совершеннолетия? Аликс? Вот бы покойная королева Виктория порадовалась! Новую бироновщину нам англичане с французами быстро организуют!
– Но почему вы мне сразу про это не рассказали?
– Во-первых, Вы так заинтересовались танками и прочими стреляющими игрушками, – усмехнулся Балк, – что о более серьезных вещах думать времени не было. Во-вторых – мне и самому было не до того. Оборона перешейка, японский брандер взорвать надо было, прочие дела неотложные (тут Балк немного запнулся, вспомнив о ждущей его в Артуре Верничке Гаршиной, роман с которой периодически отрывал его от войны и остального мира то на день то на два). А в третьих… Обо всем рассказывать не просто долго, а очень долго. Болезнь наследника – такая мелочь на фоне прочих болезней всей России, смертельных болезней, замечу, что гроша ломанного не стоит.
Если вкратце – в моей истории ваш венценосный брат довел страну до революции, вернее до трех. И после последней из них, Великая французская революция перестала быть пугалом для дворян и аристократов всего мира… Померкла как звезда с восходом солнца (успокаиваясь Балк все более соответствовал духу времени, и именно это превращение окончательно убедило Михаила в его правдивости). Без вас, Ваше Высочество, нам инерцию системы и ход истории не переломить. И ломать ее надо будет не танками и самолетами, а взвешенной и неприятной многим политикой…
А теперь по поводу Аликс и англо-французов – Россия, 'верная союзническому долгу', влезет с их подачи в войну с Германией и Австрией не готовой. Причем, вляпается в войну России совершенно не нужную, и закономерно, спасая своего кредитора – Францию, – пропадет сама. Это как человек, который взяв кредит в банке, оказывается обязанным этот банк защищать от вооруженных грабителей, а после того как они его пристрелят, банк, спасенный им, еще и будет требовать возврата кредита с его наследников. Союзнички, мать их…
– Вы упомянули про 'самолеты'. Что это такое, Василий?
– Летающие боевые машины. Тяжелее воздуха… И пострашнее танка…
– Но как…
– Все дело в мощном и легком двигателе. Основные теоретические моменты известны и сейчас, спасибо профессору Жуковскому. И приоритет исторический, кстати, наш. Вам фамилия Можайский ни о чем не говорит?
Тут за дверью загомонили, заорали. Михаил быстро протянул наган обратно Балку.
– Прикажи впустить, Василий. Нам только стрельбы здесь не хватало.
– Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество, – и, открыв дверь: – Бурнос, пропустить!
Когда группа врачей и офицеров под водительством начальника санитарного поезда ввалилась в палатку, Михаил со скучающим выражением лица сидел, опершись спиной на подушки:
– Господа. Я ценю Ваше беспокойство о моем здоровье – но клянусь Богом, рана легкая. А сейчас – прошу Вас оставить нас с капитаном 2-го ранга Балком наедине. Петр Степанович, – обратился он к лекарю, – я с удовольствием подвергнусь назначенным Вами процедурам, осмотрам, клистирам, наконец – но только через полчаса.
– Час! – быстро ввернул Балк
– Хорошо, час. Ржевский, отпустите Бурноса а сами заступайте на пост. Приказ прежний.
– Кстати, Бурнос мне сегодня жизнь спас… – задумчиво произнес Михаил, и скрипнул зубами устраивая больную ногу поудобнее, – когда мы к нашим окопам ковыляли, я случайно наступил столь профессионально простреленной вами ногой на одного из тех японцев, что нам пулеметы утром взорвали… Их там было двое, и как они умудрились так спрятаться в траве, что по ним полк пробежал, а их никто не заметил – не знаю. Тот, об которого я споткнулся, был опасно ранен, а вот второй был жив и весьма проворен… Но против Бурноса – как вы выражаетесь 'без шансов'. Ладно, давайте о главном, что ожидает Россию такого неприятного, что вам меня пришлось спасать прострелив мою же ногу, товарищ капитан второго ранга?
– Много крови и грязи, товарищ великий… И сколько можно меня называть капитаном второго ранга? Лейтенант я пока, хоть и с окладом капитан – лейтенанта.
