на станциях радиотелеграфа Владивостока и крейсеров каким-то загадочным образом потеряли страницы, на которых она была записана. Но со слов очевидцев, если опустить особо крепкие выражения, из которых она состояла на девять десятых, смысл ее сводился к следующему – 'просьба тугодумам из крепости Владивосток не стрелять еще с пол часа, выхожу на катере для опознания. Руднев'. Действительно, с одного из броненосных крейсеров спустили паровой катер, он подобрал кого-то с борта 'Варяга' и побежал к берегу, лавируя между льдинами.
Через сорок минут на пристани, вырываясь из объятий офицеров, смущенный Руднев пытался отдавать приказания о вводе в порт его кораблей, о необходимости приведения в готовность сухого дока и скорейшей постановки в него 'Варяга', о неизбежном набеге Каммимуры и мерах по его отражению, но его никто не слушал. Его и прибывших с ним офицеров на руках отнесли в офицерское собрание, навстречу кораблям его отряда бросились два номерных миноносца, которые развели пары для атаки японцев, но теперь выполняли более приятную роль почетного эскорта.
Через три часа, уже в сумерках, когда 'Варяг' и оба его броненосных трофея заняли наконец свои места на рейде, а их команды почти в полном составе промаршировав перед высоким флотским начальством и собравшимся по радостному поводу городским бомондом, выстроились на берегу, перед ними появился слегка пьяный Руднев.
– Господа офицеры, братцы матросы! Мы с вами совершили то, что сделать было практически невозможно. Мы не только сократили линейный флот Японии на три единицы, мы еще и увеличили наш, русский, на парочку. Я лично буду просить Его Императорское Величество о наградах для каждого участника нашего похода. А пока я отпускаю все команды, за исключением сокращенной дежурной вахты, на берег на два дня. И попрошу господ командиров в свой срок вахтенным так же эти два дня предоставить.
И если хоть в каком кабаке, ресторане или борделе вам хоть кто-то заикнется про деньги, я прикажу разнести этот гадючник из главного калибра, который вы своими руками подарили России! Разойдись и гуляй, ребята!!!
С громогласным 'Ура!!!', сломав строй, моряки бросились сначала качать своего капитана, что, однако из-за раны последнего, пришлось быстро прекратить, а потом волной растеклись по злачным местам города. Рестораны и салоны для господ офицеров, кабаки и дома попроще для матросов и кондукторов.
В следующие двое суток японцы могли брать Владивосток силами одного батальона. Ибо трезвых в городе практически не было.
Февральское утро во Владивостоке выдалось пасмурным. Мелкая снежная крупа навязчиво лезла в лицо. Свежий ветер поднимал в заливе небольшую волну, стоящие на рейде крейсера и пароходы лениво покачивались, всем своим видом навевая тоску. Далеко, на самом фарватере ломая тонкий, всего-то трехвершковый лед, медленно ползал и нещадно дымил портовый ледокол 'Надежный'.
Весьма элегантного вида господин, одетый в светло-коричневое драповое пальто и безукоризненный серый в клеточку костюм явно не местного производства, прогуливался по набережной время от времени посматривая в сторону моря. Господин имел темные, зачесанные назад волосы, крупный нос с горбинкой, резко выпяченную нижнюю губу и колючий взгляд выпуклых черных глаз.
Через некоторое время он зашел в ресторацию Самсонова, что на Светланской. В сей ранний час здесь оказался только один посетитель – пожилой, сгорбленный, но аккуратно одетый китаец.
– Здравствуйте! Простите великодушно, что прерываю вашу трапезу. – произнес господин в сером пальто, сопровождая свои слова вежливым полупоклоном. – Вы ли будете мастер Ляо?
– Да, меня зовут Ляо, даа… старый Ляо. – старичок мелко закивал.
– Позвольте представиться – дон Педро Рамирез, журналист из Бразилии. Я хотел бы заказать пошив плаща. Зима заканчивается… И вас отлично отрекомендовали.
– Вам лучше обратиться к подмастерьям моего заведения, сам-то я кройкой и шитьем уже не занимаюсь, рука не та и глаза почти не видят…
– Всенепременнейше обращусь, благодарствуйте! – произнес дон Рамирез.
