бьют, бараны желтопузые' Зябкий успел выпустить по крейсеру еще три снаряда, пока не был остановлен пронесшимся над палубой миноносца слитным криком сигнальщика и командира, наконец разглядевших 'противника':
– Отставить стрельбу, отставить, ЧЕТЫРЕ ТРУБЫ, ЧЕТЫРЕ!!! Это наши!
– Это же 'Варяг', братцы, 'Варяг'!
– Живем, ребята… Живем!!!
Минутами пятнадцатью ранее на мостике 'Варяга' Руднев, вглядевшись в силуэты миноносцев на горизонте, устроил Кириллу Владимировичу очередной мини-экзамен.
– Ну, и что мы тут наблюдаем?
– Удирает двухтрубный миноносец с полубаком, наверное, наш из Шихаусских107, догоняют три четырехтрубных. Явно японцы британской постройки. Или японской, с такого расстояния не различить, да и разницы никакой.
– Угу. Не различить. Мачт на преследователях сколько? Если одна – то британцы, если две – то собственной сборки. А разница, Кирилл Владимирович, в паре узлов максимального хода. Дьявол – он в деталях, и опускать их не стоит.
– Так ведь за дымом ни черта не видно! И как вы только разглядели мачты? И почему мы сближаемся столь странным курсом?
– С мачты видно, вот я у марсового и поинтересовался. А идем мы, прикрываясь своим дымом как завесой, чтобы опознали нас попозже. Может, повезет, кто из трех слишком близко подлезет – авось утопим… Кстати о дыме… Что-то густовато дымим, оно конечно для маскировки неплохо, но к чему бы это… На лаге! Ход?
– Д-двадцать четыре узла, – отчего-то слегка заикаясь, ответил молодой мичман Александр Карлович Штокс, недавно прибывший на 'Варяг' и занявший место второго штурманского офицера.
– Вы мне очки не втирайте, – мгновенно вскипел Руднев, – я понимаю, что вы переживаете за судьбу Лейкова, и крейсер только что из дока, но врать мне про 24 узла не рекомендую. Сколько на самом деле на лаге?
– Сам глазам своим не верю, – оправдываясь, зачастил Штокс, – но уже пол часа как именно 24. Может лаг после позавчерашнего боя врет?
– Так-с… Занятно. До контакта с противником сколько осталось? – строго спросил адмирал мичмана.
– Не более пятнадцати минут.
– Гм. Ни мне в машинное сбегать не успеть, ни Лейкову на мостик… Да и негоже его сейчас отрывать. Придется снова пообщаться через амбрюшоты.
– Николай Григорьевич, – прокричал Руднев в переговорную трубу, – но, черт возьми – как?
– Да ничего особенно сложного, всего то делов – форсированное дутье, зажать предохранительные клапана до 16 атмосфер, дополнительная смазка опорных подшипников, ну и еще пара мелких хитростей – вот вам и 24 узла на лаге. Крейсер-то после переборки машин и очистки днища. Но если мы еще хоть час такой ход продержим, то одной лопнувшей трубкой не ограничимся. Прошу разрешения снизить на два-три узла, если ситуация не критична. В противном случае, – труба донесла тяжелый вздох, – я не гарантирую через три часа хода более 17 узлов. По крайней мере до замены трубок, а это минимум сутки на 10 узлах с выведением котлов. Решать вам.
– Так вы что, чуть не угробили мне крейсер посреди Японского моря, пытаясь достичь заведомо нереальной скорости? – снова начал беситься Руднев, вспомнив, с кем он имеет дело.
– А что, у меня таки был выбор? – донесла труба искреннее удивление главмеха, – приказ дать 24 узла – был. Выбора – нет. Уж извините, если вам эти 24 узла не надо, то незачем было и приказывать! Так можно ход снижать, или дальше 'pedal to the metal' прикажете?
– Черт с вами, снижайте до 21, если надо. Но в принципе, 'Варяг' может стабильно давать 24 узла, без риска для машин? И если да – что для этого надо?
