В погоне за счастьем

два дня до этого решение уйти из жизни казалось таким логичным, таким здравым… до такой степени, что я пребывала в эйфории от скорого конца. Но сейчас, когда поезд прокладывал свой путь вдоль Восточного побережья, я не могла удержаться от мысли: если бы тогда не зазвонил телефон, я бы уже никогда не увидела этот день. И не то чтобы он выдался погожим — за окном было хмуро и неприветливо. Но это был день. И я жила в нем. За это я была благодарна.

Я прибыла на Пенсильванский вокзал в девять вечера. Носильщик помог мне донести багаж до отеля «Пенсильвания», что находился через дорогу. Там оказались свободные места. Я заплатила за одну ночь с возможностью продления еще на одну. Я не хотела надолго задерживаться в этом городе. Поднявшись к себе в номер, я подошла к окну, окинула взглядом городской пейзаж и тут же задернула шторы, чтобы не поддаваться его соблазнительному сиянию. Я распаковала вещи, разделась, легла в постель и тут же провалилась в сон. Проснулась в восемь утра, впервые за последние месяцы почувствовав себя отдохнувшей. Приняла ванну, оделась, позвонила Джоэлу Эбертсу. Он попросил приехать прямо сейчас. В такси по дороге в центр я читала «Нью-Йорк таймc». На одиннадцатой странице, в самом подвале, была короткая заметка о вчерашнем самоубийстве голливудского актера Макса Монро, сорока шести лет, известного по фильмам кинокомпании «РКО». Его нашли мертвым в его квартире в Западном Голливуде, причиной смерти стало огнестрельное ранение.

Со слов его агента, в последние два года мистер Монро страдал от депрессии — ему перестали предлагать роли после того, как он дал свидетельские показания в пользу противной стороны на слушаниях перед Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности.

Я отложила газету, не в силах читать дальше. Выглянула в окошко такси. Нью-Йорк был, как всегда, суматошным и равнодушным. Все куда-то спешили. Все были такими занятыми, деловыми и, наверное, даже не представляли себе, какие деяния творят якобы ради их блага — ломают карьеры, подрывают доверие, губят жизни. Вот в чем был страшный смысл «черных списков» — пока это не затрагивало тебя лично, ты мог пребывать в счастливом неведении, будто ничего угрожающего вокруг и не происходит. Я никак не могла понять, как так получилось, что мы позволили этим патриотам демагогам управлять нами. Я знала одно: я должна уехать. Проложить океан между собой и своей страной. Пока не кончится это безумие.

Джоэл Эбертс встретил меня отеческими объятиями и кучей новостей. Он забронировал мне билет на теплоход «Коринтия», отплывающий сегодня вечером и через семь дней прибывающий в Гавр. Он заказал одноместную каюту: ничего вычурного, но, по крайней мере, просторно и спокойно. У него уже были готовы все бумаги для получения паспорта.

Процедура такая же, как с твоим братом: ты бежишь в паспортный стол в Рокфеллеровском центре, передаешь им все документы и чек на двенадцать долларов, показываешь свой билет на трансатлантический рейс — и к пяти вечера должна получить паспорт. Но тебе лучше поторопиться. Документы на срочное оформление принимают до половины одиннадцатого. То есть у тебя в запасе полчаса, не больше.

С документами на руках, я поймала такси и помчалась в паспортный стол. Мы успели за пять минут до окончания срока. Клерк принял бумаги и велел приходить к концу рабочего дня. Когда я вышла из офиса, то заметила, что стою напротив редакции журнала «Суббота/Воскресенье». Я не стала задерживаться. Просто поймала такси и поехала обратно.

Джоэл Эбертс пригласил меня на ланч в маленький итальянский ресторанчик рядом с его конторой. Мы сели за столик. Сделали заказ. Хозяин — друг Джоэла — настоял на том, чтобы угостить нас шипучим «Спуманте». Мы выпили за мою поездку в чужие края.

Ты подумала, чем там займешься?

Нет. Я даже не знаю, где осяду… хотя для начала, наверное, отправлюсь в Париж.

Ты напишешь мне, как только устроишься где-нибудь?

Отобью телеграмму. Мне ведь еще нужно будет оформить перевод банковского счета.

Не проблема. Я все сделаю.

А ты представишь мне счет за все, что ты делаешь от моего имени?

Считай это дружеской услугой.

Я бы предпочла хорошо заплатить тебе, Джоэл.

Что мне особенно в тебе нравится, Сара, так это твоя исключительная порядочность.

Ну да, посмотри, куда она меня завела.

Он задумался на мгновение, рассеянно потирая край бокала.

Ты не обидишься, если я спрошу?

Да. Я по-прежнему думаю о нем.

Он улыбнулся.

Неужели мои мысли так прозрачны? — спросил он.

Нет, это я прозрачна.

Как я тебе уже говорил по телефону, у меня в офисе штук пятнадцать — двадцать его писем. Он еще звонил мне раза четыре. Умолял сказать, где ты.

И что ты сказал?

То, что ты и просила: что ты уехала из Нью-Йорка в неизвестном направлении. Тогда он спросил, переправил ли я тебе его письма. Я ответил, что по твоему указанию я держу всю почту у себя до твоего возвращения.

После этого он оставил тебя в покое?

Снова пауза.

Ты действительно хочешь это знать? Я кивнула.

Он сам приходил ко мне. Недель шесть тому назад. Он сидел напротив меня и…

Да?

Он плакал.

Я не хочу это слушать.

Отлично, — сказал он, потянувшись к меню. — Тогда закажем?

Что он говорил?

Ты же сказала, что не хочешь слушать…

Ты прав. — Я тоже раскрыла меню. — Не хочу. Расскажи, что он говорил.

Джоэл отложил меню в сторону:

Он говорил, что ты лучшее, что было у него в жизни, ты была смыслом его жизни. И он пытался мне объяснить…

Как он убил моего брата?

Ты знаешь, что это не так.

Хорошо, хорошо… конечно, физически он его не убивал. Но ведь он подставил его под удар. Он указал на него пальцем. Он преподнес Эрика на блюдечке этим федералам. Как я могу простить это? Как?

Джоэл забарабанил пальцами по столу:

Прощение — самое трудный шаг… и самый необходимый. Но прежде всего — трудный.

Тебе легко говорить.

Ты права. Мне легче. Эрик не был моим братом.

Вот именно, — сказала я, вновь потянувшись к меню. — И да, я буду телятину piccata.

Хороший выбор, — одобрил Джоэл и сделал знак официанту.

Мы заказали горячее. Тут Джоэл полез в карман. Достал конверт и протянул мне. Я увидела почтовый адрес отправителя: Брансуик, Сара Смайт.

Вот письмо, которое ты мне отправила, — сказал он.

О… — Мне вдруг стало неловко. — Ты ведь не читал его?

Оно не вскрыто, Сара… по твоей просьбе. Я всегда выполняю указания своих клиентов, если только они не противоречат закону.

Спасибо тебе, — сказала я, запихивая письмо в сумку.

Он внимательно посмотрел на меня. Я чувствовала, что он знает, что было в письме — и как близко я подошла к краю пропасти.