– С сегодняшнего дня уже нет, Василий. Я урегулировал это с братом, теперь вы капитан второго ранга, с чем и поздравляю. Правда боюсь недоброжелателей под шпицем у вас от этого многовато появится. Две недели подряд они упорно пытались отказать Николя в столь 'не мыслимой просьбе'. Но он перечислил все, что вы в этой войне уже сделали, и спросил, а мыслимо ли это для одного человека? Да и Макаров с Алексеевым поддержали, так что 'законники' из ГМШ капитулировали в итоге.
И кстати, брат с пониманием отнесся к моей идее изменений в системе чинопроизводства в обстоятельствах военного времени. Ценз и выслуга, это конечно важно, но у войны свой выбор. В общем хотел вас вечером при стечении всего товарищества поздравить, но очевидно не судьба. Ну да и ладно, вернемся к нашим российским баранам. Какие еще великие потрясения ждут Россию кроме Великой войны, о которой вы мне уже рассказывали?
Через час, облегчивший душу Балк, что-то легкомысленно насвистывая уступил наследника докторам. Как он и предполагал, ротмистра за это время и след простыл, тот ускакал в Артур 'доложить о бое и героизме Великого Князя Михаила генералу Фоку, и похлопотать о присылке дополнительного подкрепления'. Ну насчет подкрепления… Хорошо бы, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Может с перепугу Фока или Стесселя и уговорит прислать. Хотя в обещанную Петровичем и Вадиком дивизию, которую они в последней шифровке грозились подвезти морем прямо в Дальний через два – три месяца, верится больше.
Кстати, Вадику нужно напомнить о необходимости назначения на перешеек Кондратенко, а то по этому пункту уже третью неделю от него тишина. В отсутствие ТВКМа эти умники – Фок и Стессель – мало того, что не снимут с крепости всех, кого можно перебросить на перешеек, они могут ведь Третьякова и меня в конец достать… Не дай бог не удержусь. Что сойдет с рук Михаилу, вряд-ли спустят мне…
Так, а теперь надо найти Бурноса и уточнить, куда тот дел раненого японца, интересно было бы пообщаться с кем-то, столь похожим на голливудского ниндзя.
'Так, а вот и Бурнос нашелся', – повернулся Балк в сторону ставшего уже столь привычным взрыва ругани с характерным белорусским акцентом. Он даже успел заметить отлетающее в сторону с криком 'WHY?' высокое тело в светлой куртке. Интересно, и чем же Бурносу не угодил 'мириканский' корреспондент?
– Рядовой Бурнос, отставить! – остановил приближавшегося к лежащему Джеку Лондону со сжатыми кулаками солдата Балк, – а ну быстро, доложить по форме, что у тебя опять стряслось?
– Да шта же эта такое, таварищу Балк?! – с искренним возмущением начал Бурнос, – и так сегодня пока усе дралися мане пришлось вытаскивать таварища Михаила, всего то паре узкоглазых и довелось приложить! Так тут еще эта скатина мириканская меня по матери лаять будет. Да еще с таким выражением морды, будто мне медаль вручает, а я значит терпи?
– Джек, – на английском спросил у пытающегося подняться с земли американца Балк, – что вы сказали этому солдату?
– Я был настолько восхищен тем, что он не только привел с поля раненого kniazia Mikhaila, но и по дороге отбил нападение двух японцев, да еще и притащил одного из них в русские окопы… В общем я ему сказал 'умрем за царя'!
– Бурнос, Александр… Неужели для тебя 'We will die for the Tsahr' похоже на 'послал по матери'? – удивленно спросил у белоруса ничего не понимающий Балк.
– Никак не похоже. А вот на '*б твою мать', очення даже похоже було.
– Yes, yes, exactly – 'ijeb tvojiu mat'', – старательно по буквам выговорил Джек Лондон, которому удалось наконец встать на ноги.
– Опять начинает, зараза, – недобро нахмурившись двинулся в сторону опасливо сжавшегося, но вставшего однако в боксерскую стойку американца, Бурнос.
– Джек, какой идиот вам сказал что это означает 'умрем за царя'?? – спросил, быстро втискиваясь между драчунами и разводя их в стороны, Балк.
– Это Ржевский, – раздалось всхлипывание от пня, прислонившись к которому сидел закрыв глаза здоровой рукой Ветлицкий.
– Yes, yes, Ржевский, – подтвердил Лондон, – я у него еще две недели назад это выяснил. Тогда отбивали очередную атаку японцев. Они когда бегут в атаку кричат 'Тенно хейко банзай', ну это я и сам
