— Так то в детективах! Возразил мне сыщик. — А в реальной жизни на кого улики показывают, тот и убийца!
Можно было с этим поспорить, но не хотелось. Я решила отдаться на волю событий. В конце концов, в поведении Рината действительно немало странного. Да и в биографии — учитывая прошлое бывшего змеелова и военного врача.
И тут я глазам своим не поверила: к нам спокойно и уверенно приближался худощавый черноволосый человек, в котором я довольно скоро узнала Рината. Тут же на память пришел мелодраматический пассаж из книжек — о том, что убийцу обычно тянет на место преступления. Что ему понадобилось здесь? Я смотрела, как он приближался к нам: наклонился, поднял что-то с земли, поднес к губам…
— Что это он делает? — Вырвалось у меня.
— Землянику ест, — услышала я над ухом голос мужа. — Но вот визит его сюда занятный. Интересно, сам идет или пригласил кто?
Парня встретили с распростертыми объятиями сотрудники правопорядка, которым он тут же сказал, что у него здесь назначена встреча.
— С кем? — Поинтересовался Шестопалов.
— С одним приятелем, — уклончиво буркнул Ринат.
Подошел другой милиционер, взял его под руку и подвел к телу, уже накрытому простыней.
— Что… что это? — Спросил Ринат; я внимательно наблюдала за его реакцией. Вроде отреагировал естественно, но спокойно. Впрочем, я мало его знала, чтобы сделать какой-то определенный вывод. Оперативник указал на белую рубашку, теперь лежавшую рядом с телом:
— Это ваша вещь? — Спросил он парня и приготовился записывать.
Ринат смотрел, напряженно раздумывая; у меня мелькнула мысль, что он соображает, как бы получше соврать. Наконец он сказал странным тоном:
— Возможно.
— Что значит возможно? — Удивился Шестопалов. — Или ваша, или нет. Как это вы не можете свою собственность опознать?
— Видите ли, — начал Ринат неуверенно, — это ведь фабричная продукция, смотреть надо… — И словно про себя добавил:
— Неужели у него такая же была?..
У него? Да ведь ему не сказали, кто под простыней! Стало быть, он и без милиции об этом неплохо осведомлен? Похоже, что опера подумали так же, потому что прокурор из района даже в лице изменился:
— У кого — у него?
— У Олега Кружкина, — Ринат кивнул на труп. — Ведь это он, я по кроссовкам узнал, они приметные. Та встреча, о которой я вам сказал, была назначена именно с ним, — продолжал он, словно не осознавая, что этими словами подводит черту. Странно: он до сих пор не спросил, что же случилось с Олегом! Может, потому что и сам неплохо это знает?
После нескольких, уже скорее формальных, вопросов насчет алиби, прежней работы и так далее сотрудники Волховского УВД стали коситься на Рината все более подозрительно. Выло хорошо заметно, как хочется представителю местного угрозыска запихать парня в грязный бело-голубой уазик и повезти в романтическое путешествие до ближайшего изолятора временного содержания. Но от столь интересной идеи пришлось пока воздержаться наличие змеи в ведре, пусть и затянутом рубашкой Рината, еще совершенно не означало, что посадил ее туда сам Ринат. И даже если так кто докажет, что это было сделано с умыслом на убийство? Хотя, конечно, не окажись он сейчас здесь, а заяви дня три спустя какое-нибудь железное алиби, да еще не будь в этой экспедиции Инги, мне было бы гораздо проще отказаться от подозрений, какими бы зыбкими они ни казались в тот момент. И не только мне — милиционеры и прокурор, еще раз задав Ринату строгие вопросы, обязали его явкой к Шестопалову и с большим неудовольствием разрешили удалиться.
— Не иначе, приходил следы замести, — задумчиво произнес представитель УВД. — Если это убийство, то он идеальный кандидат в преступники. Вы следите за ним, слышите, Иван Григорьевич?! — Мент потянулся за мобильником. — Надо же, до чего додумались!
Я же продолжала надеяться на то, что это был просто несчастный случай и неприятное для Рината стечение обстоятельств.
13
— Да ты что! — Почти восторженно выдохнула Лизка, расширив и без того огромные серые глаза, когда я рассказала ей о случившемся. — Стало быть, не зря мы заподозрили здесь неладное! Но постой, это, получается, Ринат убил Олега? Но из-за чего?
Я предложила ей версию о ненависти из-за Инги. Она отмела ее решительно:
— Чушь! Если девушка тебя не любит, логичнее как-то ее улещать, тем более Олег-то в последнее время стал в другую сторону поглядывать, великолепный момент для других воздыхателей, какие бы чувства она ни питала к покойному! Инга, конечно, могла стать дополнительным мотивом, но только дополнительным! Слишком уж это хитроумно для убийства на почве ревности! — Уверенно заявила она.
— Главное, чтобы Мила теперь не вздумала пополнить число следователей! — Сказала я совершенно нелогично. — Она и так уже считает себя Оракулом Дельфийским!
Откуда-то из ученических воспоминаний сами собой выплыли знакомые строки:
— Да при чем тут Мила! — Возмутилась Лизка. — Меня вот, к примеру, интересует, это конец или начало? В смысле, убийца остановится на достигнутом, или Олег — только жертва номер один?
— Лиза, но кто говорит, что это действительно было убийство?! — Обозлилась я.
— А что тогда? — Поинтересовалась Лиза.
— Несчастный случай! — Настаивала я. — Ведь змея не взрывпакет и не граната на растяжке, когда преступник может рассчитывать на результат. А если бы она просто уползла? И потом, мы же не знаем, откуда она взялась там! Вдруг Олег вообразил себя змееловом и поймал проползавшую мимо гадюку?
— Ты сама-то в это веришь? — С сомнением прищурилась Лизка.
— А почему бы нет? — Пожала плечами я.
— И он сидел в камералке, сгорал от любви к Инге и подкармливал гадючку в ожидании удобного момента прикончить Олега? Из ревности? В двадцать первом веке? — Все больше заводилась моя собеседница.
— Если в двадцать первом веке возможны страсти, то возможны и преступления из-за них, — сказал Иван, входя в комнату, где мы пили чай и коротали время за интересной светской беседой.
Стало быть, милиционеры наконец завершили профессиональную дискуссию с ним и отпустили с миром! Мы немедленно вцепились в него, требуя новостей. Посмотрев на нас с обреченным видом, он решил, что разумнее будет давать показания самому и сразу:
— Нового пока ничего нет. Черт, и устал я с этими ментами! Ладно, хоть у Нади еды выпросил. — Он усмехнулся и покосился на меня. — Я же знал, что от жены не дождешься, пока всего не расскажешь! Но пока пищи для размышлений много, а вот практической пользы для следствия, боюсь, никакой.
Он удалился, прихватив с собой еще пару сухарей, а мы, оставшись вдвоем, уставились друг на друга, словно видели впервые.
— А на нас тогда тоже он покушался? Особенно на тебя — чтобы ты Ингу не огорчала? А золото ты
