Но она же говорила – он был в этом уверен, – что у нее припасены деньги. Гарет больше и не думал об этом. Точно так же, как он, не задумываясь, решил, что у нее есть где-то тайная служанка, которую она держит, чтобы та помогала ей надевать платье с корсетом.
– О господи, Дженни, – перебил ее он, – ты и
Она отвернулась:
– Это тебя не касается, Гарет.
– Меня не касается! Ты сказала, что у тебя есть накопления. Что, черт возьми, ты имела в виду под этим?
– Они были, – сухо сказала она. – У меня было четыре сотни фунтов. Они были… неправильно помещены.
Его словно огрели по голове чем-то тяжелым.
– Во-первых, четыре сотни фунтов это немного. Я в год плачу Уайту в несколько раз больше. И во- вторых, почему ты мне ничего не сказала? Кто я тебе?
– Уж точно не мой банкир.
Он схватил ее за запястье.
– За что ты еще не можешь заплатить, Дженни?
Она вздохнула.
– За все. Это не проблема. У меня есть план.
– Озвучь же его.
Она медленно выдохнула.
– Я планировала продать все, что у меня есть, и уехать.
– Уехать. – Его пальцы конвульсивно сжали ее запястье. – Оставить меня.
– Оставить
– Ага. Ну а то, что в результате этого ты оставила бы меня, является для тебя лишь случайным последствием. Настолько незначительным, что ты даже не планировала проинформировать меня об этом.
– Я бы сказала тебе. В свое время. Я совсем этого не хотела, я…
Он поцеловал ее, быстро и глубоко, прежде чем она успела закончить свою ужасную ложь.
– Чушь, – заявил он наконец, отпустив ее от себя. – Я знаю, мне никогда не удавалось подобрать правильные слова. Я чертов зануда. Но ты совсем не глупа. Ты знаешь, что я обожаю тебя.
Она молчала. Она не должна была молчать. Она должна была броситься в его объятия, признаться в своем собственном его обожании. Дженни, женщина, которая видела силу и храбрость везде, не нашла ничего хорошего, что можно было сказать о Гарете.
Что же. Он хотел узнать, как она его видит.
Теперь он знал.
Глава 19
К тому времени, когда они добрались до дома Дженни, разрозненные мысли в голове у Гарета вступили друг с другом в непримиримый бой. Он не мог не уважать ее за то, что она сделала для Неда. Он не знал, что думать, что говорить. Когда она положила эту последнюю карту… В ту секунду он подумал, его чувства к ней гораздо больше, чем легкая влюбленность.
И теперь она хочет уехать. Она хочет уехать от него – маркиза Блейкли. Он не находил слов от ярости, душившей его. Он так и кипел от едва сдерживаемого гнева. Безо всяких колебаний она вошла в этот игорный ад, и волосы окутывали ее, словно некая светящаяся аура. За десять минут с шестнадцатью фунтами она сделала то, что Гарет не смог сделать и за два дня. Что он никогда не сделал бы, если быть честным, даже за два года с шестнадцатью тысячами фунтов в кармане. И вот она покидала его, словно он для нее ничего не значил.
Она открыла дверь, не подозревая о кипевшей в душе Гарета битве.
Он настиг ее, не дав сдвинуться с места. Он впился в нее губами. И, черт бы ее побрал, она немедленно ответила на его жаркий поцелуй, ее руки принялись ласкать его тело. Как же хорошо она знала,
Неукротимая страсть. Бешеная любовь. Жуткая мука. И острее всего – это проклятое знание того, что она покидает
Она вскрикнула в его объятиях, рванулась навстречу его нетерпеливым прикосновениям. Если бы здесь было светло, она бы увидела черные пятна, которые его раскаленное сердце оставляло на ее коже. Однако ночь окутала все непроницаемым покрывалом. Мрак и полночь. Он расстегнул брюки, приподнял ее и снова прижал к стене, задрал юбки и сбросил ее тонкие панталоны. А потом, судорожно сжимая ее дрожащими руками, вошел в нее одним резким движением.
Ее лоно было влажным и приветливым. Она обвилась вокруг него, и яркая молния пронзила его насквозь. Мышцы ее тугого отверстия тесно держали его член. Она обхватила его ногами, прижимая к себе. Приветствуя его внутри себя.
Он принял то, что она ему предлагала. Каждое прикосновение вызывало в нем потоки желания. Он не хотел просто заполнить ее своим семенем. Он хотел заполнить ее собой, всей своей сущностью.
Если ему удастся довести ее до апогея страсти прежде себя, может быть, она забудет его бессилие по отношению к своему кузену.
Если он сделает это дважды, возможно, она и не вспомнит, что вообще собиралась уезжать.
Это были иллюзии, но его тело стойко держалось за них, иллюзии – это то, что ему сейчас необходимо.
Она пульсировала в его объятиях. Его бедра яростно прижимались к ней, ее крики раздавались резче. Громче. Сильнее. Ее руки обхватили его спину. Горячие, яростные волны страсти окутывали их. Она выкрикивала его имя, ее тело трепетало в его руках. Гарет управлял этими волнами.
Но даже в этом ему не удалось добиться задуманного. Он намеревался чуть успокоиться и доставить ей удовольствие еще раз. Однако не смог остановиться. Нет, только не тогда, когда ее тело, словно большая бабочка, трепещет в его руках. Вместо этого он издал похожий на рычание стон и сильнее вжался в нее. Удовольствие разлилось по его паху, охватывая его затвердевший мужской орган. Оно накрыло его, словно воды темной теплой реки. Он прижал ее еще ближе и излился в нее с яростным рычанием.
Огонь постепенно отступал. Наконец ничего не осталось, кроме ночной тьмы и мягкого тепла его тела.
Он дрожал в ней, прижимая ее к стене. Не позволяя ей уйти. Мышцы его рук сводило от прикладываемых им усилий, чтобы удерживать ее ноги высоко на своих бедрах, но будь он проклят, если разорвет их связь. Вместо этого он навалился на нее. Он жарко дышал, наклоняясь к ее шее.
Она ничего не сказала.
Она не должна была.
Она по-прежнему планировала его оставить, и даже мысль об этом не давала ему дышать.
Огонь неукротимого физического желания постепенно затухал в нем. И теперь, стоя на поле боя, Гарет осознал, что битва внутри его уже закончена. Мир развалился на части, но ни одна из противоборствующих сторон ни добилась победы.
Гарет не мог допустить, чтобы Дженни рассматривала его как бездушную вещь, не мог позволить опустить его на колени. Он заставит ее нуждаться в нем так же, как и он нуждается в ней. Даже больше. Она думает, что можно вот так приказать ему уйти, не сказав ни слова прощания? Он покажет ей раз и
