежна. Но, отвечая злом на зло, мы порождаем цепи обратных связей. Они тянут нас вниз и не дают возможности постичь свет и его силу. Насилие на насилие. Воровство на воровство. Предательство на предательство. Возникает вопрос, кто хуже: тот, кто начал, или тот, кто продолжил?
Алекс дотронулся до плеча Тихона, словно проверяя, воспринимает ли тот его слова. Тихон кивнул.
— Зло затмило взгляд каждому из нас, — продолжал Алекс. — Мы видим и желаем лишь того, что