– Хотя впрочем, завтракать я уже закончил, так что пойдемте ко мне и я лично прослежу за выполнением вашего заказа. – рассудил старичок.
– Буду весьма вам признателен.
Китаец подозвал официанта, расплатился по счету и направился к выходу из ресторации. Дон Педро последовал за ним.
– Вы, по-видимому, приезжий, благоприятна ли была ваша дорога? Удобно ли вы устроились в нашем прекрасном городе? – интересовался старичок.
– Третьего дня прибыл из Харбина, поселился в доходном доме на улице Семеновской, окна с видом на Транссибирскую магистраль, очень удобно, спасибо.
Мирно беседуя они подошли к заведению Ляо, прошли в его кабинет на втором этаже. Бразилец сел в кресло, поправил складку брюк, выставив носки и новенькие туфли.
– А теперь раздевайтесь, будем снимать мерку! – суетился старый Ляо.
– Прекратите Хаттори-сан.56 Вы, конечно, более чем убедительны, вам бы на театре играть, но не стоит увлекаться. Мне вот интересно, вы хорошо спрятали настоящего Ляо? – спокойно осведомился дон Педро.
Старик распрямился, его горб чудесным образом исчез, лицо разгладилось, седой парик он положил на стол рядом с собой, теперь никто не дал бы ему больше сорока лет. В узких кругах тай-са Фуццо Хаттори имел хорошую репутацию. В том смысле, что только самоубийца желал бы заиметь его себе во враги. Он тонко усмехнулся:
– В свое время на все вопросы будут даны ответы. Ответ, полученный несвоевременно, не дает удовлетворения.
– Молчание – это способ говорить неправду. – парировал гость.
– Молчание и есть молчание. Оно – золото. А язык он 'дан человеку, чтобы скрывать свои мысли'. Что привело вас во Владивосток, мой друг?
– Я собирался отправиться пароходом в Лондон… У русских могут быть вопросы ко мне. – поморщился бразилец.
– Еще бы, недавно мы с вами весьма плодотворно… пообщались. – улыбнулся Хаттори.
– Быть может, вы захотите продолжить взаимовыгодное сотрудничество… господин Ляо?
– Это было бы весьма кстати… синьор Рамирез. У нас ведь есть общие интересы.
Они скрепили договор рукопожатием.
– В другое время я бы трижды подумал, но здесь и сейчас ваши способности могут пригодиться – война началась неблагоприятно, – прокомментировал японец.
– Я бы так не сказал – японский флот имеет некоторые очевидные преимущества.
– Опытный личный состав, а также количество, тоннаж и вооружение судов имеют существенное значение, но все войны в истории выигрывались в первую очередь за счет ума, мужества и силы духа. Вспомните Чемульпо!
– Но, в конце концов вы же потопили 'Варяга', – возразил дон Педро.
– Потопили 'Варяг'?! Но разве это победа! – возмутился японец – Вы, кажется любите шахматы? Русские не просто разменяли две свои пешки на две наши, но приобрели выигрыш в качестве и темпе. Они заранее все подготовили, специально убрали из Чемульпо свои 'лишние' корабли, чтобы не спугнуть нашу эскадру. Удивлять противника – это наша профессия. Но так получается, что и капитана Руднева тоже. До самого последнего момента он и его люди изображали беспечность, а потом за несколько часов подготовили свои корабли к бою! Так не бывает, и Руднев не мог действовать в одиночку. Видимо, Старк и Алексеев давно готовили этот капкан, подбирали подходящих корабли, готовили людей, но ни мы, ни вы, при всей нашей с вами осведомленности ничего об этом не знали. Скорее всего, у русских есть общество, подобное нашему 'Черному Дракону'. Теперь нам опасно быть в чем-то уверенными – все полученные разведданные могут быть дезинформацией.
– Но в Порт-Артуре ваши миноносцы сработали вполне удачно!
– Опять вы не правы! Не удалось утопить ни одного корабля, и это при массированной и внезапной