– Доработка всех трубок в котлах. В идеале и сами котлы бы поменять, дурацкая конструкция с этим противотоком, знаете ли, но это уже после войны. А пока – заказать в Питере или, если денег не жалко, а времени нет – в Америке, набор новых трубок, с более толстыми стенками. Они и нужны то только для двух нижних рядов. Установку я проведу на графитовую смазку, а то сейчас менять каждую трубку это час высверливать – прикипают к котлу. Месяц, максимум – два на трубки и еще трое суток на замену. Но до этого больше 21 узла – только в случае жизнь или смерть.
– Добро. Приму к сведению, и, это… Спасибо. И еще – масла не жалейте и дальше – нам сейчас дыма надо побольше.
Глубоко, в потрохах крейсера 'обновленный' Лейков усмехнулся своим мыслям и, отдав приказ Вакшину, своему помощнику, сменившему погибшего у Чемульпо Зорина, снизить обороты, быстрым шагом прошмыгнул к корме. Там он, воровато оглянувшись, подлез к шестереночному нивелиру валопровода корабельного лага, и быстренько отъюстировал его на изначальное, правильное, значение. После устроенной адмиралом выволочки бывший кандидат наук, работавший в системе Минсредмаша, и не раз правдами и не правдами выполнявший задания партии, решил не рисковать: он беззастенчиво сбил настройки лага, и тот вместо показанных на самом деле без малого 23 узлов упорно выдавал на мостик требуемые 24. Снова полюбовался на дело рук своих и тихо пробурчав под нос: 'Что механика, что электроника, бывалому человеку все можно взломать и хакнуть', понесся обратно, в локальный корабельный филиал пекла.
За это время корабли сблизились до 30 кабельтов, и Степанов скомандовал 'лево на борт'. Зарубаев решил не тратить время на пристрелку (ведь после первого же выстрела японцы неминуемо отворачивали) и приказал открыть огонь из всех орудий на максимальной скорострельности. Увы – попасть с более чем сорока кабельтов, по юрким миноносцам было почти невозможно.
Сразу после первого залпа 'Варяга' японское трио развернулось 'все вдруг' и отбежало почти на линию горизонта. С 'Варяга' попаданий отмечено не было, хотя головной миноносец и получил во время отрыва один 75 мм снаряд. На мостике японского флагмана в это время произошел забавный эпизод. Когда 'Варяг' наконец-то 'показал личико', повернувшись к японцам бортом, командир пятого отряда истребителей капитан второго ранга Ивадзиро Мано мгновенно выкрикнул: 'Четыре трубы, это 'Громобой'!'. Его крик слился с возгласом командира миноносца: 'Четыре трубы, это 'Варяг'!'. До падения первого залпа они еще успели обменяться парой реплик, отстаивая каждый свое мнение. Капитан-лейтенант Идэ тактично напомнил старшему по званию, что 'Громобой' имеет три мачты, а не две, как показавший зубы крейсер противника. На что получил ответ, что одну могли снять при модернизации или сбить в бою. После падения первого русского залпа, Мано бросил на подчиненного победоносный взгляд – в рощице 6-и и 3-х дюймовых всплесков, выделялись два высоченных столба от падения явно восьмидюймовых снарядов. Усмотреть телескопические трубы, 'визитную карточку' 'Варяга', в наступивших сумерках и стелящемся над морем дыму японские офицеры не смогли или не успели…
– Отходить в Сасебо полным ходом. Втроем нам 'Громобой' не по зубам, а Камимуре надо о его местоположении сообщить незамедлительно…
После сближения с миноносцем с высоты варяжского борта был задан вопрос: мол, контр-адмирал Руднев интересуется, 'с кем имеем честь встретиться, и каким ветром вас сюда занесло?'
– Миноносец 'Беспощадный', ваше превосходительство! – радостно прокричал севшим от пятиминутного оранья 'ура' вместе со всей командой голосом Римский-Корсаков, – идем от Порт-Артура.
– У Артура были в бою?
– Так точно!
– Как у Вас с углем?
– На полтора часа экономичным ходом или мнут на тридцать полным!
– Сейчас организуем, выходите нам под ветер. А вы сами – ко мне на борт.
– Есть!
Минут через десять пропахший дымом, потом и железом Римский-Корсаков, был наконец выпущен из объятий варяжских офицеров и отдышавшись мог уже более-менее связно отвечать на вопросы контр- адмирала:
– Мы там после того, как караван их разбегаться стал, погнались за японским транспортом, Всеволод
