'Миноносцы с зюйда, пять штук, идут на нас'. 'Новик' мгновенно, сказалась отличная выучка команды и прекрасные маневренные характеристики этого небольшого кораблика, развернулся к противнику левым бортом на сходящихся курсах. Не успели на головном, оторвавшемся от остальных миноносцев показать свои позывные, как на него обрушился град 120 и 75-миллиметровых снарядов. К сожалению для 'Сторожевого', который пытался уйти от преследующих его четырех миноносцев противника, огонь крейсера опять был точен.
Пока на 'Новике' разобрали его позывные, пока фон Эссен приказал перенести огонь на преследующих истребитель японцев, и пока комендоры выполнили этот приказ (наводчик бакового 120-мм орудия Степанов, уже наведя орудие на ускользающую в темноте цель, сначала выстрелил, попал с девяти кабельтовых, а уже потом переспросил командира плутонга: 'что-что, ваше благородие?'), русский миноносец успел проглотить два русских же 120-мм снаряда и пяток 75-мм болванок. Но в кутерьме преследования, отворотов, циркуляций, опять преследований, атак и уклонений основные силы охраны рейда Порт-Артура ушли от входа на фарватер как минимум на пять миль. План Того по отвлечению охранения рейда приманкой из миноносцев удался на все сто…
К этому моменту наконец-то проснулись и артиллеристы береговой обороны. С Золотой Горы засветили прожектор, луч которого уперся в окутанный паром 'Решительный', на остатках давления в котлах приближающийся к берегу. Артиллеристы батареи Љ15 с Электрического Утеса сразу же открыли огонь по несчастному кораблику, которому до берега оставалось пройти еще с полмили. До момента прекращения огня по 'Решительному' успели выпустить восемь снарядов, один из которых пробил ему палубу, распоторошил угольную яму и вышел через днище. Спасло корабль только то, что десятидюймовые снаряды Утеса в начале войны были… скажем так – несколько специфическими. Миноносец стал быстро садиться носом и заваливаться на правый борт, но через минуту под его днищем заскрежетали камни, и корабль на десяти узлах выполз на берег.
Не успела команда перекреститься и вспомнить Николая Чудотворца, спасшего миноносец от неминуемого затопления, как с берега по эсминцу открыли огонь винтовки пехотной полуроты, охраняющей побережье… На ломаном немецком поручик Северский потребовал от 'японского капитана' немедленно спустить флаг и не пытаться взорвать корабль. Ему вторили простые пехотинцы на русском, в основном крывшие 'узкоглазых макак' и стреляющие в застрявший в сотне метрах от берега корабль из винтовок В ответ с корабля донесся усталый мат, объясняющий истинное положение дел. К счастью для моряков, перепуганные 'высадкой японского десанта' солдаты стреляли из рук вон плохо. От пуль пострадал только боцман миноносца, получивший ранение в руку, которой он пытался махать, объясняя, что он русский. Первое, что он сделал добравшись до берега, это сломал кулаком здоровой руки скулу первому из подвернувшихся под нее солдатиков…
Суматоха ночного боя закономерно нарастала. Подходящему к фарватеру в компании пары старых корветов и трех транспортов 'Фусо' пришлось иметь дело только с 'Манчжуром' и неторопливо начавшей выходить с рейда 'Дианой', на которой при снятии с якоря заело шпиль. 'Манчжур', обнаружив неспешно, на десяти узлах (максимальный ход, при котором из труб пароходов не вырывались факелы, и предел того, что мог дать 'Фусо'), крадущийся к проходу транспорт противника, осветил того прожектором и рванулся ему на встречу. Но не успели еще его канониры навести на цели носовые восьмидюймовые орудия, как вокруг самого 'Манчжура' начали рваться неприятельские снаряды калибром не меньше шести дюймов… Меры японского командования сработали во второй раз.
Когда недели три назад Того лично прибыл на борт 'Фусо', стоящего в Кобе, удивлению командира корабля и всей команды не было предела. Действительно, бывший четверть века назад гордостью нового японского флота, его первый корабль сейчас, не смотря на уже две проведенные модернизации, безнадежно устарел. И у командующего флотом во время войны должны быть более важные дела, чем инспекционная поездка по старым кораблям.
