официально подтвердила ценность ее идеи, Кэролайн чувствовала, что у «Корпорации «Романтика любви»» есть потенциалы, которым тесно в этом пусть популярном, но маленьком магазинчике.
Идея расширения и привлекала и пугала ее. Ей не хотелось замахиваться на слишком многое, не хотелось хвататься за кусок, который она не сможет проглотить. Осторожная и рассудительная, что являлось следствием трудного детства, проведенного в постоянных лишениях, в борьбе за существование, Кэролайн решила действовать медленно и наверняка. Ей нужно было время, чтобы выносить эту идею, время, чтобы удостовериться, что это единственно правильное решение. Расширение было огромным шагом вперед, и она не хотела рисковать, пока не будет полностью уверена, что сможет удовлетворить потребности обоих магазинов, справиться с возросшей финансовой ответственностью и вынести дополнительную нагрузку, ведь она и так была очень ограничена во времени.
В 12 часов 15 минут появились Селма и Джек. В «Корпорации «Романтика любви»» было полно клиенток, заскочивших туда во время своего обеденного перерыва, и Кэролайн обрадовалась, что хоть на секунду ей можно отвлечься от дел. Она обняла сына и поздоровалась с Селмой.
— Мы можем сейчас поехать в «Павильон»? За сандвичами? — спросил Джек. Он явно был голоден. Кэролайн как-то сказала, что ее сынок — настоящий ходячий аппетит.
— Вы никуда не едете, молодой человек. — Услышав голос Джека, герцогиня вышла из-за прилавка. — По крайней мере пока не обнимете свою крестную.
Джек позволил Тамаре потискать и поцеловать его. Он даже согласился вместе с ней присматривать за магазином, пока мама купит что-нибудь на обед.
— Может быть, лучше я схожу за сандвичами? — спросила Селма у Кэролайн, которая уже направилась к двери.
— Нет, спасибо, — сказала Кэролайн. — По правде говоря, я с удовольствием сделаю небольшой перерыв и хоть немного подышу свежим воздухом. Съезжу к Пьеру и быстренько вернусь назад. Тамара в это время покомандует в магазине — уж здесь-то я совершенно спокойна!
Жизнь Пьера Фонтэна очень изменилась с того дня, когда Кэролайн и Джеймс встретились в «Элеганс» и впервые зашли в «Павильон» выпить по чашечке капуччино. Его жена, Шанталь, умерла после тяжелой болезни, оставив его одного управляться с рестораном и кафе. С годами это становилось для него все труднее, и он все больше советовался со своим сыном Жан-Клодом, у которого был собственный процветающий ресторан в Нью-Йорке и который иногда на выходные приезжал в Палм-Бич.
Пьер и Кэролайн очень сдружились, особенно теперь, когда у нее тоже появилось собственное дело. По утрам, в спокойные минуты перед открытием магазина и кафе, они часто вместе пили кофе и обсуждали свои дела и проблемы. Пьер очень жалел Кэролайн и оказал ей сильную моральную поддержку после гибели Джеймса. Но с тех пор прошло уже пять лет, и теперь он совершенно искренне недоумевал, почему Кэролайн до сих пор одна, почему ни с кем не встречается, почему избегает даже разговоров о том, что ей нужен мужчина. Кэролайн вместе с ним скорбела о смерти Шанталь и, поскольку Пьер вырастил сына, часто спрашивала у него совета о том, как надо воспитывать мальчиков.
— Мой Жан-Клод в детстве был настоящим сорванцом. Импульсивным, темпераментным и очень изобретательным, — рассказывал Пьер, погружаясь в приятные воспоминания. — И ведь с возрастом он совершенно не переменился! Как только он появляется, то немедленно дает мне понять, что у него не хватает никакого терпения общаться с сонными жителями Палм-Бич, и что он не в силах выносить местную скуку.
— А вы, конечно, заботитесь о нем, — задумчиво сказала Кэролайн, поймав себя на печальной мысли, что существуют и такие безразличные отцы, как Эл Шоу.
Кэролайн поехала на восток Палм-Бич. Она нашла место для машины на Ворт-авеню, недалеко от того здания, где когда-то был «Элеганс», и поспешила в кафе. Сегодня Пьер был почему-то особенно рад видеть ее и приветствовал ее более эмоционально, чем обычно.
— Я хочу познакомить тебя кое с кем, — сказал он, сияя. Пока Пьер вел ее под руку к кухне «Павильона», построенной в европейском стиле, оттуда выбежал главный шеф-повар Марсель Шабер, который работал в кафе с самого первого дня. Его обычно добродушное круглое лицо покраснело от гнева. Увидев Пьера, Марсель сорвал с головы свой поварской колпак, бросил его на пол и топнул ногой.
— C'est fini![6] — воскликнул он. — Я ухожу сию же секунду! Ноги моей больше не будет в «Кафе Павильон»!
— Марсель, что случилось? — спросил Пьер.
— Вы не хуже меня знаете, что случилось! Это все ваш сынок с его безумными идеями!
— Папа, да пусть он уходит, если ему так хочется, — сказал высокий, удивительно красивый молодой человек, вышедший следом за Марселем из кухни. Кэролайн сразу узнала его.
— Видите?! Он прогоняет меня! — закричал толстый усатый шеф-повар, который проработал у Пьера пятнадцать лет.
— Не стоит обольщаться, Марсель, — насмешливо сказал Жан-Клод. — Ты здесь вообще ни при чем. Все, что я хотел — это немного оживить меню и обновить ассортимент в папином ресторане.
— Обновить?.. — лицо Марселя покраснело еще больше, казалось, что его сейчас хватит удар. Он в отчаянии всплеснул руками, на лбу выступили капельки пота. — «Павильон» — французский ресторан! Мы здесь подаем французские блюда, а не «модные»! Сушеные томаты! Ха! — воскликнул Марсель.
Пьер взял своего шеф-повара под руку.
— Да будет тебе, Марсель. Давай пойдем в мой кабинет и там за чашечкой эспрессо все спокойно обсудим, — дипломатически сказал он и повел повара в конец ресторана.
Жан-Клод Фонтэн покачал головой и резко повернулся. Тут он обратил внимание на молодую женщину, которая, конечно, слышала всю эту перепалку. Жан-Клод подумал, что она настоящая красавица, и тут же совершенно забыл о неприятной сцене. Женщина была стройной, с карими глазами. Ее золотистые каштановые волосы были удивительно красивыми — французы называют таких женщин шатенками, — и она была одета в модный габардиновый костюм цвета спелой пшеницы. Жан-Клод понял, что это, скорей всего, и есть Кэролайн Годдард, о которой так часто говорил отец. Как раз сегодня утром он сказал, что она должна заехать в кафе, чтобы купить обед.
— Наверное, вы Кэролайн, — сказал он, произнеся ее имя с французским акцентом. — Папа говорил мне, что вы красавица, но забыл сказать,
Кэролайн почувствовала, что покраснела, и быстро убрала руку. Ей польстил неожиданный комплимент, взволновал легкий поцелуй, который еще ощущался на коже, и вообще ее застали врасплох те странные ощущения, которые она испытывала в присутствии Жан-Клода Фонтэна. Теперь, когда они стояли друг против друга, она поняла, почему он так нравится женщинам. Они были приблизительно одного возраста, и он был красивым, как настоящая звезда экрана. Жан-Клод был немного выше шести футов. Рукава рубашки темно-оливкового цвета были закатаны, обнажив крепкие руки, покрытые темными волосками. Светлые льняные брюки подчеркивали стройные бедра и длинные ноги. У него были зеленые
