неистово, как и сердце Гас. Она провела пальцами по буграм его рук, по ягодицам, по шелковистым волосам внизу – по всем уголкам, которых должна была коснуться и запомнить. Он вошел в нее, и она изогнулась под ним, как ива. Джеймс вошел опять. Гас чуть сильнее прикусила его плечо, опасаясь того, что может произнести. Так же быстро, как началось, все и закончилось, Джеймс вытянулся на жене, их руки ухватились за простыни и друг за друга. Оба молчали.
Со смущенной улыбкой Джеймс ушел в ванную, на его спине были заметны следы от ее ногтей. Гас погладила свою грудь, натертую его щетиной, и взглянула на кровать. Полный беспорядок: простыни сбиты, одеяло смято. На простынях даже виднелась кровь – от царапин на спине Джеймса. А еще они перевернули ночник. Кровать совершенно не походила на ложе примирения или колыбель любви. Откровенно говоря, по мнению Гас, она больше всего напоминала место преступления.
Джордан снял резинку с небольшого пакета с почтой. При виде фирменного бланка Графтонского суда первой инстанции его пульс участился. Он разорвал конверт и обнаружил ответ уважаемого Лесли Пакетта на их с Барри ходатайства, поданные в досудебном порядке.
Ходатайства обвинения о том, чтобы исключить показания двух свидетелей-специалистов со стороны защиты и сочинение по английскому языку, обнаруженное Селеной, были отклонены.
Его собственное ходатайство об изъятии протокола допроса, который проводила в больнице детектив Маррон, суд удовлетворил на основании того, что Крис Харт не осознавал, что может отказаться отвечать на вопросы, а поэтому допрос был проведен с нарушением его прав Миранды.
Маленькая победа, но она вызвала у Джордана улыбку. Адвокат положил письмо под остальную корреспонденцию, вошел в кабинет и закрыл дверь.
Крис увидел чопорно стоящего в зале свиданий за металлическим складным столом отца и замер. Он попросил мать, чтобы пришел Джеймс, но на самом деле не ожидал, что его просьба будет исполнена. В конечном итоге, когда Крис несколько месяцев назад запретил отцу приходить к нему на свидание в тюрьму, все понимали, что таким образом Крис его за что-то наказывает.
– Крис…
Отец протянул ему руку.
– Папа…
Они обменялись рукопожатиями, и Крис поразился, какая горячая у отца рука. Но в памяти моментально возникло воспоминание о том, что ладони отца всегда казались успокаивающе теплыми: на его плечах, когда они сидели в засаде на уток, или если отец обхватывал руки Криса своими, обучая его стрельбе.
– Спасибо, что пришел.
Джеймс кивнул.
– Спасибо, что позволил прийти, – сказал он.
– Мама приехала с тобой?
– Нет, – ответил Джеймс. – Я так понял, что ты хотел поговорить со мной наедине.
Этого Крис не говорил, но мать поняла его по-своему. Возможно, это не такая уж плохая мысль.
– Ты хотел попросить меня о чем-то конкретном? – спросил Джеймс.
Крис кивнул. Он неоднократно думал об этом: «Если я сяду в тюрьму, поможешь маме вернуться к прежней жизни? Если я спрошу, ты признаешься, глядя мне прямо в глаза, что я обидел тебя так, как ты даже представить не мог?» Но вместо этого с его губ слетел вопрос, удививший самого Криса не меньше, чем Джеймса.
– Пап, – спросил он, – а ты когда-нибудь в своей жизни поступал неправильно?
Джеймс закашлялся, чтобы скрыть удивленный смех.
– Конечно, – признался он. – Я провалил экзамен по биологии в первом семестре, когда учился в колледже. В детстве украл из магазина пачку жевательной резинки. Разбил отцовскую машину после одной студенческой вечеринки. – Он засмеялся, закидывая ногу на ногу. – Вот до убийства никогда не опускался.
Крис пристально взглянул на отца.
– Я тоже, – негромко сказал он.
Джеймс побледнел.
– Я не то хотел сказать… я… – Он покачала головой. – Я не виню тебя в том, что произошло.
– Но ты мне веришь?
Джеймс встретился с сыном взглядом.
– Трудно во что-то верить, – ответил он, – когда я изо всех сил пытаюсь делать вид, что ничего не произошло.
– Но ведь произошло. – Криса душили слезы. – Эмили умерла. А я застрял в этой вонючей тюрьме. Я не в силах изменить прошлое.
– Я тоже. – Джеймс зажал ладони между коленями. – Ты должен понять: когда я рос, родители постоянно мне твердили, что лучший способ выйти из неприятной ситуации – это сделать вид, что ее не существует, – признался он. – Пусть чешут языками, если семья не обращает внимания, кого еще это должно волновать?
Крис едва заметно улыбнулся.
– Если я притворюсь, что нахожусь в роскошной гостинице, от этого еда не станет вкуснее, а камера больше.
– В таком случае, – уже мягче произнес Джеймс, – никто не отрицает, что родителям есть чему поучиться у детей. – Он потер переносицу. – Собственно говоря, теперь, когда ты заставил меня задуматься, я вспомнил свой самый ужасный проступок в жизни.
Заинтригованный Крис подался вперед.
– И какой же?
Джеймс так искренне улыбнулся, что Крис вынужден был опустить глаза.
– Я оставался в стороне до сегодняшнего дня, – признался он.
Суд над Стивом длился четыре дня. Ему был назначен государственный защитник, поскольку ни он, ни его родители не могли позволить себе нанять адвоката. И хотя они не обсуждали этого, Крис видел, что чем ближе конец процесса, тем все больше и больше нервничает Стив.
В ночь перед тем, как присяжные должны были огласить вердикт, Крис проснулся от легкого поскрипывания. Он свесился с койки и увидел, что Стив затачивает лезвие бритвы о край унитаза.
– Чем, черт побери, ты занимаешься? – прошептал Крис Стив посмотрел на сокамерника.
– Собираюсь в тюрьму, – сипло произнес он.
– Ты и так в тюрьме, – возразил Крис.
Стив покачал головой.
– Это деревенский клуб по сравнению с зоной. Тебе известно, что там делают с теми, кто сидит за убийство детей? Известно?
Крис усмехнулся.
– Опускают?
– Тебе это кажется чертовски смешным? Ты же сам можешь оказаться в моем положении всего через три месяца. – Стив тяжело дышал, пытаясь сдержать слезы. – Иногда тебя будут просто избивать, а надзиратели не будут обращать на это внимания, потому что считают, что ты получаешь по заслугам. Бывает, что Дело доходит до убийства. – Он повертел серебристое лезвие, блеснувшее в сумраке камеры. – Я подумал, что избавлю их от хлопот, – добавил он.
Со сна Крис не сразу понял, на что Стив намекает.
– Ты этого не сделаешь, – сказал он.
– Крис, – пробормотал Стив, – это единственное, что мне остается.
Крис внезапно вспомнил Эмили, которая пыталась объяснить, что она чувствует. «Я вижу себя сейчас, – говорила она. – Вижу, кем хочу стать через десять лет. Но я не знаю, как добраться из пункта А в пункт Б». Крис видел, как Стив поднимает дрожащую руку, лезвие бритвы мерцает, словно огонь…
Он спрыгнул с койки и принялся барабанить по прутьям камеры, пытаясь привлечь внимание надзирателя и сделать для друга то, чего не сделал для Эмили.
Слухи облетели тюрьму. Такие же надоедливые, как комары, на которых тоже невозможно