Но речь вице-адмирала все поставила на свои места. Того объяснил построенному экипажу 'Фусо', что император просит у них жертвы во имя Японии. Они должны своими телами и телом своего корабля заблокировать русским выход из по праву пролитой крови75 принадлежащего Японии Порт-Артура. Это позволит наконец высадить в Бедзыво армию генерала Ноги, которая с суши опять возьмет крепость, что ликвидирует угрозу со стороны русской эскадры, которая трусливо отказывается выходить на бой. Всем не желающим идти на почти верную гибель – Того не скрывал, что спастись с броненосца, затапливаемого на фарватере вражеской гавани, почти не реально, хотя тот и будет вести на буксире три паровых катера для эвакуации экипажа – было предложено сейчас же сойти на берег. Таковых на борту 'Фусо' не нашлось. Тогда Того сам зачитал список членов экипажа, которые должны были вести броненосец в его последний боевой поход. Действительно, в самоубийственной атаке не было смыла иметь на борту полную смену кочегаров и механиков, штурмана и палубных матросов. Япония не могла позволить себе бесполезную гибель сотни обученных моряков.
По плану Того, Окуномия тоже должен был оставить 'Фусо' на своего старшего офицера и отбыть в Англию для принятия нового броненосца, переговоры о покупке которого только что завершились. Но тут случилось нечто бесперецедентное для помешаного на субординации и самурайских традициях подчинения приказам японского флота. Капитан второго ранга Окуномия не просто отказался выполнять приказ командующего Соединенным Флотом Японии вице-адмирала Того. Он вытащил из ножен меч,76 протянул тот в поклоне опешившему адмиралу и попросил или позволить ему командовать броненосцем в его последнем походе, или отрубить голову, избавив и капитана, и весь его род от позора бегства с поля битвы.
Когда Того разрешил ему остаться на борту и посвятил во все детали операции, Окуномия предложил несколько изменить порядок следования кораблей. По его предложению, головным желательно посчтавить транспорт 'Ариаке-Мару', набитый мешками с рисовой шелухой для обеспечения плавучести. Его задачей было обнаружение русских дозорных судов, по прожекторам которых и должен был вести огонь из своих шестидюймовых и 120-мм орудий 'Фусо', и точное выведение идущих в кильватере броненосных судов на фарватер, ведущий к проходу на внутренний рейд. В качестве ориентиров для привязки предполагалось использовать пожары нескольких строений на берегу, разведка обязалась это обеспечить. Предполагалось, что занятые обстрелом 'Ариаке-Мару' русские в темноте скорее всего примут 'Фусо' за еще один транспорт и подпустят тот на близкое расстояние. При стрельбе в упор две шестидюймовки и четыре 120-мм старого броненосца были способны не только утопить миноносец, но и вывести из строя бронепалубный крейсер дозора. Того не только согласился с разумным предложением, но и приказал установить на 'Фусо' два дополнительных шестидюймовых орудия.
В принципе, если бы Порт-Артур имел единую систему обороны от угрозы с моря под единым командованием – после первого выстрела 'Фусо' по 'Решительному' русские бы поняли, что к фарватеру идет что-то, вооруженное шестидюймовками. Звук выстрела орудия среднего калибра перепутать с та- таканием миноносных пукалок практически невозможно. Но береговое и морское командование жили пока каждое в своем информационном вакууме, абсолютно независимо друг от друга, и своми планами не делились. Поэтому артиллеристы береговой обороны были уверены, что если в море стреляет что-то шестидюймовое – это 'Диана' или 'Баян'. В порту же залпы 'Фусо' приняли за огонь береговой артиллерии по миноносцам противника… Обычное русское разгильдяйство и ведомственная не согласованность усугублялась ночной темнотой и четкими действиями японцев по заранее отрепетированному сценарию.
Когда луч прожектора 'Манчжура' уперся врешительно направляющийся к фарватеру 'Ариаке-Мару', на 'Фусо' и следующих за ним корветах поняли, что дальше стесняться в средствах нет смысла. На канонерку обрушился град снарядов всех калибров, от тридцати семи миллиметров до шести дюймов. 'Манчжур' успел выстрелить из носовых восьмидюймовок всего пять раз. Первый залп по пароходу лег с перелетом. Второй был направлен уже по частым вспышкам выстрелов в темноте. Последний снаряд выпустили из левой погонной пушки уже с горящей канонерки (шестидюймовый снаряд с 'Фусо' поджег подшкиперскую со
